Игорь-Северянин. In atrium post mortem. 1
Источник: | Фото взято из оригинала статьи или из открытых источников
20.01.19 | 2368
Наконец, у меня появилась возможность высказаться о новых книгах, посвящённых Игорю-Северянину.
Со времён развития массовой печати дьявол живёт в типографской краске. Со мной он тоже сыграл злую шутку: в подготовленный мной текст попал не вычитанный вариант сборника «Вервэна». Меня отчасти извиняет только то, что на знакомство с тысячестраничной вёрсткой у меня было всего три часа. Еле успел ответить на вопросы редактора и теперь вся лажа на моей совести – mea culpa. Однако вернёмся к новым книжкам.
Прежде всего, это сразу две книги в серии «Жизнь замечательных людей» – случай беспрецедентный, когда фактически в течение одного календарного года в издательстве вышло сразу два жизнеописания одной и той же замечательной личности.
Обращает на себя внимание сходство оформления, стандартное для серии с той только разницей, что томик Н.Шубниковой-Гусевой и В.Терехиной несколько объёмнее работы Владимира Бондаренко, к тому же отпечатанной в слегка уменьшенном формате (21,0 печатных листа против 16,9). Обе книги подписаны в печать в 2017 году с разницей меньше чем в полгода, но книга Бондаренко датировкой имеет 2018 год и отмазку - малая серия..
Мне рассказывали, что Шубникова и Терёхина тормознули в издательстве публикацию книги Владимира Бондаренко, единственно ради того, чтобы их труд получил приоритет – датировку 2017 годом. Уж и не знаю, как им такое удалось. Если это правда, то поведение дамочек мягко говоря не спортивное, а если без экивоков, то просто омерзительное.
Оба исследования роднит безумное количество цитат с той только разницей, что Шубникова и Терехина нагоняют объем работы за счёт привлечения материалов, характеризующих не самого Игоря-Северянина, а его случайное окружение или контакты, не имевшие влияния на формирование личности поэта.
При этом бросается в глаза некритический подход к цитированию. Например, не выдерживающие никакой критики «воспоминания» Георгия Викторовича Журова. «Воспоминания» литератора Борисова о совместной службе с Игорем-Северяниным в армии – бредятина редкостная и может быть воспринята лишь, как литературный анекдот. Собрание эмигрантских слухов и анекдотов из жизни Игоря-Северянина в Эстонии, изложенных Одоевцевой – весьма недостоверный источник даже со ссылкой на прямую речь самого Игоря Васильевича. Альтернативная биография поэта в эстонский период жизни, сочинённая Юрием Шумаковым – это беллетристика, а не мемуары. Изумляют цитаты из Кошелева и Сапогова – создателей пятитомника произведений Игоря-Северянина, никогда не работавших в ЦГАЛИ (РГАЛИ), откуда ими взято практически всё неопубликованное при жизни поэта. Во всяком случае вы не найдёте в фондах архива формуляров, подписанных кем-либо из них. Наконец, ссылки на «труды» Лазаря Городницкого, никогда не работавшего в государственных или частных архивах. По собственному признанию Лазаря Шаевича, когда однажды ему показали автограф Игоря-Северянина, у него было ощущение пули в живот.
Прочие же цитаты бывают столь обширны, что к концу перестаёшь понимать где ещё цитата, а где уже авторский текст.
Работа Бондаренко тоже грешит излишеством цитат, которые исследователь по неизбывной душевной доброте пытается хоть как-то примирить между собой, старается при цитировании никого не обидеть критической оценкой. Лишь однажды он мягко не согласится с «мемуаристом» Юрием Шумаковым. И вот, что поразительно, если работа Шубниковой и Терёхиной – это скорее «сборник материалов к», чем цельное жизнеописание замечательного человека, работа Владимира Бондаренко – это именно жизнеописание, причём очень личное, не утонувшее в цитатах и чужих оценках.
Между тем дамы, имеющие в своём распоряжении все возможности, относятся к работе весьма небрежно. Однажды они умудрились поместить на обложке сборника материалов, посвящённых Игорю-Северянину портрет Виктора Журова. Вот и в новой работе находим портрет актрисы Лидии Рындиной, прямо скажем не самый комплементарный, обозначенный как портрет актрисы Ольги Гзовской. Неискушённый читатель после дифирамбов в адрес Гзовской, узрит на вклейке нечто противоположное заявленному авторами образу актрисы:
«В газете “Рижский курьер” отмечалось, что Гзовская — «воплощение женских чар. Прелестное лицо и фигура, скульптурные руки, манящий, богатый интонациями голос, разнообразие и редкая пластичность движений. Природные данные соединились с отличной техникой... Так же выразительно передаёт О.Гзовская и поэзу Северянина "Пляска Мая"».
Слева Ольга Гзовская, а справа кто?
В истории с портретом Гзовской сказалась общая небрежность составителей «жизнеописания». Известен дореволюционный портрет артистки МХТ госпожи Гзовской, но на фотографии, увы изображена актриса Лидия Рындина. Обе они имели некоторое внешнее сходство, но сходство спорного портрета с Лидией Рындиной всё же очевидно: овал лица, разрез и форма глаз, отчасти причёска, сформированная лобной залысиной, форма носа, выраженная носогубная складка, контур носогубной выемки, общая форма губ с характерно выдающейся верхней губой (ярко выраженная ортогнатная профилировка строения челюстей).
Лидия Рындина и Лидия Рындина?
Во всяком случае осторожному исследователю следовало бы отказаться от публикации спорного портрета, поскольку на старых открытках тоже случались досадные опечатки. Имя Гзовской на спорном портрете процарапано иглой по пластинке с негативом, а на нём легко спутать персонажей.
Спорный портрет со всеми деталями, опущенными Шубниковой и Терехиной.
Есть и другие небрежности. Так, портрет поэта работы фотографа Двора Его Высочества князя Черногорского Елены Лукиничны Мрозовской, сделанный по заказу издательства В.Пашуканиса в 1915 году специально к томику критики о творчестве поэта, зачем-то обрезан и помечен десятыми годами прошлого века. Известный портрет работы эстонского фотографа А.Парикаса, помещён без указания авторства и к тому же перевернут по горизонтали, так что папироса оказалась в левой руке. И это при том, что на обложке дан правильный ракурс. На групповой фотографии Игоря-Северянина и Марии Волнянской, слева отрезан мужской персонаж. На известной фотографии Арсения Формакова 1926 года удалён трогательный автограф жене поэта Фелиссе.
Зачем тогда в справочных материалах есть указание на то, что Шубникова и Терёхина пользовались моей книжкой «Игорь-Северянин и его окружение в фотографиях и рисунках» (Нарва, 2008), сделанной специально для того, чтобы облегчить авторам датировку и легендирование северянинской иконографии?
Портреты Ходасевича, Цветаевой, Тэффи, Гумилёва с Ахматовой уместны всегда, но к близкому окружению Игоря-Северянина никакого отношения не имеют – просто занимают место на вклейке.
Интересно, на кого не хватило места: на Елену Новикову – знаменитую Мадлэну, которая принесла поэту всероссийскую славу, на Анну Воробьеву – не менее знаменитую Королеву, которая играла в башне замка Шопена, на холодную Цирцею Евдокию Штранделл, с которой у поэта был длинный «продуктовый» роман в Тойла, на таллиннскую полупоэтессу ИрБор – Ирину Борман, на кишинёвскую пассию Викторию Шей де Вандт, на спонсоров Софию Карузо и Августу Баранову, наконец, на жену по совести – Веру Борисовну Коренди. Она-то чем провинилась?
Уместная ремарка: мать Валерии Игоревны Елена Яковлевна Семёнова обозначена у Шубниковой и Терёхиной ещё и как Золотарёва – в переводе на язык родных осин Ассенизаторова. Когда-то давно директор Усть-Нарвского музея Кошелев записал со слов Валерии некоторые сведения о её родителях, Записка не авторизована, но вот что лежит на поверхности – явная описка: воспринятое Кошелевым на слух словосочетание «за Лотарёва» превратилось в Золотарёву (стр. 112). А теперь представьте себе шатенного трубадура, короля и грезёра в объятьях мадмуазель Ассенизаторовой. Убедительно?
Про мужское окружение Игоря-Северянина я просто умолчу – космическая дыра! Не нашлось места даже для портрета верного оруженосца Георгия Шенгели.
Иконография в книге Владимира Бондаренко не в пример скромнее, и всё же она информативная и очень личная. Диссонансом выглядит только портрет Сталина. Понимаю, что бюджет издательства не резиновой, по сему и рукопись Бондаренко была урезана в пользу Шубникой и Терехиной, а вклейка с фотографиями так и вовсе собрана по остаточному принципу.
Забавно, что фокус с приоритетом сработал: в книге добрейшего Владимира Григорьевича есть ссылки на «приоритет» двух дамочек, а вот у них, ссылок на Бондаренко, разумеется, нет.
Любопытно сравнить календари основных дат в жизни поэта и списки использованной литературы. Я здесь делать этого не стану, но упрежу вдумчивого читателя – если будете внимательны, найдёте много любопытного.
____________
Продолжение следует.
Источник: | Фото взято из оригинала статьи или из открытых источников
20.01.19 | 2368
Наконец, у меня появилась возможность высказаться о новых книгах, посвящённых Игорю-Северянину.Со времён развития массовой печати дьявол живёт в типографской краске. Со мной он тоже сыграл злую шутку: в подготовленный мной текст попал не вычитанный вариант сборника «Вервэна». Меня отчасти извиняет только то, что на знакомство с тысячестраничной вёрсткой у меня было всего три часа. Еле успел ответить на вопросы редактора и теперь вся лажа на моей совести – mea culpa. Однако вернёмся к новым книжкам.
Прежде всего, это сразу две книги в серии «Жизнь замечательных людей» – случай беспрецедентный, когда фактически в течение одного календарного года в издательстве вышло сразу два жизнеописания одной и той же замечательной личности.
Обращает на себя внимание сходство оформления, стандартное для серии с той только разницей, что томик Н.Шубниковой-Гусевой и В.Терехиной несколько объёмнее работы Владимира Бондаренко, к тому же отпечатанной в слегка уменьшенном формате (21,0 печатных листа против 16,9). Обе книги подписаны в печать в 2017 году с разницей меньше чем в полгода, но книга Бондаренко датировкой имеет 2018 год и отмазку - малая серия..
Мне рассказывали, что Шубникова и Терёхина тормознули в издательстве публикацию книги Владимира Бондаренко, единственно ради того, чтобы их труд получил приоритет – датировку 2017 годом. Уж и не знаю, как им такое удалось. Если это правда, то поведение дамочек мягко говоря не спортивное, а если без экивоков, то просто омерзительное.
Оба исследования роднит безумное количество цитат с той только разницей, что Шубникова и Терехина нагоняют объем работы за счёт привлечения материалов, характеризующих не самого Игоря-Северянина, а его случайное окружение или контакты, не имевшие влияния на формирование личности поэта.
При этом бросается в глаза некритический подход к цитированию. Например, не выдерживающие никакой критики «воспоминания» Георгия Викторовича Журова. «Воспоминания» литератора Борисова о совместной службе с Игорем-Северяниным в армии – бредятина редкостная и может быть воспринята лишь, как литературный анекдот. Собрание эмигрантских слухов и анекдотов из жизни Игоря-Северянина в Эстонии, изложенных Одоевцевой – весьма недостоверный источник даже со ссылкой на прямую речь самого Игоря Васильевича. Альтернативная биография поэта в эстонский период жизни, сочинённая Юрием Шумаковым – это беллетристика, а не мемуары. Изумляют цитаты из Кошелева и Сапогова – создателей пятитомника произведений Игоря-Северянина, никогда не работавших в ЦГАЛИ (РГАЛИ), откуда ими взято практически всё неопубликованное при жизни поэта. Во всяком случае вы не найдёте в фондах архива формуляров, подписанных кем-либо из них. Наконец, ссылки на «труды» Лазаря Городницкого, никогда не работавшего в государственных или частных архивах. По собственному признанию Лазаря Шаевича, когда однажды ему показали автограф Игоря-Северянина, у него было ощущение пули в живот.
Прочие же цитаты бывают столь обширны, что к концу перестаёшь понимать где ещё цитата, а где уже авторский текст.
Работа Бондаренко тоже грешит излишеством цитат, которые исследователь по неизбывной душевной доброте пытается хоть как-то примирить между собой, старается при цитировании никого не обидеть критической оценкой. Лишь однажды он мягко не согласится с «мемуаристом» Юрием Шумаковым. И вот, что поразительно, если работа Шубниковой и Терёхиной – это скорее «сборник материалов к», чем цельное жизнеописание замечательного человека, работа Владимира Бондаренко – это именно жизнеописание, причём очень личное, не утонувшее в цитатах и чужих оценках.
Между тем дамы, имеющие в своём распоряжении все возможности, относятся к работе весьма небрежно. Однажды они умудрились поместить на обложке сборника материалов, посвящённых Игорю-Северянину портрет Виктора Журова. Вот и в новой работе находим портрет актрисы Лидии Рындиной, прямо скажем не самый комплементарный, обозначенный как портрет актрисы Ольги Гзовской. Неискушённый читатель после дифирамбов в адрес Гзовской, узрит на вклейке нечто противоположное заявленному авторами образу актрисы:
«В газете “Рижский курьер” отмечалось, что Гзовская — «воплощение женских чар. Прелестное лицо и фигура, скульптурные руки, манящий, богатый интонациями голос, разнообразие и редкая пластичность движений. Природные данные соединились с отличной техникой... Так же выразительно передаёт О.Гзовская и поэзу Северянина "Пляска Мая"».
Слева Ольга Гзовская, а справа кто?
В истории с портретом Гзовской сказалась общая небрежность составителей «жизнеописания». Известен дореволюционный портрет артистки МХТ госпожи Гзовской, но на фотографии, увы изображена актриса Лидия Рындина. Обе они имели некоторое внешнее сходство, но сходство спорного портрета с Лидией Рындиной всё же очевидно: овал лица, разрез и форма глаз, отчасти причёска, сформированная лобной залысиной, форма носа, выраженная носогубная складка, контур носогубной выемки, общая форма губ с характерно выдающейся верхней губой (ярко выраженная ортогнатная профилировка строения челюстей).
Лидия Рындина и Лидия Рындина?
Во всяком случае осторожному исследователю следовало бы отказаться от публикации спорного портрета, поскольку на старых открытках тоже случались досадные опечатки. Имя Гзовской на спорном портрете процарапано иглой по пластинке с негативом, а на нём легко спутать персонажей.
Спорный портрет со всеми деталями, опущенными Шубниковой и Терехиной.
Есть и другие небрежности. Так, портрет поэта работы фотографа Двора Его Высочества князя Черногорского Елены Лукиничны Мрозовской, сделанный по заказу издательства В.Пашуканиса в 1915 году специально к томику критики о творчестве поэта, зачем-то обрезан и помечен десятыми годами прошлого века. Известный портрет работы эстонского фотографа А.Парикаса, помещён без указания авторства и к тому же перевернут по горизонтали, так что папироса оказалась в левой руке. И это при том, что на обложке дан правильный ракурс. На групповой фотографии Игоря-Северянина и Марии Волнянской, слева отрезан мужской персонаж. На известной фотографии Арсения Формакова 1926 года удалён трогательный автограф жене поэта Фелиссе.
Зачем тогда в справочных материалах есть указание на то, что Шубникова и Терёхина пользовались моей книжкой «Игорь-Северянин и его окружение в фотографиях и рисунках» (Нарва, 2008), сделанной специально для того, чтобы облегчить авторам датировку и легендирование северянинской иконографии?
Портреты Ходасевича, Цветаевой, Тэффи, Гумилёва с Ахматовой уместны всегда, но к близкому окружению Игоря-Северянина никакого отношения не имеют – просто занимают место на вклейке.
Интересно, на кого не хватило места: на Елену Новикову – знаменитую Мадлэну, которая принесла поэту всероссийскую славу, на Анну Воробьеву – не менее знаменитую Королеву, которая играла в башне замка Шопена, на холодную Цирцею Евдокию Штранделл, с которой у поэта был длинный «продуктовый» роман в Тойла, на таллиннскую полупоэтессу ИрБор – Ирину Борман, на кишинёвскую пассию Викторию Шей де Вандт, на спонсоров Софию Карузо и Августу Баранову, наконец, на жену по совести – Веру Борисовну Коренди. Она-то чем провинилась?
Уместная ремарка: мать Валерии Игоревны Елена Яковлевна Семёнова обозначена у Шубниковой и Терёхиной ещё и как Золотарёва – в переводе на язык родных осин Ассенизаторова. Когда-то давно директор Усть-Нарвского музея Кошелев записал со слов Валерии некоторые сведения о её родителях, Записка не авторизована, но вот что лежит на поверхности – явная описка: воспринятое Кошелевым на слух словосочетание «за Лотарёва» превратилось в Золотарёву (стр. 112). А теперь представьте себе шатенного трубадура, короля и грезёра в объятьях мадмуазель Ассенизаторовой. Убедительно?
Про мужское окружение Игоря-Северянина я просто умолчу – космическая дыра! Не нашлось места даже для портрета верного оруженосца Георгия Шенгели.
Иконография в книге Владимира Бондаренко не в пример скромнее, и всё же она информативная и очень личная. Диссонансом выглядит только портрет Сталина. Понимаю, что бюджет издательства не резиновой, по сему и рукопись Бондаренко была урезана в пользу Шубникой и Терехиной, а вклейка с фотографиями так и вовсе собрана по остаточному принципу.
Забавно, что фокус с приоритетом сработал: в книге добрейшего Владимира Григорьевича есть ссылки на «приоритет» двух дамочек, а вот у них, ссылок на Бондаренко, разумеется, нет.
Любопытно сравнить календари основных дат в жизни поэта и списки использованной литературы. Я здесь делать этого не стану, но упрежу вдумчивого читателя – если будете внимательны, найдёте много любопытного.
____________
Продолжение следует.
Последние новости
Аятолла Насер Макарем Ширази напомнил Трампу, что угрозы против верховного лидера Ирана караются смертью
30.06.25 29
BBC Венгрия поблагодарила США за снятие санкций против АЭС «Пакс», которую строит «Росатом»
30.06.25 19
DW Россия готова к третьему раунду переговоров с Украиной и передаст ещё 3 тысячи тел укранских солдат
28.06.25 40
Эстония и Литва сообщили ООН о выходе из Оттавской конвенции о запрете противопехотных мин
28.06.25 41
Премьер-министр Виктор Орбан предостерег ЛГБТК+ сообщество о юридических последствиях проведения парада
28.06.25 40
