Stonehenge. 10
Источник: | Фото взято из оригинала статьи или из открытых источников
05.07.20 | 9259
Четвертая из историй про Петровича
Все совпадения — персональные, фактические,
политические и географические являются случайными.
Автор на всякий случай заранее приносит свои извинения
всем, кому эти совпадения показались неуместными или обидными
Поиски продолжаются
Как невыразимо приятно выйти из подполья и вновь легализоваться в окружающей жизни. Петрович принял душ, побрился и заварил любимый китайский чай. Зелёный с цветками жасмина чай неизменно производит успокоительное действие и бодрящее действие одновременно, приводит в порядок мысли.
Возня на кухне еще больше взбодрила его. Дорогу домой Петрович выбрал так, чтобы, заглянув на рынок, пешком дойти до дома. С рынка он принёс килограмм нежнейшего говяжьего фарша, пару симпатичных морковок и свежайший местный ржаной хлеб, напоминающий по вкусу «Бородино». К тому времени, когда вода в кастрюле закипела, пенсионер уже размял полкило фарша с солью и лимонным перцем, добавив для порядка ложку нерафинированного, пахнущего свежими семечками, подсолнечного масла. Через пару минут ленивые фрикадельки уже кувыркались в кипятке. Тем временем Петрович заправил бульон парой крупных картофелин, порезанных на брусочки, и морковью, протёртой не на самой мелкой тёрке. Когда уварится картофель, он заправит суп слегка подшинкованной квашенной капустой, и получатся у него кислые щи.
Шустров привёз неутешительные новости. Прежде всего, как и опасался Петрович, за администратором следили. Машина приметная, её легко перехватить на выездах из Маарду и потом незаметно вести по Таллинну. Если бы не звериная хитрость Шустрова, хозяин легко завладел бы кинжалом мага, а так ему достался только стандартный офицерский кортик и трубка Соллафа. Трубка-то им, зачем понадобилась? Вторая новость была похуже: ночью, кто-то изъял с почты письма к волшебнице Валери д’Жискар д’Эстен д’Бланш-Бобо. Засада в Маарду потеряла смысл. Эдик Шмуль тоже внёс свой вклад в осмысление новой обстановки: выслеженные им масоны (или халдеи?) спешно покинули насиженное логово. Осмотр зала собраний и подсобных помещений ложи впечатлил даже видавшего виды Петровича — в буквальном смысле ничего. Ни забытой бумажки, ни даже простого окурка. В помещениях было голо и чисто. Это впечатляло.
Чтобы хоть как-то загладить свою вину за потерю дорогой Соллафу трубки, Шмуль высказал любопытное предположение.
— Если хозяин удрал из Маарду, то искать его личное лежбище теперь бесполезно.
— Почему? — Осведомился расстроенный Соллаф,
— Потому что сюда он вернётся только тогда, когда разделается с нами. Сейчас он заметает следы и обрубает концы.
— Вы имеете в виду двойника Ильича Салупуу? — Насторожился Петрович.
— Никакой он не Салупуу и даже не Ильич. В гостинице он был зарегистрирован, как Николай Николаевич Николаев. За неделю до этого он жил в другой гостинице под именем Петра Петровича Петрова вместе с неким Иваном Ивановичем Ивановым.
— Что за бред? — Не выдержал Шустров. — Что это за клоуны?
— Это не клоуны, — печально ответил Шмуль, — по моим сведениям, это пропавшая из мавзолея в Москве мумия Владимира Ильича Ленина. А международный террорист Ильич Салупуу — это блеф для прессы, и, надо признать, весьма удачный. В подвале монастыря полиция обнаружила голову Ивана Ивановича Иванова. Теперь вот настала очередь Петра Петровича, простите Николая Николаевича. Полиция и пресса идут по ложному следу.
— А Интерпол, — осведомился Петрович, он тоже по ложному следу?
— А что Интерпол? Думаете, что в нём лохов нет? Они же чему угодно сейчас поверят!
— И что нам делать?
— Думать, Николай Петрович, таки думать, пока думалка не отсохнет.
— Мне свою думалку жалко, — снова встрял Соллаф, — она мне для работы нужна.
— И что вы предлагаете?
— Предлагаю задействовать китайца и его фунь шуе.
— Зачем, позвольте поинтересоваться?
— А затем, господин Шмуль, что наш маг любит таинственность и глубокие мрачные подземелья. Мы должны найти в Таллинне самый глубокий могильный склеп, там мы и найдём нашего халдея.
— Там сейчас всё дерьмом залито, — внёс справку Петрович.
— Откуда вам это известно?
— Печальная история. В подземельях под городом был оракул. Кому-то он не понравился, и в старый коллектор запустили свежие сточные воды.
— Нам не нужен коллектор под городом, нам нужна могила легендарного Калева. Вот только не надо скепсис на лице изображать! Вы же поверили в пирамиду и почти нашли её! Найдем и могилу папаши Калева!
— Есть соображения?
— Соображения-то есть, но нам не поможет даже мой друг Великий Кормчий.
— Почему, Соллаф?
– Потому, что вход находится где-то в замке Тоомпеа. Там сейчас парламент и кабинеты членов правительства. Исследовать подземелья нам никто не позволит.
— А собор?
— В соборе нам тем более никто ковыряться не позволит, и вам, Николай Петрович, это известно лучше, чем мне.
Шустров кивнул головой.
— От старика-митрополита вы ничего не получите, даже, если он что-то знает. Что-то может знать Патриарх, но до него сейчас далеко. Тут пердячим паром не сработаешь, нужна тяжёлая техника.
— Юрий Михайлович прав, — подал голос Шмуль, — без техники нам не обойтись, но есть одна идея. Может проканать!
— Не томите, Эдуард!
— Говно вопрос, Николай Петрович! Знаете такого Бориса Буковика — специалиста по охране памятников старины? Он может нам помочь.
— Как?
— У Бориса есть ключи от всех входов в подземелье под холм Тоомпеа. Там, конечно, чёрт ногу сломит, но он может дать дельный совет.
— А чем мы его заинтересуем?
— Как чем? Могилой Калева, конечно!
— Нужна ему эта могила.
— Говно вопрос! Николай Петрович, миленький, вы ему расскажите историю про nephilim, и он наш!
— Вы сами-то в неё верите?
— Не ту страну назвали Гондурасом! Верю, Николай Петрович, верю! Если мы этого нефилима поймаем, я ему зубами горло порву собственноручно!
— Вы же христианин, Шмуль, — напомнил Соллаф, — вам положено прощать и после правой щеки подставлять левую.
— Говно вопрос! — Разволновался антисемит. — Я ему сначала щёки подставлю, а потом порву на части. Как бог свят, порву!
— Фантомас разбушевался, двадцать пятая серия, — буркнул Соллаф, — как бы нас самих там не порвали.
Две капли крови
Буковик тщательно размял сигарету, хотя никакой видимой необходимости в этом не было. Сигарета была отменно сухая и фильтр у неё был, хотя и плотный, но в меру. Легко прикуривается и тянется легко. Лицо главного специалиста по охране памятников культуры слегка напоминало сушеный помидор, к которому неведомый ваятель приделал усы в виде побывавшей в употреблении половой щётки. Буковик слыл классным, единственным в своём роде специалистом по старому городу. Явившаяся к нему пёстрая компания, изрядно озадачила медиевиста. Если к истории с nephilim он отнёсся вполне серьёзно, то бред про могилу папаши Калева и его великанское потомство изрядно повеселил. И всё бы ничего, но гости требовали от него решительных действий и личного участия в розысках могилы.
Администратор Шустров раздувал щёки, пенсионер Петрович после изложения версии о потомках Калева деликатно молчал, известный пакостник Соллаф явно чего-то не договорил и только антисемит Шмуль разливался соловьем. Однако в этом пении нет-нет, да и проскакивали тревожащие Буковика нотки. Ах, если бы они пришли, чтобы просто позабавить его, но Шмуль сразу же стребовал с него обещание помалкивать.
— Вот, что, господа! Вы меня позабавили, слово я вам дал, но с вами не пойду и ключи я вам тоже не дам. Даже и не просите. На этом аудиенция закончена.
— Я так и думал, — вновь вступил в разговор Соллаф. — Борис нам не нужны ваши ключи. Какие будет надо замки, мы и так откроем. Это же для нас не проблема.
Шустров авторитетно кивнул головой.
— Вот, видите? Замки не проблема!
— Чего же вам тогда не хватает?
— Вас, господин, Буковик! Вас и только вас. Помните историю на Суур-Мунамяги?
— Это, где носорог отличился?
— Именно, именно, Борис, не знаю, как вас там по батюшке.
— Не надо так официально. Зовите меня просто, господин Буковик.
— Хорошо, господин Буковик. В ту ночь на горе дотла сгорела хлыстовская богородица, в давке погибли люди, и всё могло быть гораздо хуже. Мы к той истории имеем почти прямое отношение. Если бы мы знали, чем закончатся пляски вокруг пирамидки Матрейя, то могли бы предотвратить трагедию. Мы не хотим повторения трагедии в Таллинне.
— Вы меня за идиота часом не держите? Причём тут Будда Матрейя? Это же древний Таллинн! Другая культурная среда! У вас, что есть ещё одна пирамидка?
— Нет у нас пирамидки, но, возможно, еще одна такая же или похожая на неё хранится в могиле Калева.
— Господа, позвольте, я вас просвещу: нет никакой могилы Калева. Это мифический персонаж и даже не народное предание. Это плод воображения писателя Крейцвальда. Ау! Вам понятно? Нет никаких великанов, и не было.
Соллаф переглянулся с Петровичем. Петрович еле заметно кивнул.
— Видите ли, господин Буковик, так получилось, что утром после катастрофы на Суур-Мунамяги, у меня была возможность убедиться в том, что существует могила папаши Калевипоэга. Вы знакомы с линейным письмом «А»?
Соллаф пододвинул к себе лист бумаги и набросал несколько знаков одновременно похожих на иероглифы и на клинопись.
— Вот, господин Буковик, извольте взглянуть.
— Я не специалист в линейном письме.
— Ну, в общем, здесь речь идёт о сыне Неба и Земли. Берусь утверждать, что Небо это аллегория Калева, а Земля — аллегория Линды. Значит, речь идёт об их сыне
— Вы верите во весь этот бред?
— В имена не верю, а вот сама достоверность истории почти не вызывает у меня сомнений. Папаша Калев, или как там его называть был прямым потомком сыновей Енаковых и через Енака состоял в родстве с библейскими великанами nephilim. Стало быть, он и есть сын Неба.
Буковик, наконец, закончил разминать сигарету и попытался прикурить то, что от неё осталось. Бумага вспыхнула, опалив усы, а табака в сигарете осталось ровно на три затяжки.
— Ну, вот, что, господа дилетанты, от истории валите отсюда! Я трачу на вас казённое время, которое мне никто не возместит.
Это была ошибка. Никто и никогда рангом пониже и должностью пожиже не посмел бы выставить вон администратора Шустрова даже из казённого кабинета.
— Слушай сюда, историк хренов! Ты, что вздумал учить отца, как надо яйца откладывать?! Я т-тя научу ссать стоя, когда с дерева слезешь! А покудова слушай, что тебе умные люди говорят. Врубился, вошь антикварная?!
Хозяин кабинета попытался что-то возразить, но в руках Шустрова сверкнуло узкое лезвие и с легким, едва уловимым звоном воткнулось в антикварный стол, служивший украшением кабинета. Ампир вздрогнул и принял в себя сталь.
— Назови цену!
Испуганный медиевист вытаращился на кинжал мага. Через минуту он забыл про испорченный стол и стал шарить по карманам в поисках очков.
— Это похоже на рубин.
Шустров кивнул.
— Так, здесь две золотые змеи — символ мудрости… Это я не знаю, что такое… Здесь дубовые листья и жёлудь… Интересно, интересно…
Буковик осторожно выдернул кинжал из столешницы, потом включил подсветку настольной лупы. В отблесках неона лицо его стало похоже на печеную картофелину с усами.
— Мать моя женщина! Заклинание, управляющее процессами в сфире Иецира! Где вы это взяли?
— Я спросил: сколько?
— Много! А сколько я не могу вам сказать. Такие вещи практически не попадают на прилавок. В городском музее нет ничего подобного. Где вы это взяли?
— В магазине.
— Что вы хотите от меня?
— У вещи есть хозяин, — подал голос Петрович, — Ну, не совсем хозяин, но человек, который думает, что он хозяин. Это и по его вине тоже произошёл выброс энергии на Суур-Мунамяги. Думаю, что у него руки по локоть в крови. Теперь он ни перед чем не остановится. Я думаю, что он тоже придёт к вам в поисках могилы, если, конечно, он сам её уже не нашёл.
Буковик поднял со стола кинжал, держа его указательными пальцами за остриё и рубин на рукоятке. На столешницу шлёпнулась капля крови. Петрович вздрогнул. С некоторых пор он не выносил крови по каплям. Ему даже показалось, что в кабинете запахло так, как пахнет в операционной при ампутациях конечностей.
— Вот, что, господа, — ключи я вам не дам. Они вам не нужны, как я понял.
Медиевист перевёл дух и на столешницу шлёпнулась еще одна незамеченная им капля крови. У Петровича совсем перехватило дыхание.
— Вместо ключей я вам дам пару наколок.
Оборудование, приобретенное для экспедиции в глубь Суур-Мунамяги, нежданно пригодилось в Таллинне. Во всяком случае, электрических фонарей, веревки, армейских фляг и ломиков хватило на всех. Петрович проверил батарейку в металлоискателе. Прибор пискнул и исправно показал наличие металла в заднем кармане администратора. Сам администратор заполнял водкой «Русский штандарт» 750-граммовую алюминиевую флягу, стараясь не пролить ни капли. Соллаф выдал каждому участнику экспедиции индивидуальный обеззараживающий набор. Вклад антисемита Шмуля изрядно повеселил всю компанию.
— Не ту страну назвали Гондурасом, — ворчал Шмуль, — нет тут ничего смешного! Если мацу растворить в воде она набухает и хорошо удовлетворяет чувство голода, а когда сухая, то ничего не весит.
— Всё в порядке — успокоил антисемита Соллаф, — товарищи не хотели вас обидеть. Товарищи просто шутят.
Выбрав удобный момент, Шустров тихо спросил у Соллафа.
— Вы тут самый умный, как я погляжу, так объясните мне, что такое медиевист. Это какой-то особый вид онаниста?
— Вы только Буковику этого никогда не говорите. Есть антиковеды — это учёные, которые занимаются изучением античного времени, ну, там Древняя Греция, Рим, первые века христианства. Медиевисты изучают средние века — мрачное средневековье. Это понятно?
— Понятно. А вы, кто?
— Кто я? — Соллаф на мгновенье задумался. — Я врач, кожно-венеролог по совместительству варваролог.
— Это как?
— Как могу, лечу в человеке понятное, непонятное в нём — изучаю.
— И как?
— Лечить утомительно, изучать познавательно. Варвар всегда интереснее пациента.
Специалист по фунь шуе Ли Лей категорически отказался от участия в экспедиции, но обещал высказать свое мнение относительно наколок Буковика. Чтобы не привлекать внимания посторонних, поздним вечером Петрович прогулялся с ним по Вышегородскому холму, ныне именуемому Тоомпеа. Прежде всего, обследовали снаружи Вышегородскую церковь — ныне Домский собор. В этом соборе нашли свое последнее упокоение два выдающихся российских флотоводца адмиралы Иоганн Крузенштерн и Самуил Грейг — подробность для китайца излишняя.
Ли Лей долго смотрел, задрав голову, на подсвеченный снизу кивер башни, покоящийся на шарах.
— Что это за шары? Зачем?
Не ожидавший подобного каверзного вопроса, Петрович не сразу нашёлся, что ответить.
— Думаю, что это просто элемент стиля барокко.
— А вот я так не думаю, — задумчиво произнёс Ли Лей, — с точки зрения моего искусства, шары это признак ворот.
— Ворот?
— Современный европеец, вероятно, выбрал бы термин «портал». Шары по углам башни притягивают ци, концентрируют его и направляют поток под купол.
Когда обошли вокруг церкви, китаец остановился около входа.
— Ци из башни направляется сюда.
— Внутрь церкви?
— Нет, канал сразу за дверью. Скорее всего, уходит вниз, потом поворачивает в ту сторону.
Китаец махнул рукой в сторону замка Тоомпеа.
К Дворику датского короля Ли Лей не проявил никакого интереса. Указав на основание холма он заметил.
— Здесь место, где случайное ци бьётся в тисках построек. С одной стороны скальное основание, с другой — здания. Из под основания во-он той башни в город выливается грязное ци.
— Что значит грязное?
Петрович смотрел на окна девичьей башни.
— Грязное ци имеет отрицательный заряд. Скорее всего, поток идёт из могилы.
— Скажите, Ли, могила это всегда источник грязного ци?
— Не обязательно. Если сама могила устроена правильно, если для неё выбрано правильное место, если с предками общаются уважительно, то могила в смысле источника ци нейтральна.
— Где та могила, которую мы ищем? Там?
Петрович указал на Девичью башню.
— Нет, там ничего нет. Башня это просто ворота для грязного ци и больше ничего.
Из дворика отправились к башне Длинный Герман. Китаец положил руки на её основание и внимательно посмотрел вверх, потом покачал головой.
— Плохое место.
— Почему, Ли?
— Ци улетает в воздух, уносит с собой деньги, которые приносит море и порт. Это как труба у печки. Есть тяга вверх. Уходящее вверх ци создаёт разряжение, высасывающее из земли грязное ци. Грязное ци потоком льётся вниз. Очень плохое место. В стране никогда не будет много денег. Люди внизу будут болеть и умирать.
Помолчали. Петрович тоже приложился ладонями к башне, но, как ни силился, ничего не почувствовал.
— Эта церковь, — Ли указал на Собор Александра Невского, — тормозит рассеянье ци. Купола это как параболические отражатели. Они концентрируют рассеянную ци и направляют её внутрь здания, но этого мало.
Петрович вспомнил, что дважды день в храме возносят искренние молитвы за правительство и воинство Эстонии, молятся о благополучии государства.
— А где могила, Ли? Тут должна быть большая могила.
— Кладбище на той стороне холма, под бульваром и домами. Если здесь есть могила, то она расположена очень глубоко под землёй.
— Как глубоко?
— Двадцать или тридцать метров, может быть, больше.
— Откуда нам лучше начать поиски?
Ли Лей задумался. С одной стороны главные ворота для грязного ци логично искать внутри замка, но в замке ничего искать не дадут. Это комплекс, где заседает парламент, и где установлен особый режим безопасности.
— Я бы попробовал поискать в подвалах этой церкви с куполами.
— Исключено.
— Тогда попробуйте поискать ворота, там, куда мы ходили в начале.
— В Домском соборе?
— Да, но ищите не в самой церкви, а сразу у входа.
— Там каменные плиты.
— На башню вас не пустят, поэтому ищите у ворот. Под одной из плит должна быть пустота, вероятно, небольшое помещение, из которого идёт канал в сторону замка.
Тем же вечером в кафе при портовом супермаркете устроили совещание. На людях, в открытом месте все чувствовали себя как-то спокойнее. Доклад Ли Лея был выслушан со вниманием. Практичный Шустров задал первый вопрос.
— Что нам вообще известно об этой могиле?
— У меня тут всё записано, – Петрович вынул блокнот, – если позволите, то я процитирую.
— Нет возражений.
— Сведения о могиле Калева содержатся только в эпосе Калевипоэг. Есть мнение, что эпос является сугубо литературным творением, не содержащим указаний на конкретные исторические события. Тем не менее, вот описание могилы:
Линда, горькая вдовица,
Яму тёмную копала.
Ложе выкопала мужу
В десять сажен глубиною.
С плачем друга уложила
В приготовленное ложе,
Незабвенного – на отдых.
Белым гравием покрыла
Гроб его – по грудь земную,
С муравой зеленой вровень...
— Очень хорошо, — прервал Петровича Шустров, — если я правильно понял, то могила Калева должна находиться на глубине десяти саженей под холмом. Сажень — это сколько?
— Не совсем так, Юрий Михайлович, не совсем, — ответил Петрович. — Видите ли, дело в том, что холм насыпной, и об этом чуть позже. Давайте разберёмся с могилой. У меня тут есть некоторые подсчёты.
Петрович пролистнул несколько страниц в блокноте.
– Ага, вот! Линда копает могилу мужу глубиной в десять саженей. Обыкновенная сажень равна 2 целым и 134 тысячным метра, косая сажень – расстояние от большого пальца левой ноги до конца среднего пальца поднятой вверх правой руки составляет 2 целых и 48 сотых метра. Есть еще и маховая сажень — расстояние между концами средних пальцев, разведенных в стороны рук, — составляющая 1 метр и 76 сантиметров. Если взять среднее значение, то глубина могилы получается около двадцати одного метра, причём ниже уровня моря.
— Меня тревожит гравий, — администратор озаботился не на шутку. — Николай Петрович, каков приблизительный объём засыпки?
— Мне этого не известно. Эпос сообщает только о глубине могилы, других параметров не дано. Калев как будто принадлежал к библейскому роду сыновей Енаковых и через них к nephilim. Есть основания предполагать, что рост Калева намного превосходил рост обыкновенного человека.
— Насколько?
— Никто не знает, но косвенно о росте Калева можно судить по камню, который Линда тащила на его могилу. Этот камень до сих пор можно видеть в водах озера Юлемисте.
— Вы это серьёзно?
— Юрий Михайлович! Мы имеем дело с эпосом, возможно, основанным на народных преданиях. Кроме того, на выезде из города, если ехать по Старому Нарвскому шоссе в Маарду, есть древний камень, называемый Iru memm. Легенда гласит, что это окаменевшая Линда.
— Как это окаменевшая?
— Юрь Михалыч, говно вопрос! Вы на досуге эпос почитайте. Кстати, есть русский перевод. Петрович продолжайте, прошу вас!
— В целом рост окаменевшей Линды, с учётом того, что она присела на камень, составляет не менее четырёх метров. Точнее сказать нельзя.
— Мужская особь могла быть значительно крупнее, — глубокомысленно изрёк Соллаф, — это я вам как специалист говорю. Недавно было установлено, что у среднего эстонца мужеского пола яйца крупнее, чем у среднего европейца. Кроме того, этот средний эстонец обладает повышенной сексуальностью. Половая жизнь в семье его не удовлетворяет. Так что все эти истории про горячих эстонских парней имеют под собой реальную почву.
Шустрову было не интересно слушать про горячих эстонских парней, поэтому он довольно бесцеремонно прервал лекцию.
— Николай Петрович! Это же серьёзная строительная операция! Это сколько же кубометров гравия надо вынуть, чтобы до могилы добраться!
— Позвольте, я закончу? Так вот, что далее говориться в эпосе:
Линда, горькая вдовица
Стала каменные глыбы
Класть на мужнину могилу,
Чтобы место обозначить
Сыновьям сынов и внуков,
Дочерям времён грядущих,
Где почиет старый Калев,
Спит в постели богатырской.
— Эх! Нет с нами народного академика, он бы нам влёт всё подсчитал, — вздохнул Соллаф, — какой матёрый человечище! Трубку мою спас!
Мудрец выразительно посмотрел на Шмуля.
— Говно вопрос, господин Соллаф, я же не нарочно. А ждать, когда поправится Фёдор Иванович, мы не можем. Ведь так, Николай Петрович?
Шустров встал и медленно подошёл к окну, вглядываясь в огни на вершине холма Тоомпеа, потом спросил.
— Кто из вас знаком со спелеологией?
— Думаю, что никто, — ответил за всех Соллаф.
— Я в юности немного интересовался, — кивнул мудрецу администратор, — Глубина, как будто небольшая, метров сорок-пятьдесят. Однако нам ничего не известно о характере пустот внутри холма.
Ответил Петрович.
— Никто и не собирается заниматься спелеологией. Если я всё правильно понимаю, то нам нужно найти вполне рукотворный проход. Есть основание предполагать, что в склепе Калева было устроено святилище. Не думаю, что к нему добирались ползком.
— Эх! Не ту страну назвали Гондурасом! Что если могила не разграблена?! Да, Тутанхамон отдыхает!
— Успокойтесь, Эдуард, в эпосе ни слова не говорится о сокровищах в могиле Калева, зато полно упоминаний о том, что Линда стала богатой вдовицей.
— С чего начнём?
— Будем искать ворота в Домском соборе на Вышгороде. Во всяком случае, так нам советует Ли Лей.
Китаец важно кивнул головой.
— От церкви богатое морское ци течёт в сторону замка. Должен быть широкий канал. Я уверен.
— Как мы попадём внутрь?
— Говно вопрос! У меня есть план!
Сразу после окончания службы, когда немногочисленные туристы лениво покинули Вышегородскую церковь, вся компания просочилась в главный портал. Заготовленным деревянным бруском Шмуль ловко заблокировал внутренние двери. Такой же брусок Шустров воткнул в ручки наружных дверей. Петрович прошёлся металлоискателем по периметру самой большой каменной плиты. Плита была изрядно потерта ногами посетителей, но на ней ещё можно было прочесть надпись «Otto Iohann Tuve».
Про этого Туве ходила легенда, что был он нрава весёлого, не дурак выпить и вкусно поесть. Главный же его грех был в том, что был он искусным прелюбодеем, эдаким донжуаном на эстонский манер. Перед смертью горячий эстонский парень раскаялся и завещал похоронить себя в церковном портале, чтобы все, кто приходит молиться, топтали ногами его прах. Попрание праха символизирует раскаяние и смирение грешника. Если было бы время, то Соллаф охотно рассказал бы приятелям, что совсем недавно были опубликованы выводы двух весьма любопытных исследований. Согласно выводам первого исследования, научно установлено, что яички среднестатистического эстонца по весу и объему значительно превышают яички среднего жителя Европейского союза. Выводы второго исследования гласили, что среднестатистический эстонец обладает гиперсексуальностью, которую он не в состоянии реализовать внутри семьи. Обе эти аномалии как бы свидетельствовали в пользу нефилимского наследства, что самим исследователям, по счастью, было невдомёк. Сейчас же, вынужденный хранить молчание Соллаф, просто смотрел, как Петрович, стоя на карачках, обследует плиту.
Между тем прибор в руках Петровича издал характерный звук зовущего металла. Пошарив в пыли, он обнаружил массивное железное кольцо, утопленное в соседней плите. О такой удаче можно было и не мечтать. В кольцо быстро пропустили верёвку. Шустров и Шмуль попытались оторвать плиту от пола. Плита поддалась, только тогда, когда Петрович завёл под неё плоский конец фомки. В образовавшей щели свистнул воздух то ли ворвавшийся внутрь ямы, то ли выплеснувшийся наружу. Петрович посветил фонарём вглубь ямы.
— Чисто! Никаких гробов. Яма почти в рост человека. Я вниз.
Петрович соскользнул в яму.
— Брусок!
Деревянный брусок заблокировал плиту. В образовавшуюся щель начал протискиваться Шустров, не пощадивший дорогого костюма. Вслед за ним в яме приняли Соллафа. Шмуль разблокировал двери и быстро присоединился к компании. Плиту приняли на руки и осторожно опустили на место. Вся операция заняла не больше трёх минут. Появилось время осмотреться в яме.
— Присядем, – предложил Петрович, — так мы будем занимать меньше места.
— Респираторы, — напомнил Соллаф. — Проклятье фараона!
Пару минут провозились с респираторами, подтягивая резинки.
Яма оказалась довольно просторным сводчатым помещением, высотой почти в рост человека.
— А говорили могила, — разочарованно протянул Шмуль.
Его голос, искаженный респиратором, прозвучал как послание с того света.
— Похоже, что здесь никогда и не было могилы, — таким же инфернальным голосом подвёл итоги Петрович. — Ищем канал.
— Если канал, то это сюда!
Шустров указал лучом фонаря на отверстие в полу, прикрытое железной решёткой.
— Спички у кого-нибудь есть?
— Есть зажигалка.
Соллаф передал Шустрову замысловатую зажигалку, приспособленную для раскуривания трубок. Пламя колыхнулось, в сторону ямы, указывая на едва заметное движение воздуха.
— Это ци, — авторитетно пояснил Петрович, — во всяком случае, так утверждает наш китайский друг.
Шустров посветил фонарём в отверстие в полу.
— Там что-то есть. Определенно что-то есть!
На первый взгляд, решётка казалась намертво вмурованной в плиты пола. Петрович поддел железо фомкой и надавил. Усилие оказалось излишним. Решётка дернулась вверх и рухнула на пол с тяжёлым звоном. Все замерли в напряжении.
— Вот так рождаются нездоровые слухи о полтергейсте и оживших покойниках, — глухо пробурчал в респиратор Соллаф. — Пока мы ещё под церковью, надо вести себя потише.
Словно в ответ на его предостережение над головой хлопнула дверь, и чья-то шаркающая походка прошелестела по плите с именем местного донжуана. Ещё раз хлопнула дверь, теперь уже наружная.
— Сейчас снаружи повесят замок, — Шмуль задыхался в респираторе, но проклятье фараона не давало ему расслабиться. — Позвольте, я пойду первым.
Тем временем Шустров и Петрович убрали злополучную решётку в сторону. Шмуль полез в дыру ногами вниз, повис на руках у товарищей и спрыгнул вниз.
— Ну, — поторопил антисемита администратор, — что там? Что? Не слышу!
Шмуль сорвал респиратор. А, чёрт с ним — с проклятием фараона!
— Здесь вода!
— Какая вода?
— Похоже, что это ливневая канализация!
— А, ну, посвети под ноги!
Шмуль осветил свои ноги, по щиколотку утонувшие в чёрной жиже.
— Там вода.
Петрович молча полез к антисемиту. Спрыгнул он довольно неудачно, поскользнулся и едва не шлёпнулся в грязь навзничь. Хорошо, что Шмуль вовремя протянул руку. Движение воздуха здесь ощущалось сильнее, и Петрович тоже снял респиратор. Если есть вода и воздух, то нечего бояться какой-то там фарвоновой плесени. Узкий коридор со сводчатым потолком уходил в темноту, куда-то в сторону замковой площади — пространству между фасадом замка Тоомпеа и собором Александра Невского. В отверстии над головой показались модельные туфли Шустрова. Через секунду администратор тяжело рухнул вниз, едва не придавив Петровича и Шмуля.
— Может мне верёвку привязать куда? — Спросил сверху Соллаф.
— Вряд ли мы будем возвращаться тем же путём, — ответил за всех Шустров, — давай вниз, филозоф хренов! Кстати, кто сказал, что это ливневая канализация?
Шмуль промолчал. Администратор снял респиратор, и голос его громыхнул под сводами.
— Я вам как специалист говорю, это не канализация!
— Но очень похоже, — робко заметил Шмуль.
— Не учи отца пихаться, — сменил гнев на милость администратор. Первым пойдёшь, понял? Внимательно смотреть под ноги. Петрович, страхуйте парня. Соллаф идёт за вами, я замыкающий. Вопросы есть? Нет, двинулись!
— У-ё! — Взвизгнул Шмуль, и завертелся на месте.
— Петрович, что там случилось?
Пенсионер посветил под ноги и обнаружил фомку, лежащую поперёк коридора. Концы ломика покоились в пазах между камнями. Ловушка была рассчитана таким образом, что Шмуль получил не сильный, но весьма и весьма болезненный ушиб голени.
— Соллаф, вам это ничего не напоминает?
Петрович подал мудрецу чужую фомку.
— Похожа на ту, что мы нашли в подземелье под Суур-Мунамяги.
— Именно, именно похожа!
— Что там? — Нетерпеливо напомнил о себе Шустров. — Что вы там шушукаетесь?
— Всё в порядке, Юрий Михайлович. Можно сказать, мы взяли правильный след.
— Это как?
— Фомка знакомая и подлянка знакомая.
— Хозяин?
Соллаф промолчал. Петрович подтолкнул Шмуля вперёд и шепнул ему на ухо.
— Сказано вам, смотреть под ноги внимательно. Ну, двигайте только осторожно.
Некоторое время двигались молча и без приключений. Коридор заметно уходил вниз. Чёрная жижа на полу коридора не убывала, но и не становилась глубже. Обувь промокла моментально, а с ней и брюки до колена. В другой раз Петрович обязательно бы изучил проблему, но сейчас он зачем—то считал шаги. Когда количество шагов перевалило за три сотни, он остановил Шмуля.
— В чём дело? — Недовольно осведомился Шустров. — Опять подлянка хозяйская?
— Нет, Юрий Михайлович, тут дело другое. Мы только что миновали замковую площадь и теперь спускаемся приблизительно в сторону здания прокуратуры. Что делать будем? Вперёд пойдём или вернёмся обратно?
— Зачем обратно? — Не понял Шустров.
– А затем обратно, что могила Калева, если она, конечно, существует, находится в глубине холма, а мы сейчас идём к его подножию. Там внизу Карлова церковь и старинное кладбище. Нам там делать нечего.
— Не учите отца… — завёл было Шустров, но вовремя одумался. — А до Карловой церкви далеко?
— Метров триста, не более.
— Мы где—то допустили ошибку, — вмешался в разговор Соллаф, — предлагаю дойти до конца коридора, и там определиться.
— Я, за, — поддержал мудреца Шмуль.
Двинулись вперёд и быстро оказались в конце коридора. Ход закончился низким шестиугольным залом. После осмотра выяснилось, что оба боковых выхода из зала основательно заложены свежей гранитной кладкой.
— Я знаю, где мы, — Шмуль виновато огладил кудлатую бороду. — Это шведский бастион. Мы в трёх шагах от Музея оккупации Эстонии. Дальше хода нет. Часть бастиона раскопали, остальное законсервировали. Надо идти обратно.
— Это и есть твой план?
________________
<<< http://ruspol.net/?p=191&news=8749 начало ищи здесь
Источник: | Фото взято из оригинала статьи или из открытых источников
05.07.20 | 9259
Михаил Петров
Четвертая из историй про Петровича
Все совпадения — персональные, фактические,
политические и географические являются случайными.
Автор на всякий случай заранее приносит свои извинения
всем, кому эти совпадения показались неуместными или обидными
Поиски продолжаются
Как невыразимо приятно выйти из подполья и вновь легализоваться в окружающей жизни. Петрович принял душ, побрился и заварил любимый китайский чай. Зелёный с цветками жасмина чай неизменно производит успокоительное действие и бодрящее действие одновременно, приводит в порядок мысли.
Возня на кухне еще больше взбодрила его. Дорогу домой Петрович выбрал так, чтобы, заглянув на рынок, пешком дойти до дома. С рынка он принёс килограмм нежнейшего говяжьего фарша, пару симпатичных морковок и свежайший местный ржаной хлеб, напоминающий по вкусу «Бородино». К тому времени, когда вода в кастрюле закипела, пенсионер уже размял полкило фарша с солью и лимонным перцем, добавив для порядка ложку нерафинированного, пахнущего свежими семечками, подсолнечного масла. Через пару минут ленивые фрикадельки уже кувыркались в кипятке. Тем временем Петрович заправил бульон парой крупных картофелин, порезанных на брусочки, и морковью, протёртой не на самой мелкой тёрке. Когда уварится картофель, он заправит суп слегка подшинкованной квашенной капустой, и получатся у него кислые щи.
Шустров привёз неутешительные новости. Прежде всего, как и опасался Петрович, за администратором следили. Машина приметная, её легко перехватить на выездах из Маарду и потом незаметно вести по Таллинну. Если бы не звериная хитрость Шустрова, хозяин легко завладел бы кинжалом мага, а так ему достался только стандартный офицерский кортик и трубка Соллафа. Трубка-то им, зачем понадобилась? Вторая новость была похуже: ночью, кто-то изъял с почты письма к волшебнице Валери д’Жискар д’Эстен д’Бланш-Бобо. Засада в Маарду потеряла смысл. Эдик Шмуль тоже внёс свой вклад в осмысление новой обстановки: выслеженные им масоны (или халдеи?) спешно покинули насиженное логово. Осмотр зала собраний и подсобных помещений ложи впечатлил даже видавшего виды Петровича — в буквальном смысле ничего. Ни забытой бумажки, ни даже простого окурка. В помещениях было голо и чисто. Это впечатляло.
Чтобы хоть как-то загладить свою вину за потерю дорогой Соллафу трубки, Шмуль высказал любопытное предположение.
— Если хозяин удрал из Маарду, то искать его личное лежбище теперь бесполезно.
— Почему? — Осведомился расстроенный Соллаф,
— Потому что сюда он вернётся только тогда, когда разделается с нами. Сейчас он заметает следы и обрубает концы.
— Вы имеете в виду двойника Ильича Салупуу? — Насторожился Петрович.
— Никакой он не Салупуу и даже не Ильич. В гостинице он был зарегистрирован, как Николай Николаевич Николаев. За неделю до этого он жил в другой гостинице под именем Петра Петровича Петрова вместе с неким Иваном Ивановичем Ивановым.
— Что за бред? — Не выдержал Шустров. — Что это за клоуны?
— Это не клоуны, — печально ответил Шмуль, — по моим сведениям, это пропавшая из мавзолея в Москве мумия Владимира Ильича Ленина. А международный террорист Ильич Салупуу — это блеф для прессы, и, надо признать, весьма удачный. В подвале монастыря полиция обнаружила голову Ивана Ивановича Иванова. Теперь вот настала очередь Петра Петровича, простите Николая Николаевича. Полиция и пресса идут по ложному следу.
— А Интерпол, — осведомился Петрович, он тоже по ложному следу?
— А что Интерпол? Думаете, что в нём лохов нет? Они же чему угодно сейчас поверят!
— И что нам делать?
— Думать, Николай Петрович, таки думать, пока думалка не отсохнет.
— Мне свою думалку жалко, — снова встрял Соллаф, — она мне для работы нужна.
— И что вы предлагаете?
— Предлагаю задействовать китайца и его фунь шуе.
— Зачем, позвольте поинтересоваться?
— А затем, господин Шмуль, что наш маг любит таинственность и глубокие мрачные подземелья. Мы должны найти в Таллинне самый глубокий могильный склеп, там мы и найдём нашего халдея.
— Там сейчас всё дерьмом залито, — внёс справку Петрович.
— Откуда вам это известно?
— Печальная история. В подземельях под городом был оракул. Кому-то он не понравился, и в старый коллектор запустили свежие сточные воды.
— Нам не нужен коллектор под городом, нам нужна могила легендарного Калева. Вот только не надо скепсис на лице изображать! Вы же поверили в пирамиду и почти нашли её! Найдем и могилу папаши Калева!
— Есть соображения?
— Соображения-то есть, но нам не поможет даже мой друг Великий Кормчий.
— Почему, Соллаф?
– Потому, что вход находится где-то в замке Тоомпеа. Там сейчас парламент и кабинеты членов правительства. Исследовать подземелья нам никто не позволит.
— А собор?
— В соборе нам тем более никто ковыряться не позволит, и вам, Николай Петрович, это известно лучше, чем мне.
Шустров кивнул головой.
— От старика-митрополита вы ничего не получите, даже, если он что-то знает. Что-то может знать Патриарх, но до него сейчас далеко. Тут пердячим паром не сработаешь, нужна тяжёлая техника.
— Юрий Михайлович прав, — подал голос Шмуль, — без техники нам не обойтись, но есть одна идея. Может проканать!
— Не томите, Эдуард!
— Говно вопрос, Николай Петрович! Знаете такого Бориса Буковика — специалиста по охране памятников старины? Он может нам помочь.
— Как?
— У Бориса есть ключи от всех входов в подземелье под холм Тоомпеа. Там, конечно, чёрт ногу сломит, но он может дать дельный совет.
— А чем мы его заинтересуем?
— Как чем? Могилой Калева, конечно!
— Нужна ему эта могила.
— Говно вопрос! Николай Петрович, миленький, вы ему расскажите историю про nephilim, и он наш!
— Вы сами-то в неё верите?
— Не ту страну назвали Гондурасом! Верю, Николай Петрович, верю! Если мы этого нефилима поймаем, я ему зубами горло порву собственноручно!
— Вы же христианин, Шмуль, — напомнил Соллаф, — вам положено прощать и после правой щеки подставлять левую.
— Говно вопрос! — Разволновался антисемит. — Я ему сначала щёки подставлю, а потом порву на части. Как бог свят, порву!
— Фантомас разбушевался, двадцать пятая серия, — буркнул Соллаф, — как бы нас самих там не порвали.
Две капли крови
Буковик тщательно размял сигарету, хотя никакой видимой необходимости в этом не было. Сигарета была отменно сухая и фильтр у неё был, хотя и плотный, но в меру. Легко прикуривается и тянется легко. Лицо главного специалиста по охране памятников культуры слегка напоминало сушеный помидор, к которому неведомый ваятель приделал усы в виде побывавшей в употреблении половой щётки. Буковик слыл классным, единственным в своём роде специалистом по старому городу. Явившаяся к нему пёстрая компания, изрядно озадачила медиевиста. Если к истории с nephilim он отнёсся вполне серьёзно, то бред про могилу папаши Калева и его великанское потомство изрядно повеселил. И всё бы ничего, но гости требовали от него решительных действий и личного участия в розысках могилы.
Администратор Шустров раздувал щёки, пенсионер Петрович после изложения версии о потомках Калева деликатно молчал, известный пакостник Соллаф явно чего-то не договорил и только антисемит Шмуль разливался соловьем. Однако в этом пении нет-нет, да и проскакивали тревожащие Буковика нотки. Ах, если бы они пришли, чтобы просто позабавить его, но Шмуль сразу же стребовал с него обещание помалкивать.
— Вот, что, господа! Вы меня позабавили, слово я вам дал, но с вами не пойду и ключи я вам тоже не дам. Даже и не просите. На этом аудиенция закончена.
— Я так и думал, — вновь вступил в разговор Соллаф. — Борис нам не нужны ваши ключи. Какие будет надо замки, мы и так откроем. Это же для нас не проблема.
Шустров авторитетно кивнул головой.
— Вот, видите? Замки не проблема!
— Чего же вам тогда не хватает?
— Вас, господин, Буковик! Вас и только вас. Помните историю на Суур-Мунамяги?
— Это, где носорог отличился?
— Именно, именно, Борис, не знаю, как вас там по батюшке.
— Не надо так официально. Зовите меня просто, господин Буковик.
— Хорошо, господин Буковик. В ту ночь на горе дотла сгорела хлыстовская богородица, в давке погибли люди, и всё могло быть гораздо хуже. Мы к той истории имеем почти прямое отношение. Если бы мы знали, чем закончатся пляски вокруг пирамидки Матрейя, то могли бы предотвратить трагедию. Мы не хотим повторения трагедии в Таллинне.
— Вы меня за идиота часом не держите? Причём тут Будда Матрейя? Это же древний Таллинн! Другая культурная среда! У вас, что есть ещё одна пирамидка?
— Нет у нас пирамидки, но, возможно, еще одна такая же или похожая на неё хранится в могиле Калева.
— Господа, позвольте, я вас просвещу: нет никакой могилы Калева. Это мифический персонаж и даже не народное предание. Это плод воображения писателя Крейцвальда. Ау! Вам понятно? Нет никаких великанов, и не было.
Соллаф переглянулся с Петровичем. Петрович еле заметно кивнул.
— Видите ли, господин Буковик, так получилось, что утром после катастрофы на Суур-Мунамяги, у меня была возможность убедиться в том, что существует могила папаши Калевипоэга. Вы знакомы с линейным письмом «А»?
Соллаф пододвинул к себе лист бумаги и набросал несколько знаков одновременно похожих на иероглифы и на клинопись.
— Вот, господин Буковик, извольте взглянуть.
— Я не специалист в линейном письме.
— Ну, в общем, здесь речь идёт о сыне Неба и Земли. Берусь утверждать, что Небо это аллегория Калева, а Земля — аллегория Линды. Значит, речь идёт об их сыне
— Вы верите во весь этот бред?
— В имена не верю, а вот сама достоверность истории почти не вызывает у меня сомнений. Папаша Калев, или как там его называть был прямым потомком сыновей Енаковых и через Енака состоял в родстве с библейскими великанами nephilim. Стало быть, он и есть сын Неба.
Буковик, наконец, закончил разминать сигарету и попытался прикурить то, что от неё осталось. Бумага вспыхнула, опалив усы, а табака в сигарете осталось ровно на три затяжки.
— Ну, вот, что, господа дилетанты, от истории валите отсюда! Я трачу на вас казённое время, которое мне никто не возместит.
Это была ошибка. Никто и никогда рангом пониже и должностью пожиже не посмел бы выставить вон администратора Шустрова даже из казённого кабинета.
— Слушай сюда, историк хренов! Ты, что вздумал учить отца, как надо яйца откладывать?! Я т-тя научу ссать стоя, когда с дерева слезешь! А покудова слушай, что тебе умные люди говорят. Врубился, вошь антикварная?!
Хозяин кабинета попытался что-то возразить, но в руках Шустрова сверкнуло узкое лезвие и с легким, едва уловимым звоном воткнулось в антикварный стол, служивший украшением кабинета. Ампир вздрогнул и принял в себя сталь.
— Назови цену!
Испуганный медиевист вытаращился на кинжал мага. Через минуту он забыл про испорченный стол и стал шарить по карманам в поисках очков.
— Это похоже на рубин.
Шустров кивнул.
— Так, здесь две золотые змеи — символ мудрости… Это я не знаю, что такое… Здесь дубовые листья и жёлудь… Интересно, интересно…
Буковик осторожно выдернул кинжал из столешницы, потом включил подсветку настольной лупы. В отблесках неона лицо его стало похоже на печеную картофелину с усами.
— Мать моя женщина! Заклинание, управляющее процессами в сфире Иецира! Где вы это взяли?
— Я спросил: сколько?
— Много! А сколько я не могу вам сказать. Такие вещи практически не попадают на прилавок. В городском музее нет ничего подобного. Где вы это взяли?
— В магазине.
— Что вы хотите от меня?
— У вещи есть хозяин, — подал голос Петрович, — Ну, не совсем хозяин, но человек, который думает, что он хозяин. Это и по его вине тоже произошёл выброс энергии на Суур-Мунамяги. Думаю, что у него руки по локоть в крови. Теперь он ни перед чем не остановится. Я думаю, что он тоже придёт к вам в поисках могилы, если, конечно, он сам её уже не нашёл.
Буковик поднял со стола кинжал, держа его указательными пальцами за остриё и рубин на рукоятке. На столешницу шлёпнулась капля крови. Петрович вздрогнул. С некоторых пор он не выносил крови по каплям. Ему даже показалось, что в кабинете запахло так, как пахнет в операционной при ампутациях конечностей.
— Вот, что, господа, — ключи я вам не дам. Они вам не нужны, как я понял.
Медиевист перевёл дух и на столешницу шлёпнулась еще одна незамеченная им капля крови. У Петровича совсем перехватило дыхание.
— Вместо ключей я вам дам пару наколок.
Наколки медиевиста
Оборудование, приобретенное для экспедиции в глубь Суур-Мунамяги, нежданно пригодилось в Таллинне. Во всяком случае, электрических фонарей, веревки, армейских фляг и ломиков хватило на всех. Петрович проверил батарейку в металлоискателе. Прибор пискнул и исправно показал наличие металла в заднем кармане администратора. Сам администратор заполнял водкой «Русский штандарт» 750-граммовую алюминиевую флягу, стараясь не пролить ни капли. Соллаф выдал каждому участнику экспедиции индивидуальный обеззараживающий набор. Вклад антисемита Шмуля изрядно повеселил всю компанию.
— Не ту страну назвали Гондурасом, — ворчал Шмуль, — нет тут ничего смешного! Если мацу растворить в воде она набухает и хорошо удовлетворяет чувство голода, а когда сухая, то ничего не весит.
— Всё в порядке — успокоил антисемита Соллаф, — товарищи не хотели вас обидеть. Товарищи просто шутят.
Выбрав удобный момент, Шустров тихо спросил у Соллафа.
— Вы тут самый умный, как я погляжу, так объясните мне, что такое медиевист. Это какой-то особый вид онаниста?
— Вы только Буковику этого никогда не говорите. Есть антиковеды — это учёные, которые занимаются изучением античного времени, ну, там Древняя Греция, Рим, первые века христианства. Медиевисты изучают средние века — мрачное средневековье. Это понятно?
— Понятно. А вы, кто?
— Кто я? — Соллаф на мгновенье задумался. — Я врач, кожно-венеролог по совместительству варваролог.
— Это как?
— Как могу, лечу в человеке понятное, непонятное в нём — изучаю.
— И как?
— Лечить утомительно, изучать познавательно. Варвар всегда интереснее пациента.
Специалист по фунь шуе Ли Лей категорически отказался от участия в экспедиции, но обещал высказать свое мнение относительно наколок Буковика. Чтобы не привлекать внимания посторонних, поздним вечером Петрович прогулялся с ним по Вышегородскому холму, ныне именуемому Тоомпеа. Прежде всего, обследовали снаружи Вышегородскую церковь — ныне Домский собор. В этом соборе нашли свое последнее упокоение два выдающихся российских флотоводца адмиралы Иоганн Крузенштерн и Самуил Грейг — подробность для китайца излишняя.
Ли Лей долго смотрел, задрав голову, на подсвеченный снизу кивер башни, покоящийся на шарах.
— Что это за шары? Зачем?
Не ожидавший подобного каверзного вопроса, Петрович не сразу нашёлся, что ответить.
— Думаю, что это просто элемент стиля барокко.
— А вот я так не думаю, — задумчиво произнёс Ли Лей, — с точки зрения моего искусства, шары это признак ворот.
— Ворот?
— Современный европеец, вероятно, выбрал бы термин «портал». Шары по углам башни притягивают ци, концентрируют его и направляют поток под купол.
Когда обошли вокруг церкви, китаец остановился около входа.
— Ци из башни направляется сюда.
— Внутрь церкви?
— Нет, канал сразу за дверью. Скорее всего, уходит вниз, потом поворачивает в ту сторону.
Китаец махнул рукой в сторону замка Тоомпеа.
К Дворику датского короля Ли Лей не проявил никакого интереса. Указав на основание холма он заметил.
— Здесь место, где случайное ци бьётся в тисках построек. С одной стороны скальное основание, с другой — здания. Из под основания во-он той башни в город выливается грязное ци.
— Что значит грязное?
Петрович смотрел на окна девичьей башни.
— Грязное ци имеет отрицательный заряд. Скорее всего, поток идёт из могилы.
— Скажите, Ли, могила это всегда источник грязного ци?
— Не обязательно. Если сама могила устроена правильно, если для неё выбрано правильное место, если с предками общаются уважительно, то могила в смысле источника ци нейтральна.
— Где та могила, которую мы ищем? Там?
Петрович указал на Девичью башню.
— Нет, там ничего нет. Башня это просто ворота для грязного ци и больше ничего.
Из дворика отправились к башне Длинный Герман. Китаец положил руки на её основание и внимательно посмотрел вверх, потом покачал головой.
— Плохое место.
— Почему, Ли?
— Ци улетает в воздух, уносит с собой деньги, которые приносит море и порт. Это как труба у печки. Есть тяга вверх. Уходящее вверх ци создаёт разряжение, высасывающее из земли грязное ци. Грязное ци потоком льётся вниз. Очень плохое место. В стране никогда не будет много денег. Люди внизу будут болеть и умирать.
Помолчали. Петрович тоже приложился ладонями к башне, но, как ни силился, ничего не почувствовал.
— Эта церковь, — Ли указал на Собор Александра Невского, — тормозит рассеянье ци. Купола это как параболические отражатели. Они концентрируют рассеянную ци и направляют её внутрь здания, но этого мало.
Петрович вспомнил, что дважды день в храме возносят искренние молитвы за правительство и воинство Эстонии, молятся о благополучии государства.
— А где могила, Ли? Тут должна быть большая могила.
— Кладбище на той стороне холма, под бульваром и домами. Если здесь есть могила, то она расположена очень глубоко под землёй.
— Как глубоко?
— Двадцать или тридцать метров, может быть, больше.
— Откуда нам лучше начать поиски?
Ли Лей задумался. С одной стороны главные ворота для грязного ци логично искать внутри замка, но в замке ничего искать не дадут. Это комплекс, где заседает парламент, и где установлен особый режим безопасности.
— Я бы попробовал поискать в подвалах этой церкви с куполами.
— Исключено.
— Тогда попробуйте поискать ворота, там, куда мы ходили в начале.
— В Домском соборе?
— Да, но ищите не в самой церкви, а сразу у входа.
— Там каменные плиты.
— На башню вас не пустят, поэтому ищите у ворот. Под одной из плит должна быть пустота, вероятно, небольшое помещение, из которого идёт канал в сторону замка.
Тем же вечером в кафе при портовом супермаркете устроили совещание. На людях, в открытом месте все чувствовали себя как-то спокойнее. Доклад Ли Лея был выслушан со вниманием. Практичный Шустров задал первый вопрос.
— Что нам вообще известно об этой могиле?
— У меня тут всё записано, – Петрович вынул блокнот, – если позволите, то я процитирую.
— Нет возражений.
— Сведения о могиле Калева содержатся только в эпосе Калевипоэг. Есть мнение, что эпос является сугубо литературным творением, не содержащим указаний на конкретные исторические события. Тем не менее, вот описание могилы:
Линда, горькая вдовица,
Яму тёмную копала.
Ложе выкопала мужу
В десять сажен глубиною.
С плачем друга уложила
В приготовленное ложе,
Незабвенного – на отдых.
Белым гравием покрыла
Гроб его – по грудь земную,
С муравой зеленой вровень...
— Очень хорошо, — прервал Петровича Шустров, — если я правильно понял, то могила Калева должна находиться на глубине десяти саженей под холмом. Сажень — это сколько?
— Не совсем так, Юрий Михайлович, не совсем, — ответил Петрович. — Видите ли, дело в том, что холм насыпной, и об этом чуть позже. Давайте разберёмся с могилой. У меня тут есть некоторые подсчёты.
Петрович пролистнул несколько страниц в блокноте.
– Ага, вот! Линда копает могилу мужу глубиной в десять саженей. Обыкновенная сажень равна 2 целым и 134 тысячным метра, косая сажень – расстояние от большого пальца левой ноги до конца среднего пальца поднятой вверх правой руки составляет 2 целых и 48 сотых метра. Есть еще и маховая сажень — расстояние между концами средних пальцев, разведенных в стороны рук, — составляющая 1 метр и 76 сантиметров. Если взять среднее значение, то глубина могилы получается около двадцати одного метра, причём ниже уровня моря.
— Меня тревожит гравий, — администратор озаботился не на шутку. — Николай Петрович, каков приблизительный объём засыпки?
— Мне этого не известно. Эпос сообщает только о глубине могилы, других параметров не дано. Калев как будто принадлежал к библейскому роду сыновей Енаковых и через них к nephilim. Есть основания предполагать, что рост Калева намного превосходил рост обыкновенного человека.
— Насколько?
— Никто не знает, но косвенно о росте Калева можно судить по камню, который Линда тащила на его могилу. Этот камень до сих пор можно видеть в водах озера Юлемисте.
— Вы это серьёзно?
— Юрий Михайлович! Мы имеем дело с эпосом, возможно, основанным на народных преданиях. Кроме того, на выезде из города, если ехать по Старому Нарвскому шоссе в Маарду, есть древний камень, называемый Iru memm. Легенда гласит, что это окаменевшая Линда.
— Как это окаменевшая?
— Юрь Михалыч, говно вопрос! Вы на досуге эпос почитайте. Кстати, есть русский перевод. Петрович продолжайте, прошу вас!
— В целом рост окаменевшей Линды, с учётом того, что она присела на камень, составляет не менее четырёх метров. Точнее сказать нельзя.
— Мужская особь могла быть значительно крупнее, — глубокомысленно изрёк Соллаф, — это я вам как специалист говорю. Недавно было установлено, что у среднего эстонца мужеского пола яйца крупнее, чем у среднего европейца. Кроме того, этот средний эстонец обладает повышенной сексуальностью. Половая жизнь в семье его не удовлетворяет. Так что все эти истории про горячих эстонских парней имеют под собой реальную почву.
Шустрову было не интересно слушать про горячих эстонских парней, поэтому он довольно бесцеремонно прервал лекцию.
— Николай Петрович! Это же серьёзная строительная операция! Это сколько же кубометров гравия надо вынуть, чтобы до могилы добраться!
— Позвольте, я закончу? Так вот, что далее говориться в эпосе:
Линда, горькая вдовица
Стала каменные глыбы
Класть на мужнину могилу,
Чтобы место обозначить
Сыновьям сынов и внуков,
Дочерям времён грядущих,
Где почиет старый Калев,
Спит в постели богатырской.
— Эх! Нет с нами народного академика, он бы нам влёт всё подсчитал, — вздохнул Соллаф, — какой матёрый человечище! Трубку мою спас!
Мудрец выразительно посмотрел на Шмуля.
— Говно вопрос, господин Соллаф, я же не нарочно. А ждать, когда поправится Фёдор Иванович, мы не можем. Ведь так, Николай Петрович?
Шустров встал и медленно подошёл к окну, вглядываясь в огни на вершине холма Тоомпеа, потом спросил.
— Кто из вас знаком со спелеологией?
— Думаю, что никто, — ответил за всех Соллаф.
— Я в юности немного интересовался, — кивнул мудрецу администратор, — Глубина, как будто небольшая, метров сорок-пятьдесят. Однако нам ничего не известно о характере пустот внутри холма.
Ответил Петрович.
— Никто и не собирается заниматься спелеологией. Если я всё правильно понимаю, то нам нужно найти вполне рукотворный проход. Есть основание предполагать, что в склепе Калева было устроено святилище. Не думаю, что к нему добирались ползком.
— Эх! Не ту страну назвали Гондурасом! Что если могила не разграблена?! Да, Тутанхамон отдыхает!
— Успокойтесь, Эдуард, в эпосе ни слова не говорится о сокровищах в могиле Калева, зато полно упоминаний о том, что Линда стала богатой вдовицей.
— С чего начнём?
— Будем искать ворота в Домском соборе на Вышгороде. Во всяком случае, так нам советует Ли Лей.
Китаец важно кивнул головой.
— От церкви богатое морское ци течёт в сторону замка. Должен быть широкий канал. Я уверен.
— Как мы попадём внутрь?
— Говно вопрос! У меня есть план!
План Шмуля
Сразу после окончания службы, когда немногочисленные туристы лениво покинули Вышегородскую церковь, вся компания просочилась в главный портал. Заготовленным деревянным бруском Шмуль ловко заблокировал внутренние двери. Такой же брусок Шустров воткнул в ручки наружных дверей. Петрович прошёлся металлоискателем по периметру самой большой каменной плиты. Плита была изрядно потерта ногами посетителей, но на ней ещё можно было прочесть надпись «Otto Iohann Tuve».
Про этого Туве ходила легенда, что был он нрава весёлого, не дурак выпить и вкусно поесть. Главный же его грех был в том, что был он искусным прелюбодеем, эдаким донжуаном на эстонский манер. Перед смертью горячий эстонский парень раскаялся и завещал похоронить себя в церковном портале, чтобы все, кто приходит молиться, топтали ногами его прах. Попрание праха символизирует раскаяние и смирение грешника. Если было бы время, то Соллаф охотно рассказал бы приятелям, что совсем недавно были опубликованы выводы двух весьма любопытных исследований. Согласно выводам первого исследования, научно установлено, что яички среднестатистического эстонца по весу и объему значительно превышают яички среднего жителя Европейского союза. Выводы второго исследования гласили, что среднестатистический эстонец обладает гиперсексуальностью, которую он не в состоянии реализовать внутри семьи. Обе эти аномалии как бы свидетельствовали в пользу нефилимского наследства, что самим исследователям, по счастью, было невдомёк. Сейчас же, вынужденный хранить молчание Соллаф, просто смотрел, как Петрович, стоя на карачках, обследует плиту.
Между тем прибор в руках Петровича издал характерный звук зовущего металла. Пошарив в пыли, он обнаружил массивное железное кольцо, утопленное в соседней плите. О такой удаче можно было и не мечтать. В кольцо быстро пропустили верёвку. Шустров и Шмуль попытались оторвать плиту от пола. Плита поддалась, только тогда, когда Петрович завёл под неё плоский конец фомки. В образовавшей щели свистнул воздух то ли ворвавшийся внутрь ямы, то ли выплеснувшийся наружу. Петрович посветил фонарём вглубь ямы.
— Чисто! Никаких гробов. Яма почти в рост человека. Я вниз.
Петрович соскользнул в яму.
— Брусок!
Деревянный брусок заблокировал плиту. В образовавшуюся щель начал протискиваться Шустров, не пощадивший дорогого костюма. Вслед за ним в яме приняли Соллафа. Шмуль разблокировал двери и быстро присоединился к компании. Плиту приняли на руки и осторожно опустили на место. Вся операция заняла не больше трёх минут. Появилось время осмотреться в яме.
— Присядем, – предложил Петрович, — так мы будем занимать меньше места.
— Респираторы, — напомнил Соллаф. — Проклятье фараона!
Пару минут провозились с респираторами, подтягивая резинки.
Яма оказалась довольно просторным сводчатым помещением, высотой почти в рост человека.
— А говорили могила, — разочарованно протянул Шмуль.
Его голос, искаженный респиратором, прозвучал как послание с того света.
— Похоже, что здесь никогда и не было могилы, — таким же инфернальным голосом подвёл итоги Петрович. — Ищем канал.
— Если канал, то это сюда!
Шустров указал лучом фонаря на отверстие в полу, прикрытое железной решёткой.
— Спички у кого-нибудь есть?
— Есть зажигалка.
Соллаф передал Шустрову замысловатую зажигалку, приспособленную для раскуривания трубок. Пламя колыхнулось, в сторону ямы, указывая на едва заметное движение воздуха.
— Это ци, — авторитетно пояснил Петрович, — во всяком случае, так утверждает наш китайский друг.
Шустров посветил фонарём в отверстие в полу.
— Там что-то есть. Определенно что-то есть!
На первый взгляд, решётка казалась намертво вмурованной в плиты пола. Петрович поддел железо фомкой и надавил. Усилие оказалось излишним. Решётка дернулась вверх и рухнула на пол с тяжёлым звоном. Все замерли в напряжении.
— Вот так рождаются нездоровые слухи о полтергейсте и оживших покойниках, — глухо пробурчал в респиратор Соллаф. — Пока мы ещё под церковью, надо вести себя потише.
Словно в ответ на его предостережение над головой хлопнула дверь, и чья-то шаркающая походка прошелестела по плите с именем местного донжуана. Ещё раз хлопнула дверь, теперь уже наружная.
— Сейчас снаружи повесят замок, — Шмуль задыхался в респираторе, но проклятье фараона не давало ему расслабиться. — Позвольте, я пойду первым.
Тем временем Шустров и Петрович убрали злополучную решётку в сторону. Шмуль полез в дыру ногами вниз, повис на руках у товарищей и спрыгнул вниз.
— Ну, — поторопил антисемита администратор, — что там? Что? Не слышу!
Шмуль сорвал респиратор. А, чёрт с ним — с проклятием фараона!
— Здесь вода!
— Какая вода?
— Похоже, что это ливневая канализация!
— А, ну, посвети под ноги!
Шмуль осветил свои ноги, по щиколотку утонувшие в чёрной жиже.
— Там вода.
Петрович молча полез к антисемиту. Спрыгнул он довольно неудачно, поскользнулся и едва не шлёпнулся в грязь навзничь. Хорошо, что Шмуль вовремя протянул руку. Движение воздуха здесь ощущалось сильнее, и Петрович тоже снял респиратор. Если есть вода и воздух, то нечего бояться какой-то там фарвоновой плесени. Узкий коридор со сводчатым потолком уходил в темноту, куда-то в сторону замковой площади — пространству между фасадом замка Тоомпеа и собором Александра Невского. В отверстии над головой показались модельные туфли Шустрова. Через секунду администратор тяжело рухнул вниз, едва не придавив Петровича и Шмуля.
— Может мне верёвку привязать куда? — Спросил сверху Соллаф.
— Вряд ли мы будем возвращаться тем же путём, — ответил за всех Шустров, — давай вниз, филозоф хренов! Кстати, кто сказал, что это ливневая канализация?
Шмуль промолчал. Администратор снял респиратор, и голос его громыхнул под сводами.
— Я вам как специалист говорю, это не канализация!
— Но очень похоже, — робко заметил Шмуль.
— Не учи отца пихаться, — сменил гнев на милость администратор. Первым пойдёшь, понял? Внимательно смотреть под ноги. Петрович, страхуйте парня. Соллаф идёт за вами, я замыкающий. Вопросы есть? Нет, двинулись!
— У-ё! — Взвизгнул Шмуль, и завертелся на месте.
— Петрович, что там случилось?
Пенсионер посветил под ноги и обнаружил фомку, лежащую поперёк коридора. Концы ломика покоились в пазах между камнями. Ловушка была рассчитана таким образом, что Шмуль получил не сильный, но весьма и весьма болезненный ушиб голени.
— Соллаф, вам это ничего не напоминает?
Петрович подал мудрецу чужую фомку.
— Похожа на ту, что мы нашли в подземелье под Суур-Мунамяги.
— Именно, именно похожа!
— Что там? — Нетерпеливо напомнил о себе Шустров. — Что вы там шушукаетесь?
— Всё в порядке, Юрий Михайлович. Можно сказать, мы взяли правильный след.
— Это как?
— Фомка знакомая и подлянка знакомая.
— Хозяин?
Соллаф промолчал. Петрович подтолкнул Шмуля вперёд и шепнул ему на ухо.
— Сказано вам, смотреть под ноги внимательно. Ну, двигайте только осторожно.
Некоторое время двигались молча и без приключений. Коридор заметно уходил вниз. Чёрная жижа на полу коридора не убывала, но и не становилась глубже. Обувь промокла моментально, а с ней и брюки до колена. В другой раз Петрович обязательно бы изучил проблему, но сейчас он зачем—то считал шаги. Когда количество шагов перевалило за три сотни, он остановил Шмуля.
— В чём дело? — Недовольно осведомился Шустров. — Опять подлянка хозяйская?
— Нет, Юрий Михайлович, тут дело другое. Мы только что миновали замковую площадь и теперь спускаемся приблизительно в сторону здания прокуратуры. Что делать будем? Вперёд пойдём или вернёмся обратно?
— Зачем обратно? — Не понял Шустров.
– А затем обратно, что могила Калева, если она, конечно, существует, находится в глубине холма, а мы сейчас идём к его подножию. Там внизу Карлова церковь и старинное кладбище. Нам там делать нечего.
— Не учите отца… — завёл было Шустров, но вовремя одумался. — А до Карловой церкви далеко?
— Метров триста, не более.
— Мы где—то допустили ошибку, — вмешался в разговор Соллаф, — предлагаю дойти до конца коридора, и там определиться.
— Я, за, — поддержал мудреца Шмуль.
Двинулись вперёд и быстро оказались в конце коридора. Ход закончился низким шестиугольным залом. После осмотра выяснилось, что оба боковых выхода из зала основательно заложены свежей гранитной кладкой.
— Я знаю, где мы, — Шмуль виновато огладил кудлатую бороду. — Это шведский бастион. Мы в трёх шагах от Музея оккупации Эстонии. Дальше хода нет. Часть бастиона раскопали, остальное законсервировали. Надо идти обратно.
— Это и есть твой план?
________________
<<< http://ruspol.net/?p=191&news=8749 начало ищи здесь
:format(webp)/nginx/o/2024/10/17/16425487t1h168c.jpg)
:format(webp)/nginx/o/2024/08/23/16308197t1h4a8d.jpg)
