Голубой Ангел Льва Овалова

Михаил Петров

Источник: ruspol.net
Фото взято из оригинала статьи или из открытых источников

04.04.21
364

Недавно я прочёл размышления игумена Довмонта, священника с двадцатилетним стажем служения, семь из которых он прослужил на сельских приходах. Игумен рассуждает о характерных обстоятельствах смертей на сельском приходе.

Отец Довмонт был настоятелем Михайло-Архангельского храма села Кобылье Городище. Фактически вокруг церкви и церковного дома было кладбище: в окошко видны могильные кресты. Совершая отпевания покойников, священник заметил одну закономерность: смерть приходит в определённые периоды, умирает сразу несколько человек, хотя и в разных местах прихода. В основном люди умирают в осенне- зимний период, ночью или под утро. Весной и летом погребений намного меньше. Смерть, по мнению священника, как бы напоминает некий призыв. Люди умирают не спонтанно, а как раньше говорили в народе: «Пришёл их час». Отсюда вывод: смерть вещь серьёзная и далеко не случайная, к ней нужно готовиться обстоятельно и без спешки, как это всегда было принято у православных русских людей. Однако теперь о другом.

Размышления игумена, напомнили мне о деле, которое следует довести до конца. Связано оно с повестью писателя Льва Овалова (Шаповалова) о похождениях знаменитого советского сыщика майора Пронина. В повести «Голубой ангел» читаем:

«Размышления могли бы унести меня в очень далёкие дали, но Иван Николаевич вернул меня на землю.
— Коньячок ничего, пить можно, — сказал он, отставляя недопитую рюмку. — Рассказывай.
И я быстро и подробно, как всегда этого умел добиваться Пронин, рассказал о своей поездке.
— Ну а мы тебя тоже можем кое-чем угостить, — похвалился Иван Николаевич и головой указал Виктору на патефон, стоящий на письменном столе. — Пластинки, брат, у нас новые, заслушаешься!
— По-моему, вы патефоны недолюбливали? — сказал я. — Или привыкли за время болезни?
— Пожалуй, что не привык, а так… — неопределённо ответил Иван Николаевич. — Заведи-ка!
— Какую? — деловито спросил Виктор.
— Ту самую — “The Blue Angels”, — сказал Иван Николаевич, и по лёгкой его усмешке мне показалось, что он намеревается меня чем-то удивить.
Не задавая других вопросов, Виктор положил на зелёный диск пластинку и завёл патефон.
Я не очень хорошо разбираюсь в тонкостях джазовой музыки — это была какая-то медленная ритмичная мелодия, не то блюз, не то танго. Не сильный, но приятный баритон запел заунывную песенку, пел он её на английском языке, слов я не понимал, но мотив волновал и томил, настраивая слушателей на грустный лад. Одним словом, в своём жанре это было неплохо. Напоследок хриплый голос сказал несколько слов, вероятно, пожелал слушателям лёгкой ночи или весёлой жизни, и Виктор поднял мембрану.
— Как? — спросил Иван Николаевич.
— Ничего, — ответил я. — Приятная музыка
— А ну-ка, Виктор, повтори эту пластинку ещё раз, — предложил Пронин. — И обязательно с переводом…
Виктор охотно завёл патефон ещё раз и, когда баритон запел, стал ему подтягивать, напевая песенку в русском переводе:

Ночь нам покой несёт, и когда все заснёт на земле
Спускается с горних высот голубой ангел во мгле,
Он неслышно входит в наш дом, наклоняется к нашим устам
И спрашивает нас об одном — о тех, кто дорог нам.

И не в силах ему противиться — это мать, невеста, жена —
Нарушаем мы тайну сердца, называем их имена.
А утром с ужасом слышим, что любимых настигла смерть.
И тоска проникает в душу, и чернеет небесная твердь.

Мы ничего не знаем, не видим божьих сетей,
Не знаем, что это ангел уносит лучших людей
И вечером одинокие беспечно ложимся спать,
И в пропасти сна глубокие падаем опять –

Так не спите ночью и помните, что среди ночной тишины
Плавает в нашей комнате свет голубой луны.

— Ну как? — ещё раз спросил Иван Николаевич.
— Занятно, — ответил я. — Мрачновато, но с настроением.
— А перевод? — спросил Пронин.
— Неплохой, — признал я. — Кто это?
— Вот он! — Пронин кивнул на Виктора. — Его работа.
На этот раз Железное оказался на высоте.
— Молодец! — воскликнул я. — Когда это ты научился?
— Чему тут удивляться? — скромно возразил Пронин. — Разве ты не знаешь моей теории о том, что чекист должен быть и жнец, и швец, и на дуде игрец? Виктор теперь английский язык лучше меня знает.
— Рассказать, что ли? — вдруг спросил его Виктор и нетерпеливо застучал пальцами по крышке патефона.
Иван Николаевич помолчал.
— Ладно уж, — разрешил он наконец. — Хвастайся. Может, писателю это и пригодится. Бывшие герои делаются все изворотливее и озлоблённее. История выталкивает со сцены, а уходить не хочется. С каждым годом борьба с политическими преступниками становится все сложнее и резче. Об этом надо писать и развивать в людях осторожность и предусмотрительность».
___________

Пусть мне простится эта длинная цитата. Размышления игумена заставили меня вспомнить сюжет «голубых ангелов», которые ночью забирают жизни близких нам людей. Какое-то это очень нехарактерное для советского писателя стихотворение, и даже хуже – декадентский по форме и содержанию сонет. А этот хриплый голос? Что сказал исполнитель, когда закончился текст песенки. Забегая вперёд скажу: в финале шпионской истории раскрывается тайна слов, но не тайна сонета. Я же для начала усомнился в авторстве советского писателя Шаповалова, но на вскидку не нашёл ни английского оригинала, ни русского. И вот оказывается, что от большого ума (бывает и такое) я искал отгадку под фонарём, потому что там светлее.

Автор сонета – уроженец Полтавы советский писатель Лев Шаповалов. В четырнадцать лет Шаповалов создаёт первую на Орловщине сельскую комсомольскую организацию, а в пятнадцать – вступает в РСДРП (б) и становится самым молодым коммунистом в Орловской губернии. Публикуя короткие заметки о сельской жизни в губернской газете получает первый журналистики. Во время гражданской войны осенью 1919 года, пробираясь по тылам белых, Шаповалов доставил в штаб 13 Красной Армии ценные сведения о противнике.

Дебютировал писатель в 1926 году длинным стихотворением для советских детей «Пятеро на одних коньках»(Рассказ в стихах для маленьких ребят):

В нашем доме, кроме Миши
Много маленьких детишек:
У сапожника дочурка
Развеселенькая Нюрка
Петя – дворничихи сын,
Вечно бегает босым;
У всамделишной портнихи
Мальчик Вася – очень тихий
И известно даже Зине –
Мама служит в магазине.

Говорят одно ребята:
Все мы — красные солдаты
Для палатки зонтик дан
Нужен только барабан,
Как пойдут веселым маршем –
Шум неугомонный
Миша – мальчик самый старший,
Маленький Буденный. <…>

Подарил коньки стальные
Папа Мише. С этих пор
Все ребята, как шальные
Сразу бросились на двор.
Миша наш коньками с каждым
Поделиться очень рад.
Все играют.
И однажды
Вышел случай у ребят…

Самый маленький в компании на коньках увязнет в сугробе, Зина собьёт с ног торговку, Петя уцепится за собачий хвост, Нюка прицепится к извозчику, Миша собьёт с ног барыню:

Получив такой удар,
Дама – хлоп на тротуар!
У ворот стоит народ,
Громко барыня орет:
— Пусть придет милиция
И тебя накажет;
Ведь должна лечиться я
И собачка даже.
Твой отец без промедленья
Пусть заплатит за леченье!

Посмотрел ей Миша в рот –
Видит, барыня все врет.
Зубы скалит не простые –
Все до капли золотые.
Миша вежлив и не глуп,
Ей сказал порядочно:
— Вы продайте лишний зуб,
Их у вас достаточно!

Сразу барыня поднялась
И за Мишею погналась
— Я, кричит, тебя схвачу
И еще поколочу!
Но коньки блеснули струйкой.
Миша крикнул на пути:
— Руки коротки, буржуйка,
Ребятишек колотить!
___________

Хотя других стихотворных произведений Льва Шаповалова в печати не появлялось, писать стихи он не переставал практически до самой смерти. Однако самое удивительное в том, что стихи эти, подобно «Голубому ангелу», отнюдь не советского содержания:

Я ни во что теперь не верю,
Сгорая в адовом котле,
Ни огнедышащему зверю,
Ни даже самой мелкой тле.

И погибая в преисподней,
Извечным сумраком дыша,
Я знаю, что в руке Господней
Моя погибшая душа.

Растворена она за гробом,
Останками в земле соря,
И всё же вижу – за сугробом
Мерцает новая заря.

Вот оно, оказывается, как бывает с большевиками, когда они оказываются перед вратами Вечности. А мне урок: то, что кажется очевидным, порой только кажется:

Вчера сожжённый в крематории,
Покорный Богу и судьбе,
Какие дивные истории
Я мог поведать бы тебе!

Но Бог хранит святые тайны,
Непостижимые уму…
Случайно или не случайно
Я не откроюсь никому