 | Михаил Петров |
| Источник: ruspol.net Фото взято из оригинала статьи или из открытых источников | 09.11.21 863 |
Найдите отличие
Публикация новой главы для книжки «Тени и тайны старого Таллинна» вызвала резко отрицательную реакцию на Facebok. В принципе я ожидал примерно такой реакции и поэтому благодарен всем, кто принял участие в дискуссии, даже тем, кто ставил мне диагноз, обещал применить меры физического воздействия и выразил намерение сжечь меня с помощью охапки горбыля и канистры бензина. История призрачного героя СССР Евгения Никонова чрезвычайно запутана. Отклики помогли мне конкретизировать в тексте те места, которые мне столь же понятны как простая гамма, но не понятны тем читателям, которые видят в самой истории покушение на героизм и патриотизм. Были и такие, кто просил меня «писать ышшо», с тайной надеждой на то, что после такой реакции писать я больше не буду никогда. Им отдельное спасибо. Как бы там ни было, историю я обкатал на публике и в книге она будет выглядеть примерно так:
____________________________________
В начале 90-х годов я работал на Эстонском телевидении в редакции «Русского видеоканала». Однажды в мае 1992 года продюсера Евгению Хапонен позвали на эксгумацию останков Евгения Никонова, а она взяла с собой меня. На месте работала бригада из «Актуальной камеры» на русском языке c Володей Поляковым. Странным образом наши с Поляковым воспоминания фокусируются только в одной точке — самом факте события. Он помнит внешние подробности, я помню суть. Очень я потом пожалел, что не было с собой ни собственной камеры VHS, ни фотоаппарата.
На гребне холма Марьямяэ собралось два десятка человек. Могила с прахом торпедного электрика с лидера эскадренных миноносцев проекта 38 «Минск» Евгения Александровича Никонова уже была вскрыта до крышки гроба. Гроб был в хорошем состоянии и его легко вынули из могилы. Легко, потому что в гробу ничего не было — ни праха, ни даже земли — чисто и пусто. Немногочисленная публика была в шоке, ветераны недоумевали, эстонцы посмеивались.
Через полгода Хапонен рассказала, что однажды ночью на кухне в отсвете уличных фонарей она увидела силуэт военного с бескозыркой в руке. Зажгла свет, а на кухне пусто. Прошло несколько лет, и моряк без головы привиделся (приснился?) контр-адмиралу в отставке Сергею Афанасьевичу Смирнову. Репутация у паркетного контр-адмирала была так себе, а особенно по женской части. Однако подозревать его в пустозвонстве причин не было. Признание прозвучало на февральском приёме в российском посольстве вполне себе на трезвую голову, хотя и без подробностей. И я был тому свидетелем.
Я бы и не вспомнил этот эпизод, если бы в 2006 году всерьёз не взялись за памятник на братской могиле в центре города. На Тынисмяги чиновники и политики хоронили то расстрелянных дезертиров, то бешеных собак, а то и вовсе пустые снарядные ящики. Тема пустой могилы Никонова неожиданно стала интересной и актуальной.
Изначально было подозрение, что всё, что написано о подвиге мифического краснофлотца Никонова буквально высосано из пальца, точнее из разных пальцев. Начало истории положил потерявший под хутором Харку ногу политрук роты Особого отряда моряков КБФ старший лейтенант Григорий Иванович Шевченко.
Не важно, как погиб настоящий Евгений Александрович Никонов, важно, что подвиг свой он совершил, положив живот свой за други своя. Если погиб — слава герою, если выжил и довоевал войну до победы, то почёт и уважение. Между тем именно политрук Шевченко распорядился посмертной судьбой Евгения Никонова, а вместе с ним судьбой ещё двух балтийских моряков. Я нашёл его наградной лист, но об этом ниже.
Из разных источников вычленим главное, но без героических подробностей. Политрук Шевченко с моряками из ООМ КБФ держал оборону в районе хутора Харку. 19 августа 1941 года в первой половине дня политрук собирался отправить раненного матроса Никонова в госпиталь, поскольку он мог связать передвижение отряда. Между тем вечером Шевченко отправляет раненого Никонова в разведку, причём по его же инициативе. В разведгруппу включены ещё двое не названных моряков. Ночью отряд слышит недалёкий скоротечный бой. Предположительно, бой вела разведгруппа Никонова обнаруженная противником.
В ту же ночь отряд политрука Шевченко слышал, как враги пытали Евгения Никонова. Умирая матрос громко просил товарищей отомстить за него. Если его так хорошо слышали в отряде, то расстояние было ничтожным, не более полусотни метров. По одной версии политрук атаковал противника на рассвете. В его повторном донесении время не указано, но в этот день под Таллинном рассвет наступает в 6 часов 47 минут утра.
По другой версии, услышав крики Никонова, отряд Шевченко бросился в атаку и выбил противника с хутора. В глубине территории на обгоревшем вязе нашли привязанным телефонными проводами обуглившийся труп краснофлотца. По словам Шевченко, был опознан матрос Никонов. Опознали главным образом, по найденной рядом бескозырке с ленточкой «Минск». Между тем на всех известных фотографиях Никонова на ленточке его бескозырки написано «Краснознам. Балт. Флот».
Чтобы сжечь тело взрослого человека нормального сложения, требуется до полтонны берёзовых дров. Так что костёр для казни моряка должен был иметь внушительный размер, гореть долго и быть хорошо виден с позиции, которую занимал отряд. Если принять во внимание, что между последним криком Никонова и атакой разрыв во времени сведён к минимуму, то непонятно как за короткое время живой моряк мог обгореть и даже обуглится до неузнаваемости.
Имена товарищей Никонова по разведгруппе не названы, их тела никто и никогда не искал. Однако в донесении Шевченко указаны два свидетеля опознания: матросы Корнеев и Сумочкин. Любопытно, что учётная карточка Николая Владимировича Сумочкина, точнее Суточкина (в документах прописные «т» и «м» можно легко спутать) заполнена одной рукой с учётной карточкой самого Никонова. Краснофлотец, член ООМ КБФ, стрелок Николай Суточкин пропал без вести в районе Таллинна в августе 1941 года. Пропал свидетель опознания — какое неожиданное совпадение! С большой долей вероятности можно предположить, что Корнеев пропал вместе с Суточкиным, но без имени и отчества на доступных ресурсах трудно обнаружить его следы. Возникает вопрос: кого именно опознавали эти призраки?
Со слов Шевченко, обугленное тело краснофлотца похоронили под обгоревшим вязом. В 1946 или в 1947 годах, на могиле Никонова в Харку установили первый памятник. Второй памятник, изображающий верхнюю палубу корабля с приспущенным знаменем, был воздвигнут в Кадриорге в 1951 году. Прах Никонова из Харку был перенесён в Кадриорг к подножию монумента. В 1957 году мемориал в парке разобрали, а в прибрежной полосе парка Кадриорг был устроен третий мемориал. Что стало с прахом не ясно, но к 1959 году он уже покоился на гребне Марьямяэ, а рядом вкопали обгоревший вяз. В 1960 году на новой могиле был установлен бронзовый памятник. В 1991 году мемориал был осквернён, бронзовый памятник лишился головы.
Вяз на фоне ласнамяэского глинта, нависающего над Марьямяэ. Отчетливо виден провал в глинте и переброшенный через него мостик. Для сравнения фотография немецкого военного кладбища. Внизу вид могилы в Харку и вид могилы на Марьямяэ.
Вот что российский ветеран, председатель комиссии по перезахоронению Георгий Иванович Иванов рассказывал журналисту из Тольятти:
«Со слов Иванова, когда тольяттинские гонцы (при поддержке командования морской базы и таллиннских товарищей) в условиях глубочайшей конспирации стали раскапывать место в парке Кадриорг, где, по их предположению, должны были покоиться останки Никонова, в могиле не оказалось ничего. “Гроба не оказалось, и во избежание стихийного митинга они приняли решение взять как прах часть этой земли. И действительно, привезли не останки”, — признался мне спустя несколько лет после этих событий Иванов». (Сергей Мельников. «Улицы памяти», Тольятти: Духовное наследие. Благотворительный фонд, 2005)
Иванов свидетельствует, что гроб с прахом Никонова тайно искали в Кадриорге там, где был устроен мемориал и стоял памятник. По понятным причинам у Мельникова связаны два разных места: копали в Кадриорге, а прах взяли в Марьямяэ.
Когда 5 мая гроб с условным прахом уже погрузили в российский военно-транспортный самолёт, неизвестные похитили Георгия Иванова и привезли в некий таллиннский подвал, где показали ему дубовый гроб «по всем признакам, с останками Никонова». Останки предложили обменять на сведения о месте захоронения бойцов из 20-й дивизии SS, якобы расстрелянных в сентябре 1944 года. Иванов утверждал, что ему известно это тайное место, поскольку он служил при штабе 8-й армии и подвозил к месту расстрела эстонских националистов горючее. (Sic!) Однако ветеран решил не выдавать место расстрела и братской могилы эстонцев, а заодно не предавать огласке все обстоятельства перезахоронения «праха» Евгения Никонова:
«Я подумал, посоветовался с нашей партийной организацией, с членами райкома Российской компартии, в который тогда входил, — и мне посоветовали не будоражить общественное мнение...»
Обезглавленный памятник Евгению Никонову долгое время лежал на заднем дворе имения Орловых бок о бок с памятником Сталину. Бронзовых истуканов для смеха положили валетом.
И я бы не стал рассказывать эту длинную, откровенно скучную и крайне противоречивую историю, если бы не одно «но»: все могилы Евгения Никонова изначально были кенотафами, потому что история от начала и до конца была выдумана бывшим политруком Шевченко. Разведгруппа Никонова пропала в полном составе, и никто никогда её не искал.
В 1943 году на глаза Шевченко попалась листовка с трагическим, но таким политически правильным и, главное, лично выгодным сюжетом. Шевченко «припомнил» имя краснофлотца, написал правильное донесение о его подвиге взамен «утраченного» во время Таллиннского перехода. Пропавшего вместе с Никоновым Суточкина и, возможно, Корнеева объявил свидетелями опознания. Рисунок на листовке подправили. Скорее всего заменили надпись на бескозырке. На листовке матрос привязан к раздвоенному хвойному дереву. Легендарное дерево казни тоже раздвоенное, но это вяз. Удивительным образом форма дерева в натуре и на листовке совпадает.
Списанный по ранению Шевченко неожиданно стал настоящим героем — в апреле 1944 года за бои под Кейла и Харку бывший политрук был награждён орденом Боевого Красного Знамени. Но вот незадача: в донесении Шевченко утверждал, что был ранен в ногу 19 сентября в том самом бою, в котором отряд отбивал у фашистов матроса Никонова. В наградном листе указано, что ногу свою он потерял под хутором Харку 26 сентября. Про реакцию Шевченко на призыв Никонова отомстить в наградном листе нет ни слова.
Для сравнения: краснофлотец Никонов за исключительный героизм посмертно был награждён орденом Отечественной войны 1 степени только два года спустя 10 февраля 1946 года, а звание Героя Советского Союза посмертно было присвоено в 1957 году.
Субординационная деталь: Шевченко только помощник командира по политической части, но он и в разведку посылает, и в атаку отряд ведёт, и донесение пишет, а командир ООМ КБФ подполковник Михаил Иванович Заалишвили не упомянут ни разу, даже в донесении. Странно? Казнь подчинённого есть событие экстраординарное, но командир не счёл возможным отразить это в донесении?
Из донесения политрука Шевченко следует, что Никонов был казнён ночью 20 августа, но официально матрос погиб 19 августа, и этому должно быть внятное объяснение. Например, такое: в рапорте командира отряда было указано, что разведгруппа в составе Корнеева, Суточкина и Никонова пропала 19 августа. Но подполковник Заалишвили в историю Егнения Никонова не вписан.
В семидесятых годах ходили слухи о том, что реальный Никонов приезжал-таки в Таллинн, чтобы посмотреть на свою могилу. Говорят, долго стоял у памятника, вглядываясь в свой бронзовый лик. Стоял, пока не заплакал и даже гвоздики уронил… Как бы там ни было, а в 90-х годах безголового моряка несколько раз видели на горке Марьямяги. При этом рассказывают, что призрак принимали за настоящий памятник, вновь установленный на могиле Никонова, настолько реалистично и бронзово он выглядел в лучах заходящего солнца.
Смущает вот что: мòрок воспроизводит не образ самого человека, а его бронзовый неодухотворённый слепок. Ныне безголовый матрос стоит во дворе имения Орловых вместе с Лениным, Сталиным, Кингисеппом, Калининым, бетонным прототипом Бронзового солдата и другими объектами монументальной советской пропаганды. Не хотел бы я оказаться ненастным осенним вечером в их бронзово-гранитной компании…
Ну и вишенка на торте. В 60- годах пионеры-мичуринцы, выходили росток сгоревшего вместе с Никоновым вяза и, как положено, весной высадили его в грунт. А где не скажу.
| Последние |
| Реклама |
| Лучшее за неделю |
| Общество и политика |
| Из жизни |
| Культура |
| Cеребряный век |
| Публицистика |
| Читательская проза |
| Казачьи вести |
| Соотечественники |
| Рецепт дня |