Игорь Прокопенко

В немецком Рейхстаге спустя семьдесят шесть лет после начала войны, которая унесла от двадцати до пятидесяти миллионов жизней советских людей, наш русский мальчик рассказывал о том, как жалко ему сегодня немецких солдат, павших под Сталинградом. О том, какие они были классные. Как они скучали по своим мамам. Как им было страшно и холодно умирать в Сталинградских руинах.

Этого мальчика вместе с его учителями и родителями сегодня у нас сильно ругают. Напрасно!  Наш мальчик сказал правду…

Немецкие солдаты под Сталинградом действительно скучали, мерзли, умирали … Их и правда жалко... Я думаю, мальчик все сделал правильно.

О немецких солдатах, которые погибли у нас в России - мы сегодня должны немцам рассказывать как можно больше…

Жаль, что мы плохо это делали раньше. Нам нужно восстанавливать их имена и фамилии, вспоминать, откуда они были родом? Сколько им было лет? Как звали их мам, пап, сестер? Чем они увлекались? Какие оценки в школе получали? В каком месте сбивали коленки, играя в догонялки незадолго до того времени, когда они оказались под Сталинградом?

Нам нужно создвать немецкие кладбища на местах боев, чтобы потом обязательно возить на эти кладбища внуков и правнуков погибших и просто немцев. Там на этих кладбищах - поить их водкой, плакать вместе с ними и вспоминать! Вспоминать, какими они были молодыми, красивыми. Мечтать вместе с ними, как бы сложилась их жизнь, если бы они не сложили свои головы у нас.

Вы спросите - зачем? А я отвечу! Затем, что когда мы говорим: немецкие захватчики пришли и всех расстреляли – все понятно. Они - это захватчики в рогатых шлемах, а значит по-другому и не могли поступать в силу своей звериной сущности.

А вот когда ты берешь в руку медальон, найденный под Москвой - там их у деревни Крюково, как раз возле Московской кольцевой автодороги в районе Химок – тысячи… Или под Сталинградом, или в Воронеже, или под Киевом – и начинаешь эти бумажечки читать немцам вслух… 

А там написано – Курт Зиберт 22-го года рождения - это значит, ему было всего девятнадцать лет, родился он в деревне Альтенграбен, в Баварии. Мама у него была - Ирма Зиберт. Папа – Ганс Зиберт. Еще сестренка Хелен…

Вот тут-то и возникает страшный в своей простоте вопрос – что делал этот немецкий мальчик зимой 41-го под Москвой, или под Сталинградом? Или в Воронеже? Или в Киеве за тысячи километров от своей деревни? Как его мама отпустила так далеко от дома без шарфика? Почему ему папа разрешил идти в чужую страну убивать и насиловать?

Сегодня модно и в Германии, и у нас говорить: они - рядовые немецкие солдаты, они – не виноваты! Их послали, их заставили, они не хотели! Возможно!

Но прежде чем ответить на вопрос, кто заставил? Нужно найти ответ на другой вопрос: как получилось, что немецкая нация, трудолюбивая и дисциплинированная, вдруг незадолго до Сталинграда – в одночасье –захлебнулась желудочным соком от нарисованных картинок грядущих поместий в Белгороде или Воронеже, с русскими рабами на черноземных плантациях?

Вспомним немудрящие рассказы тех времен самих немцев… Вначале мама Ирма еще так радовалась письмам из России… Ее сына похвалил командир – какой молодец… Восхищалась фотографиями, на них ее малютка Курт совсем взрослый и ему так идет форма! И папа Ганс в пивной на маркт-плац в своем родном Альтенграбене после трудовой недели вместе с такими же отцами тех парней, что весело шагали с закатанными рукавами в сторону Москвы, Воронежа, Киева – поначалу жарко спорил, через сколько недель их сынки вернутся домой со сталинградскими трофеями и сколько коров на эти деньги можно купить?

Это потом, когда из под Сталинграда запахло паленой человечиной, возникло «их заставили», «они не хотели»...

Так что прав наш мальчик в здании Рейхстага, вспомнивший сегодня, каким он парнем был этот Курт Зиберт!

Может, хотя бы это заставит как следует подумать сегодняшних немецких мам и пап, прежде чем на призывы своих политиков и генералов – подправить что-нибудь в путинской России – ответить единодушным jawohl!