Михаил Петров. Главы из новой книги. 3

Источник: ruspol.net
Фото взято из оригинала статьи или из открытых источников

15.10.18
1837

РУССКИЙ ВИДЕОКАНАЛ

Вывернуться из мрака накрывшей меня пустоты помогла ныне покойная Евгения Михайловна Хапонен, в девичестве Петрова. В последний год моей первой жизни я стал завсегдатаем её детища — «Русского клуба», собиравшегося в помещении ресторана «Астория».

По слову тогдашнего настоятеля Александро Невского собора архимандрита Виктора, это был истинно русский клуб — бутерброды с колбасой и водка в стакане. Должно быть именно это собрание полупьяной русскоязычной интеллигенции и привело мою первую жизнь к такому жалкому финалу и, должен признать, закономерному.

В клубе было весело. Через годы я понимаю, что общество жило в страхе грядущих перемен и клубное веселье было довольно мрачным. Сегодня ничего подобного организовать невозможно. Кружок «прекрасных» дам и «дворянское» собрание, прячутся в барских имениях и до бутербродов с колбасой уже не опустятся. О прочих и говорить нечего: иных уж нет, а те, что ещё живы перегорели как лампочки Ильича в голодный год. И молодёжь совсем не та. А тогда...

Тогда это было место, в котором запивали страх перед будущим. Возможно, далеко не все понималии что именно происходит и что колбасит всех в ситуации эона — пили, гуляли, развлекались как могли. Из всей этой кутерьмы в качестве цельного курьёза сейчас могу вспомнить только вечер с Ириной Алфёровой, когда мне чуть не отстрелили яйца.
Мне пришлось весь вечер танцовать актрису, чтобы избавить её от двух навязчивых поклонников кавказкой наружности. В конце вечера один из них прямо в лицо сказал несколько слов на тему моего происхождения, моих ближайших родственников и неизбежного будущего, а второй, стоявший за спиной, для убедительности просунул ствол ТТ мне между ног.

Разное бывало.

В клубе мне поручили шутливый аукцион. Приносили разные разности, которые я должен был продавать в темную. Члены клуба довольно активно занимались просвещением друг другая — история, архитектура, театр, et cetera. Однажды Евгения уговорила меня прочесть лекцию на тему «Игорь Северянин глазами следователя».

Когда ситуация эона разрешилась развалом Союза, Хапонен пробила на Эстонском телевидении «Русский видеоканал», в котором и предложила мне работу. В тот год образовалось две эфирные дыры: одна в сетке вещания ЭТВ, вторая на месте Ленинградского телевидения. Вместе около пяти часов. Так я стал пионером прямого эфира на эстонском телевидении.

У меня уже был опыт «хулиганства» в прямом эфире структуры, которая теперь называется «Радио 4». По субботам мы с Димитрием Кленским оживляли своим трёпом утреннее вещание. Очень собой гордились, когда могли ляпнуть нечто, казавшееся нам необычайно острым.

Так что из прямого радиоэфира я без тени сомнения шагнул в прямой эфир телевидения. Начинали мы в сетке эстонского вещания, а через два часа переходили на кнопку ленинградского канала. Программных заготовок не было, всё сшивалось на живую нитку. Это было сложное время становления эстонского государства, всколыхнувшее волну интереса к переменам и к разговорному жанру.

Теперь мало кто помнит, что в таком чрезвычайном темпе работали мы всю неделю. В студии канала в то горячее времечко побывало много разных персонажей. Через некоторое время вещание выправилось, наладилось производство и каналу определили время — часовые вечерние эфиры на неделе и субботнее утро.

Не знаю, чего ожидала моя бывшая, должно быть думала, что, спившись, кончу жизнь под забором в сточной канаве. Работа на канале спасла меня. Года два после развода я спал спокойно только на людях. От тех дней осталась привычка работать под музыку и засыпать под бормотание телевизора.

Было ещё одно обстоятельство: одинокий разведённый мужчина представлял для женской части персонала определённый интерес. Спрос на попользоваться Аленом Делоном Русского видеоканала явно превышал скромные возможности. С этим я как-то справился, но до сих пор помню, как в спину семейной пары Владиславлева и Цукермана дамы из редакции телепрограммы дружно выдохнули: «Какая натура пропадает!» Разумеется, это относилось к усатому седовласому красавцу Владиславлеву.

Жизнь постепенно налаживалась. В «канале» появились новые люди: Милейшая и талантливейшая Людмила Харламова, добрая авантюристка Ирина Кюбарсепп, зануда и мрачный хохмач Сергей Середенко, двое молодых меломанов Адаричев и Цавкилов. Артур Цавкилов рано ушёл из жизни, зато Владимир Адаричев сделал, по нашим меркам, головокружительную карьеру — его песни исполняют Филипп Киркоров, Николай Басков, Валерия, Сергей Пенкин, Анна Семенович, Жасмин, Катя Лель, Света, Анжелика Агурбаш, Витас и, как сообщает всезнающая Wikipedia, ещё два десятка «топовых российских исполнителей»:

Мне казалось, что я была сильной,
Но тебя оказалось мало.
Ждал sms мой мобильный,
Пока меня по тебе ломало.

Давай забудет обиды,
Ведь это все нас обоих достало!
Расстанемся, как нормальные люди,
Без излишних скандалов.

Правда других доступных текстов в сети я не нашёл, но верю, что они есть. Их не может не быть. Что уж тут говорить о песне «Привет, район!», которая свела с ума соцсети в таллиннском районе Ласнамяэ. Приятно. Помнится, я когда-то писал для Адаричева заумные, т.е. как бы сверхпродвинутые тексты, а теперь он пишет для самого Киркорова!

В хозяйкиной сверхзадаче «показать эстонцам, что мы тоже люди» у меня появилась собственная программа «Купеческое собрание» и прямой эфир с гостями из новой эстонской элиты. Можно было позвонить в эфир, задать вопрос и тут же получить ответ. Тогда это было очень даже свежо и, главное, достоверно. Вскоре меня стали узнавать на улице и в магазинах, но звёздная болезнь не поразила меня, потому что я еще был в состоянии морковки. Нужно было выживать, а не звездиться.

Однажды мой редактор Хелле-Май Нурме собрала в студии двух премьер-министров и будущего президента Эстонии. У Вяхи и Сависаара не было проблем с русским языком, а вот с Рюйтелем неожиданно возникла проблема. Перед эфиром его жена, ссылаясь на языковые трудности, передала мне стопку вопросов, на которые Арнольд мог бы ответить без запинки. После отмашки редактора я выбросил вопросник под стол, чем спас Арнольда Рюйтеля от позора. Однако мадам Рюйтель была в шоке, весь эфир сверлила чухонскими белёсыми глазищами дырку в моей голове.

В то время я уже не был полновластным хозяином своей программы. Это было счастливое время, когда цензура настигала post factum. После того, как я запустил в эфир вместо «Купеческого собрания» авторскую передачу «Хотят ли русские», у руководства ЭТВ я вышел из доверия. В качестве наказания мне запретили ходить в прямой эфир в одиночку и определили в соведущие Лейви Шера.

Плевать! Когда мою (!) передачу прикрыли, рейтинг «Красного телефона» составлял 26 процентов!

То, что вместе с Пашей Ивановым пришло на смену не поднялось выше половины процента, хотя была украдена моя идея. Про рейтинг нынешнего «русского вещания» и говорить нечего. Мадам Саар не смогла перекрыть даже антирекорды Иванова, зато ее проминенты вроде Елены Соломиной звездятся и в соцсетях и на воле. Не завидую. Пусть им на все полпроцента!

А в моём эфире бывало разное. Однажды на парламентских выборах в Рийгикогу образовалась русская фракция из пяти человек. Хелле-Май пригласила их в прямой эфир. В назначенное время пришел только Николай Маспанов. В эфире образовалась дыра в 50 минут. Я пожал гостю руку, поблагодарил за проявленное мужество. Мы беседовали с четверть часа вдвоем, пока редакторы не подобрали передачу, чтобы закрыть эфирную дыру. И, знаете, после эфира мы подружились.

Однажды обсуждали пресловутый русский вопрос, хорошо так обсуждали, обстоятельно. В студии семь человек вместе со мной. Хелле-Май кладёт на стол очередной вопрос телезрителя, читаю вслух: «Обсуждаете русский вопрос, а есть ли среди вас русские?» Справедливо: из шести гостей пятеро отнюдь не славянского происхождения. И вот представьте мизансцену: вопрос повисает в воздухе на общем плане студии, одномоментно бумажку с вопросом невесть каким ветром сдувает со стола, я инстинктвно нагибаюсь, чтобы подхватить ее на лету и вываливаюсь из кадра, а в это время с другого конца стола Кленский восклицает, причем весьма эмоционально: «Как же нет! Я русский!»

Кстати, нынешний «русский вопрос» в эстонском эфире вновь обсуждают лица неславянского происхождения. Вот бы меня пригласили в студию обсуждать еврейский или корейский вопрос в Эстонии. И я бы с умным видом понёс в эфир какую-то ахинею, за которую в Корее меня скормили бы собакам, а в Израиле побили камнями. А этим всё божья роса, потому что для эстонцев все они независимо от национальности — русские.

Как-то в общем субботнем эфире выступала дама астролог. Хромой бес, да ещё и косоглазая. Я эти штуки не одобрял, но у хозяйки канала было другое мнение. Он считала, что так мы получаем дополнительную аудиторию. И вот сидя в кресле хромоножка после ссылок на луну, солнце и кровожадный Марс сообщает зрителям:

— С утра атмосфера сильно сгустилась, негативное влияние планеты Нептун крайне усилилось. Возможны любые последствия. Но вы, уважаемые телезрители, можете не беспокоиться: после обеда атмосфера рассеется без следа...

Я хохотал так громко, что оператор от имени редактора погрозил мне кулаком.

Говорят, что с приходом некоторых личностей на канале стало процветать доносительство, но я этого не помню. Морковка отчаянно искала опору, и все коллеги запомнились мне такими милыми и доброжелательными.

Разумеется, конфликты случались, но все они носили исключительно творческий характер. Например, с приходом на должность режиссёра Адольфа Кяйса в наших программах к месту и не к месту стала появляться чужая картинка — музыкальные вставки из голливудских фильмов с качеством VHS из видеопроката. Однажды мы так с ним поцапались из-за «красивой» вставочки, что наш монтажёр Лейда Дерипаско выскочила из монтажной пережидать бурю в коридоре.

А вот Евгения Михайловна частенько упрекала меня в отсутствии темпо-ритма (?) или в его внезапной утрате. Режиссёры сердились на меня за то, что в гримёрную я приходил в самый последний момент, но тому была причина. Перед эфиром хозяйка канала придумала отправлять меня с гостями в кафе под предлогом более близкого знакомства. Однажды мой гость выговорился в кафе так, что в эфире его заклинило — он уже всё мне сказал. Каждый ответ пришлось тащить клещами. С тех пор я стал увиливать от кофейных посиделок.

Когда вместо Хапонен назначили начальником Пашку Иванова, нас всех попросили написать заявки на новый сезон. С Хелле-Май Нурме мы написали заявку на прямую эфирную, двуязычную без синхронного перевода общественно-политическую программу. Иванов, демонстративно отверг заявку, Катрин Сакс, не читая, отправила заявку в урну.
Вот так мы остались без работы. Ладно я, а вот Хелле-Май такого унижения не перенесла. И ведь заявка-то наша всплыла уже осенью в виде «Бессонницы» Иванова с рейтингом в полпроцента. Доброму вору всё в пору, но тут шапка явно оказалась не по Пашке.

Потом меня дважды приглашали на этвэшные юбилеи. Первый раз прислали программу торжеств, но без пригласительного билета. Эдакое изящное эстонское хамство. Второй раз нас собрала Евгения Михайловна, и никто даже не догадался, что она уже была смертельно больна.

Из любопытства я полистал юбилейный сборник, но упоминания о «Русском видеоканале» в нём не нашёл. Как до этого из истории Народного фронта Эстонии вычеркнули русскую секцию, так и нас вычеркнули из истории ЭТВ. Знаете, даже не обидно.