Русское Информационное Поле

Stonehenge. 8
Источник: | Фото взято из оригинала статьи или из открытых источников
13.06.20 | 8873

---

---

   
Страна переживала последствия взрыва в кафе у Доминиканского монастыря. Переживала, конечно, по разному. Если горожане были возмущены и напуганы наглым террористическим актом в центре столицы, то политики, наконец-то получили, долгожданное право говорить о терроризме с международной трибуны авторитетно и со знанием дела, мол знаем –– плавали!
Зубова выписали из интенсивной терапии, и он еще успел застать в общей палате легко контуженного Смуула. Покопавшись в пакете с личными вещами Зубов вытащил любимую баронскую трубку Соллафа.
–– Вот, Шмуль, отдай это Соллафу, если он ещё жив. Скажи, что я захватил трубку со стола совершенно случайно.
Эдуард Смуул не обиделся на «Шмуля» и даже погладил Зубова по руке, которой тот подал ему курительную трубку мудреца.
–– Говно вопрос, Фёдор Иванович, конечно передам. Хорошо ещё, что все живы остались.
–– А китаец?
–– Говно вопрос! И китаец жив и Петрович жив. Там всё так разворотило! Так разворотило!
Смуул покачал кудлатой головой
–– А наши все живы. Скрываются только где-то. Ах! Так вы ж не в курсе! Это же дело рук того придурка из Маарду. Он на вас охотился.
–– Шустрова? –– Ужаснулся Зубов.
–– Господь с вами! –– Смуул истово перекрестился. –– Не ту страну назвали Гондурасом! Это всё жрец Мардука.
–– А как вы там оказались?
–– Говно вопрос! Я за ним следил, а он за вами. Когда он в подвал полез под монастырскую стену, я понял, что это по вашу душу. Еле успел из помещения вынуть. Вас вот только не успел.
–– Не надо винить себя, Эдуард.
–– Говно вопрос, Федор Иванович! Вы живы, где уж тут теперь сухие сопли в одеколоне размачивать! Жить надо дальше. Господь подаст! Вы уж не сомневайтесь!
Зубов откинулся на подушку. Что-то не клеилось в словах Шмуля, но голова гудела после контузии и вычленить нестыковку членкор не мог, как ни силился.
Эту же мысль, но в отсутствие официального антисемита пытался додумать Петрович. По всему получалось, что Шмуль следил за гроссмейстером масонской ложи и вынюхал в Маарду место тайных заседаний масонских халдеев, о чём сам и поведал. Но у Доминиканского монастыря Шмуль следил за жрецом Мардука. На фотографии из газеты гроссмейстер ложи совсем не был похож на жреца Мардука. Но тогда за кем же следил Шмуль? Уж не подстава ли? Пенсионер поделился сомнениями с Соллафом. Мудрец охотно оторвался от дешёвого китайского бинокля.
–– Я тоже обратил внимание на эту нестыковочку в поведении Эдика. Этих антисемитов местного разлива никогда не поймешь дословно. Тьфу, дьявол! Пропустил мужика.
Соллаф опять уткнулся в окуляры бинокля. Отсюда с подоконника на пятом этаже жилого дома задний двор почтового отделения просматривался отлично. Петрович нехотя взялся за свой бинокль. В его задачу входил обзор прилегающей к почтовому отделению местности
–– Что за мужик?
–– Вертелся тут на заднем дворе, а куда исчез, я не заметил, –– раздражённо ответил Соллаф.
–– И всё же я не понял, что мы тут делаем? –– Как бы, между прочим, пробурчал пенсионер. –– Ну, не такой же он дурак, чтобы лезть на почту за письмами? Сидит, где-нибудь в засаде и тоже на задний двор пялится в подзорную трубу.
Соллаф посопел носом, но вынужден был вновь оторваться от бинокля.
–– Другие предложения есть? Нет. Тогда делаем то, что делаем! С Эдиком после разберёмся.
Соллаф снова пошмыгал носом. Дурная привычка поминутно продувать нос явилась, как чёрт из табакерки после утраты любимой трубки. Однако в словах напарника был смысл. Если маг затаился на какой-нибудь лестничной площадке, то наблюдение за двором не имело никакого смысла. Хуже того, сменить место засады означало засветиться самим.
–– Пожалуй, в чём-то вы правы, –– шмыгнул носом Соллаф, –– двор место без перспективы. Что вы предлагаете?
–– Конструктивных предложений нет. Думаю, что, в первую очередь, мы должны изучить все окна противоположного дома, из которых можно вести наблюдение. Потом изучить «зелёнку» слева.
Петрович щегольнул знанием армейского лексикона.
–– Во-он там, видите? Заросли кустарника.
Соллаф приложился к биноклю. Через пару минут он разглядел, что в кустах расположилась компания выпивох, три-четыре особи.
– Вижу, и что?
–– А то, что их там трое, но за новой выпивкой бегают всё время только двое. Третий отсиживается в кустах.
–– Где они выпивку покупают?
–– Ларёк у входа в почтовое отделение, видите?
–– Ну.
–– Берут по три «полковника» за раз. Потом перерыв на полчаса до следующей ходки.
–– Что за полковник? –– удивился Соолаф –– Кто такой?
–– «Полковник» это не кто, а что, –– наставительно ответил Петрович. –– «Полковник» это «Тройной одеколон». Как только начнёт темнеть место надо менять.
Помолчали, наблюдая за активностью в кустах. Вскоре парочка пожилых мужиков отправилась к ларьку за очередной порцией «полковника». Соллаф безуспешно пытался разглядеть того, кто оставался в кустах.
   
Лёня и Алик вернулись быстро. Ходу до ларька и обратно не больше трёх минут, если даже встать на четвереньки и отмечаться на каждом углу.
–– Продавщица сказала, блин, что «полковника» у неё больше нет.
Лёня потрепал за колено спонсора.
–– Эй, мужик, полковника больше нет!
Спонсор открыл один глаз и уставился им на Лёню.
–– Мужик, «полковника» больше нет, есть «Лаванда» и «Цветущая сирень». Ты, что будешь: лаванду или сирень?
–– Полковника!
Лёня тяжело вздохнул.
–– Ну, блин, твою мать! Нет «полковника»! Лаванду будешь?
–– Оставь его Лёня, видишь, человек устал, отдыхает, – подал голос Алик.
Больше всего Алик боялся, что спонсор перестанет давать деньги. Практичный Леонид дав­но приглядел карман, из которого спонсор доставал деньги. Скоро начнёт смеркаться, почта уже закрылась. Скоро и ларёк закроется, а Лёня предполагал сбегать за выпивкой ещё пару раз. Если повезёт, то сделать запас «лаванды» и сигарет на вечер тоже не помешает.
–– Ну, что, еще выпьем? Капуста есть!
Спонсор открыл глаза и почти осмысленным взглядом поразил Алика и Лёню.
–– Почта закрылась, полковник кончился! –– Отрапортовал Лёня –– Остались лаванда и сирень. Что брать будем?
Спонсор глубоко задумался. Так глубоко, что мужики решили, что он снова отрубился. Лёня разлил «сирень» в два пластиковых стакашкà. Выпили. Закурили. Спонсор зашевелился и достал из кармана куртки несколько мятых десяток.
–– Полковника!
–– Ща, товарищ, только докурим.
Спонсор затих, привалившись спиной к стволу тополя. Лёня аккуратно вынул из его руки деньги и вопросительно посмотрел на Алика. Алик отрицательно покачал головой и показал указательным пальцем на небо, дескать ещё светло, пусть стемнеет.
–– Ща, будет тебе лаванда. Айда, до ларька! Вишь, Алик, человек пить желает.
Странность, над которой Лёня не хотел сильно задумываться, состояла в том, что спонсор за весь день не выпил ни одного полковника, будучи уже под хорошим кайфом. Сколько раз они предлагали ему «Мужик, блин, догонись! Полковник добрый!» Спонсор отрицательно качал головой, но к их очередному возвращению из ларька выглядел вполне догнавшимся. Друзья решили, что он подсел на наркоту, однако задавать лишних вопросов не стали.
–– Погодь, Лёнь, я отолью.
В кустах зажурчало. Спонсор открыл один глаз.
–– Вы еще здесь?
–– Ща, товарищ, Алик отольёт, и мы сбегаем. Тут недалеко, блин! Не боись, друг! До ночи поспеем!
Лёня и Алик вернулись с твёрдым намерением под любым предлогом изъять у спонсора деньги и смыться. Они были неприятно поражены, когда увидели, что спонсор стоит на обеих ногах, придерживаясь рукой за ствол молодого тополя.
–– Ну-ка, парни, помогите мне!
Голос спонсора звучал повелительно.
–– Очухался, друг? –– Голос Алика звучал почти радостно. –– Лаванду будешь?
–– Ща, блин, поможем, –– Лёня сразу расстроился, потому что куртка спонсора была застёгнута наглухо. – Лаванду будешь?
–– Отставить лаванду! –– Скомандовал спонсор. –– Хочу на остановку!
Благодетель крепко обхватил Алика левой рукой за шею, Лёня сам подлез под правую руку и сразу же оценил её железную хватку. Троица вылезла из кустов и, пошатываясь, поплелась мимо почтового отделения к автобусной остановке. В быстро сгущающихся сумерках зажглись неяркие фонари.
* * *
 
Соллаф и Петрович проводили троицу до самой автобусной остановки, но как они ни силились разглядеть в бинокли, сколько теней отбрасывают собутыльники, всё без толку. На остановке, тот мужик, что всё время отсиживался в кустах, неожиданно нырнул в такси.
–– Ты, видел?! –– Восхитился Соллаф. –– Нет, ты видел?!
–– Видел, –– мрачно откликнулся Петрович.
   
Шустров вызвал к себе Рентика.
–– Ну, доложись, какие приняты срочные меры для повышения безопасности администрации города в сложившихся обстоятельствах.
Референт замялся, переступая с ноги на ногу.
–– Что жмёсся? В сортир не успел сходить по малой нужде или уже по новой обосрался?
–– Позвольте, я присяду?
–– Садись, коли не шутишь.
Шустров пребывал в иронично-добродушном настроении и твёрдой уверенности, что никакой терроризм на вверенной ему территории, которую он про себя давно именовал вотчиной, невозможен по определению. Чужих здесь нет, только свои алкаши и мелкая наркота, остальные все на виду. Стратегических объектов нет. Какой тут к бесу терроризм? Но распоряжение сверху надлежало исполнить.
–– Ну, жду доклада! –– Подбодрил референта хозяин кабинета.
–– Юрий Михалыч, можно я не по теме. Только, вы, близко к сердцу не принимайте, Бога ради!
–– Что ещё, раздолбай? –– Недовольно проворчал Шустров. –– Не готов к докладу?
–– Готов, готов, –– засуетился Рентик, но я о другом.
–– О чём же? –– Грозно осведомился начальник.
–– Как бы это помягче сказать? Ну, это, как это? Масоны у нас завелись! –– Бухнул референт и перекрестился лютеранский манер.
–– Что-о? Что у нас завелось?!
–– Масоны. Ложа у нас завелась.
Шустров медленно наливался кровью. Щёки порозовели, потом заалели и, наконец, запылали пунцовым. Лоб покрылся испариной. «Вот, бля, стоило мне отвлечься на пару дней, и на тебе –– в душу насрали!»
–– Что за ложа? Жидки, что ли?
–– Если бы жидки, Юрий Михалыч, хуже –– халдеи!
–– Кто такие?
Рентик осмелел, сообразив, что разноса не будет. Раскрыл «Папку к докладу» и решительно достал справку.
–– Вот, я вам справочку приготовил.
Шустров принял протянутый ему лист бумаги с распечаткой.
«Халдеи –– греческое название касты жрецов, принадлежавших к племени халдеев, которые занимались астрологией и астрономией. Когда Александр Македонский находился на пути в Вавилон, он встретил "халдейских предсказателей", которые убедили его не входить в город, поскольку они узнали по звёздам, что царская смерть должна наступить в Вавилоне. История изложена Диодором Халдеи были жрецами Бела-Мардука и они делали также предсказания наследникам Александра Антигону и Селевку. Ещё более древним источником является Геродот (451 г. до н.э.).
Образ жизни халдеев описывает Страбон в "Географии" следующим образом: "В Вавилонии для местных философов, называемых халдеями, которые занимаются главным образом астроно­мией, выделено особое поселение; причем неко­торые из них, не признаваемые другими, выдают себя за предсказателей судьбы. Существует также племя халдеев, и территория, занимаемая ими, находится по соседству с арабами и Персидским морем. Существует также несколько племен халдейских астрономов. Некоторых, например, называют орхенами, других — борсиппенами и другими различными именами, согласно подразделению на разные секты, которые придерживаются разных учений по одним и тем же предметам. И математики упоминают о некоторых из этих людей, как, например, о Кидене, Набуриане и Судине. Селевк из Селевкии принадлежит также к халдеям...».
–– Что за херня? –– Грозно осведомился Шустров. –– Ты где это взял?
–– В Интернете, конечно. Да, вы, Юрий Михалыч, читайте до конца. Там ещё интереснее будет.
Шустров перевернул лист и достал из футляра очки для чтения:
«Так называемые халдеи Страбона все жили в Персидскую и Эллинистическую эпохи. Страбон проводит различие между "так называемыми халдеями", которые были философами и астрономами (астрологами), и племенем халдеев, которое жило на юге Вавилонии около Персидского залива.
Во времена Навуходоносора халдеями как раз называли людей, живших в этой южной области, и цари Вавилона принадлежали к их числу. Позднее именем "халдеи" стали обозначать класс жрецов, живущих в Вавилоне, которые занимались астрономией и астрологией.
Цицерон приводит в "De divinatione" высказывание Евдокса: "Не должно верить халдеям и их предсказаниям судьбы человека по дню его рождения". Прокл сообщает в своих "Комментариях к Тимею": "Теофраст рассказывает нам, что его халдейские современники владели изумительной теорией. Они предсказывали каждое событие, жизнь и смерть каждого живущего человека, а не только воздействия общего характера, как, например, хорошую или плохую погоду».
Шустров отложил справку в сторону и прихлопнул её тяжёлой ладонью. Посмотрел на Рентика таким взглядом, что референт скукожился.
–– Что ещё, кроме плохой погоды?
Помощник молча раскрыл папку и протянул ещё лист бумаги.
–– Справка на справку? –– Осведомился начальник.
Рентик промолчал.
–– Ну-ну!
Очки вернулись на нос администратора:
«По сообщению Евстафия (XXII.II) потомки халдейского мага Вирососа отправились на север искать таинственную страну Виронию. С собой они унесли краеугольный камень, по преданию отвергнутый иудеями при строительстве соломонова храма. О халдейских поселениях в Aesti (берега современного Финского залива) персидский путе­шественник Атосса сообщает: «местные халдеи называют свою землю Viro"».
Не находя слов, Шустров снял очки и потряс бумагой в воздухе.
–– Почему я узнаю об этом последним?
–– Юрий Михалыч, вы только не волнуйтесь Бога ради! Если бы не этот теракт, мы бы вообще ничего не узнали.
Шустров помолчал.
–– Откуда информация?
–– Частные каналы. Скорее всего, компетентные органы тоже в курсе, но будут молчать.
–– Почему?
–– Думаю, потому, что среди членов ложи есть политики и высокопоставленные государственные чиновники.
–– Ну и что?
–– А то, Юрий Михалыч, что ложа-то тайная. Как будто по традиции, тайные знания, эзотерика всякая. Но на деле политика, да и не политика даже, а чистая власть.
Шустров помолчал, пережёвывая информацию о тайной ложе. Пережевав, взял вторую справку и нашёл в ней нужное место.
–– Что значит –– потомки мага? Это иголки и бритвенное лезвие у меня в матрасе?
–– Честное слово, Юрий Михалыч, не знаю, –– встрепенулся референт, –– но вполне возможно. Всё-таки потомки мага, наверное, и сами маги немножко.
–– Что значит немножко? – От навалив­шейся внезапно усталости голос администратора просел. –– Это тоже они?
Шустров швырнул через весь стол «Вести» с объявлением об оказании магической помощи на расстоянии. Рентик внимательно прочёл объявление Валери д’Жискар д’Эстен д’Бланш-Бобо.
– Не могу знать, Юрий Михалыч! – Кисло отозвался Рентик. – Похоже на имя французского президента, но точно судить не берусь. А давайте привлечём референта! За что он у нас деньги получает?
–– Не учи меня баб топтать, щенок.
–– Простите Юрьмихалыч!
Шустров открыл ящик стола и вынул свой лист бумаги.
–– На, говнюк, читай внимательно!
На листе был распечатан список погибших и пропавших без вести во время взрыва в центре Таллинна.
–– Нет больше нашего консультанта!
Помолчали оба. Начальник опустил руку под стол и вытащил початую полутора литровую бутылку «Русского штандарта». Референт метнулся к журнальному столику за посудой. Шустров сам налил два стакана до краёв, так, что водка удерживалась в них лишь силой поверхностного натяжения жидкости. Молча выпили до дна.
–– Упокой Господи…–– прошептал отдышавшись референт.
–– Господи! –– Эхом откликнулся Шустров. –– Как это ложе-то называется?
–– Ложа, Юрий Михалыч, –– ненавязчиво поправил Рентик, –– а называется она «Звезда Виронии».
   
Ночью Петровичу, уснувшему в уютной кровати на чистом постельном белье, приснился сон. Снилось ему, что он охотится на халдея. Будто бы сидит он в засаде в кустах у памятника писателю Антону Хансену Таммсааре. Место удобное –– сквер, тропа от Сити к центру Старого города.
«Обзор прекрасный. Солнце сзади над головой и оптический прицел не бликует, выдавая охотника. Не жарко. Ветерок отлично продувает кусты, унося запах подальше от оживлённой тропы. Рядом сопит Соллаф, посасывая пустой чубук. Лёжа на животе и опираясь локтями о землю, возиться с длинной трубкой не так уж и просто. Время от времени мудрец откладывает чубук в сторону, поднося к глазам бинокль, и внимательно осматривает пешеходов на тропе.
Вот в сторону Сити проходит знаменитый поэт Андриян Штандартов. Недавно он получил престижную премию на фестивале любительского кино «Home Video» в Нижней Масловке. В придачу к лауреатскому диплому первой степени Андрияну достался Gran-prix фестиваля –– хрустальная статуэтка покровителя фестиваля Феба. Феб держит в руках лиру, напоминающую своими очертаниями латинскую букву «V». На постаменте начертан девиз фестиваля «Vulgus vult stupere, ergo stupeat», что Андриян переводит с латыни, как «Толпа жаждет ошеломления, ошеломи её». Поэт снискал зрительские симпатии эпатажным фильмом из жизни пристрастившихся к наркотикам обитателей дома престарелых. Двадцать минут наширявшиеся, наглотавшиеся колес, закосяченные старики и старухи, рассказывают о своих необычайных эротических приключениях. Из финальных титров ошеломлённый зритель узнаёт, что обитатели дома скорби пали жертвами эксперимента врача-вредителя, внушившего им, что раствор витамина В-12 сильнейший синтетический наркотик, что разноцветные таблетки это смесь амфетаминов, а курево, которым стариков вдоволь снабжают санитары под видом настоящего ливанского hash, всего лишь контрабандная «Прима». Поэт уже месяц таскает статуэтку в сумке, демонстрируя её всем желающим. На задней части постамента выгравировано на латыни «Vos ego!»
–– Я вас! –– Вместе с Фебом заносится Штандартов и отбрасывает тень.
Соллаф опускает бинокль и берётся за чубук.
–– Чисто. Андрияшка только поэт и больше ничего.
Петрович проверяет сошки под стволом снайперской винтовки. Ствол и ложе тщательно обмотаны маскировочной спецтканью. Некоторое время на тропе пусто. Пусто в том смысле, что по ней шастают не представляющие интереса личности, отбрасывающие какие-то тени.
Осматривая в оптический прицел другую сторону сквера Петрович замечает литератора Бальтазара Русова. Литератор поймал за пуговицу поэтессу Стульскую. Обострившимся слухом, охотник жадно ловит каждое слово двух творческих работников.
–– В русском сознании неистребимо живет мысль о том, что чем лучше актер сыграл героя, тем он ближе ему в жизни. Вы со мной согласны?
Русов закручивает пуговицу на блузке Стульской до отказа, и она обречённо кивает головой.
–– Сталинскую премию получали только те артисты, которые играли несгибаемых подпольщиков. Те, кто играл предателей, наград не удостоились. Это понятно?
–– Герард Контрабасов отказался играть в пьесе Олби персонажа, который влюбляется в банальную козу, из-за своей безупречной репутации, –– блеет Стульская, сверкая на солнце левым глазом.
Настала очередь Русова, и он кивает головой, соглашаясь с поэтессой.
–– В пару к благородному бандиту с легкой руки писателя Достоевского у нас всегда найдется благородная проститутка. Ву компрене, комрад?
–– Си! –– Подтверждает Русов. –– Недавно я написал стихотворение на водружение памятника Достоевскому в парке Канутиайя. Оно в прозе.
–– Памятник в прозе! –– Восторгается Стульская. –– Как интересно! Прошу вас, Бальтазар!
–– Оно короткое, –– ломается литератор.
–– Ну, Бальтазар, –– томно упрашивает поэтесса, –– мы же свои люди.
–– Хорошо, слушайте.
Руссов запрокидывает голову на плечо так, что утреннее солнце нежно ласкает шею ниже бороды и притягивает Стульскую к округлому писательскому животику.
–– Прихожу сюда белою ночью, когда цветёт сирень, и плачу над могилой укромной твоей. В светлых сумерках, воспевая любовь, рокочет соловей. О, Теодор, о, озари!
Пуговица с треском отлетает от блузки, фривольно декольтируя грудь ветшающей поэтессы.
–– Где-то я уже слышала!
–– Это имя? Так эстонцы называют нашего писателя.
–– Нет, коллега, я определённо уже слышала эти строки. «Прихожу сюда белою ночью…» Определённо слышала.
–– Возможно, –– неохотно отвечает Русов, –– Я их читал на юбилейном вечере нашей писательской организации.
–– О чём это я, –– спохватывается Стульская, прикрывая грудь ладонью. –– Ах, да! Если хотите знать, то истинное лицо поэта оказалось белозубой улыбкой идиота, рекламирующего новую зубную пасту. Всегда пьяный, всегда лезет в драку или в постель к бабам. Больше ни-че-го!
–– О чём это вы? –– Удивляется Русов.
–– Не о чём, а о ком! Этот вечный инфант террибль! В его окружении великие поэты серебряного века увидены персонажами маскарада. Вот, словно мраморный, обсыпанный белой рисовой пудрой, идиот…
–– Кто идиот? Это из Достоевского?
–– О, боже! Идиот это вы! А пудрой обсыпан Александр Блок. А этот пьяный кретин с выпученными глазами, в которого зрители швыряют гнилые помидоры?
–– Блок?
–– Блока уже проехали. Это Анатолий Мариенгоф, имажинист. Знаете такого?
–– Врать не стану.
–– Правильно, его «Роман без вранья», суть сплошное враньё. А этот задиристый олигофрен –– Борис Пастернак.
–– Я Пастернака не читал, но…
–– Это не страшно, Бальтазар. А как вам понравилась кокетливая и похотливая дура Зинаида Райх? А старая истеричка с мокрыми ненасытными губами Айседора Дункан?
–– Очень понравились!
Литератор Русов прикидывает, как бы ловчее ухватить Стульскую за одну из двух оставшихся на блузке пуговиц.
–– Ни один писатель не может создать героя, который был бы умнее и талантливее, чем он сам.
–– Даже вы? –– Удивляется литератор.
–– Даже вы! –– Иронизирует в ответ Стульская. –– Когда художник берется за портрет гения, он должен понимать, что обнаружит в произведении самого себя, свой культурный уровень...  
–– Это не он, –– шепчет Соллаф на ухо Петровичу. –– Смотрите, какая отличная тень!
–– …ужас этой фильмы не в том, что поэт понижен до уровня пошляка, а в том, что после таких фильмов всякий пошляк может возомнить себя поэтом. Ву комппрене, комрад?
Руссов, не потерявший охоты отвернуть ещё одну пуговицу с блузки поэтессы, бормочет в ответ что-то невразумительное.
–– Вот вы уставились мне на живот, –– укоризненно произносит Стульская. –– А что? Как сладко и заманчиво сравняться с гением по количеству выпитого алкоголя и по самому творчеству. Нужно только задумчиво посмотреть на луну, и «стишки» польются сами собой. Типа «прихожу сюда белою ночью. О, озари!» Э-э! Коллега!
Стульская отрывает от груди ладошку и ловит за руку Бальтазара, вцепившегося в пуговицу под бюстом. Глядя ему прямо в лицо, она почти выкрикивает заключительную инвективу.
–– С каким упоением они насилуют словесность! С каким наслаждением они выворачивают суставы фразам! С каким благородным бесстыдством они демонстрируют нам уровень своего скудоумия!..
Петрович отрывается от прицела и перестаёт слышать литераторские откровения. В это время в начале тропы появляется жрец Мардука и хозяин земли Виро. Он только что вышел из антикварного магазина, где приобрел кинжал своего предка, утерянный во время депортации 1949 года. В его роду все мужчины преданно служили Мардуку. Благодаря великому предку жреческий род не прервался и не выродился, хотя утробы жен рождали только сыновей, и каждый был потомственным магом.
Хозяин стремится к автобусной остановке, чтобы, как можно быстрее, спрятаться в Маарду. Не рискуя передвигаться на ярком солнце, жрец ныряет в тень, отбрасываемую величественным зданием театра «Эстония». Маневр не ускользает от внимания Соллафа.
–– Петрович, слева…
Ствол винтовки плавно скользит влево, выискивая на фасаде здания движущуюся мишень
–– Петрович, это он…
В прицел отлично виден невзрачный мужичок, прижимающий к груди какой-то свёрток. Оптика позволяет разглядеть каждую складку на его куртке. Пока Петрович меняет позицию, объект выходит на солнце, чтобы торопливо пересечь проезжую часть дороги на зелёный свет и спрятаться на противоположной стороне бульвара Эстония.
–– Петрович, у него нет тени…
–– Вижу…
Палец ложится на спусковой крючок. Стрелок на выдохе задерживает дыхание. Метка прицела меньше чем на полшага опережает мишень. Ровно столько нужно, чтобы мишень как бы сама поймала пулю. Спусковой крючок начинает плавное движение…
В тот момент, когда пуля покидает канал ствола, маг внезапно замирает на месте. Из стены на уровне его лица вырывается фонтанчик штукатурки. Понимая, что промахнулся, Петрович дёргает затвор, выбрасывая в воздух пустую гильзу. Затвор подхватывает из магазина новый патрон и, клацая, загоняет его в казённую часть ствола. Пока стрелок рассчитывает упреждение, маг ныряет в ближайшую подворотню. Посланная ему вдогонку пуля, выбивает из стены ещё один фонтанчик штукатурки
–– Он что-то обронил, –– шепчет Соллаф...»
На этом сон Петровича обрывается. На соседней кровати с присвистом храпит мудрец.
Всё-таки надо отдать должное Шустрову, он и виду не подал, когда услышал в трубке голос воскресшего консультанта. Быстро подогнал к подъезду машину и лично устроил несостоявшихся покойников в пустующей квартире социального дома, даже выкатили из багажника дежурную бутылку «Русского штандарта».
–– Эй, Соллаф, проснись! Что обронил этот халдей?
–– Соллаф поворачивается на бок, спиной к Петровичу и еле внятно бормочет.
–– …если соль положить на землю, её смоет дождём... море будет соленым, а земля станет пресной...
–– Повтори, что ты сказал, Соллаф?
–– Он обронил кинжал...
_____________________

Начало ищи здесь http://ruspol.net/?p=191&news=8730 <<<
 

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---