Памяти Владимира Жириновского. глава из книги Habent sua fata libelli
Источник: | Фото взято из оригинала статьи или из открытых источников
06.04.22 | 4164
«Утомленные беседой».
Утомленные беседой
Среди моих московских знакомцев есть очень плодовитый автор, который, однако, не пишет стихов. Раньше мне казалось, что он еще при жизни пытается переплюнуть Полное собрание сочинений В.И.Ленина. Потом я понял, что его просто распирает от стремления к самовыражению.
Мы встречались в разных ситуациях, но чаще всего в его служебном кабинете. Первая же такая встреча меня очаровала. Вместо клоунады на экране телевизора я увидел умного, эрудированного, серьезного и сосредоточенного человека. Я тогда еще не знал о чем с ним говорить, но интуитивно почувствовал, что он не потерпит журналистских приколов и человеческой фальши. Будет фальшь и будут приколы, стало быть, в ответ будет и клоунада.
Он в то время много курил, причем не сигареты, а сигариллы – маленькие сигары с коротким мундштуком. Если кто не знает, это такие курительные трубочки, свернутые из табачного листа и начиненные резаным табаком с разными ароматными добавками.
Набравшись наглости и чтобы сразу «врубиться в обстановку», я попросил на пробу хозяйскую сигариллу. Считается, что фраза «Закурить не найдется?» опережает по эффективности в завязке разговора предложение «Давай выпьем!». Так уж получилось, что я сразу срезал все углы и наш разговор, начавшись с вреда курения, постепенно перешел на разные житейские темы. Отведенное мне время пролетело незаметно. Мы вместе вышли из кабинета, а в коридоре его уже ждала съемочная группа.
Я встал в сторонке, чтобы понаблюдать за действом. Как только включили свет, и камера заработала, началась клоунада, причем по полной программе.
В другой раз, когда мы были знакомы уже довольно давно, беседа состоялась на утро после дня его рождения. Из комнаты отдыха вывезли тележку доверху забитую подарками. Поверх коробок охотничий трофей – голова огромного секача. Пасть оскалена, клыки по пять сантиметров каждый!
Говорили долго. Обо всем понемногу. У пресс-секретаря в диктофоне даже закончилась пленка и внезапно у нас появилось полчаса времени на тет-а-тет. Мой знакомец сказал мне что-то вроде:
— Какого черта! Давай я поставлю тебя первым в списке по Псковской области? Ты книжки пишешь и вообще приятный собеседник, а там у меня такой мудак сидит!
Понятно, что предложение было спонтанное, понятно, что потом ничего не срастётся, но все равно было приятно.
Однажды я попал к нему в кабинет вместе с казаками. Так получилось, что казаки пришли без предварительной договоренности, и пресс-секретарь попросила меня, чтобы я взял их с собой на интервью, предварительно заручившись словом, что станичники будут вести себя тихо.
Когда мы закончили интервью, дошла очередь до казаков. Говорили о разном, и что меня особенно удивило, хозяин кабинета больше слушал, чем говорил сам. В конце разговора один из казаков, спросил совета, где в Москве можно найти ночлег подешевле.
Хозяин поманил пальцем помощника и ни слова не говоря, указал на пиджак, висевший на стуле. Охранник кивнул головой и достал из внутреннего кармана пиджака объемистый бумажник. Хозяин раскрыл его и со словами «Чем могу!» принялся одаривать каждого из гостей сотенными купюрами. В течение пары минут он раздал полторы тысячи долларов. Мне, кстати, досталось тоже.
Представьте, вот приехали казаки по домам, а их спрашивают как там в Москве? Хорошо, говорят станичники, были у заместителя председателя Госдумы, так он каждому дал по сотенной с наказом, чтоб и по столице погуляли и подарков родным привезли.
Так рождается мифология. И не в деньгах дело, а в том, что неожиданную щедрость барина будут помнить долго и внукам про то рассказывать. Так завоевывают друзей. Не покупают, как это может показаться на первый взгляд, а именно завоевывают — завоевывают сердца. Так делается большая политика с прицелом на будущее. И в этой политике нет таких мелочей, как случайные посетители.
Потом как-то я прочел статью возмущенной журналистки из Таллинна, которая в лифте обнаружила в пакете с партийными подарками конверт с сотней долларов. Устроила охранникам скандал. Глупая, она была уверена, что ее подкупают! А ведь свою профессиональную девственность она утратила еще тогда, когда согласилась на полностью оплаченную поездку в Москву в группе молодых журналистов из Эстонии. И чего было в лифте истерики закатывать?
Кстати, незнакомых посетителей у моего знакомца еще в приемной настрого предупреждают о том, чтобы денег не просили. И я знаю почему: захочет, сам даст.
Впрочем, вернемся к нашей основной теме. В 2001 году на хозяйском столе я увидел сигнальный экземпляр книги «Утомленная планета». Мой интерес был замечен, и я получил книгу в подарок. (Подписано в печать 15.09.2001, автограф 12.10.2001.) Она до сих пор живо напоминает мне наши разговоры обо всем:
«Я не сторонник расовых теорий. Для моего менталитета не столь уж и существенно, кем были наши предки — неграми, австралопитеками, желтыми, белыми викингами или арийцами, как утверждали национал-теоретики гитлеровского рейха. Для меня важно то, что, полагаю, существенно и для любого другого здравомыслящего человека — появление человека на Земле не просто дар божий, но и дар природный и появиться он смог только в силу конкретного точечного стечения конкретных природно-климатических условий и обстоятельств. А то, что такие обстоятельства сложились в разных точках пашей планеты, только подтверждает мою точку зрения...
Я смолоду любил наблюдать за погодными, климатическими изменениями. Для меня пушкинская строка про осень — унылая пора, очей очарованье, не просто дань признания поэтического гения. Это и мое родное, свойственное мне с детства мироощущение. Климат Казахстана, где я вырос, весьма незначительно отличается от климата Великой русской равнины. В Алма-Ате такие же резкие перепады в погоде, как и в Москве. Утром тепло, к вечеру — заморозки. И наоборот. Такие же смены времен года. Весной оживает степь. Цветут трапы. Одуряющие запахи несутся со всех сторон. Летом — сушь. (…) Осень бывает разная. То по злому прохладная, дождливо-сумрачная. То ласково-теплая, сухая. Хотя все в степи за лето высыхает, осенью наступает какое-то второе дыхание у природы. Многое оживает. Нет ярких цветов, пожелтела травка. Но воздух — такой же чистый и духовитый, как весною. Поэтому я и люблю осень. Пора мудрости. Потому что зима — это уже старость, глубокая старость, когда от многого уже и не надо отказываться».
Меня восхищают такие переходы, как этот — от расовых теорий и происхождения человека до объяснения в любви одному из времен года. А вот еще:
«Я антиидеалист. Мне не нужно идеалов. Я считаю, что самое мерзкое — это идеал женщины, идеал политического деятеля, идеал спортсмена... За идеалы борются. За идеалы отдают жизнь. Не надо никакого идеала! Ничего не надо! Серая будничная жизнь. Мы все — черви. Черви! Вот поехать в «Белое солнце пустыни», съесть лагман, манты, выпить грамм 100 водки... Там бесплатно на выходе берут яблоко, целуют «Петруху» — солдата-красноармейца в форме. Я люблю среднеазиатскую кухню. Я же там вырос — в Средней Азии. Там я ел дунганскую лапшу. Она мне лучше нравится. Узбекская еда жирноватая, немного тяжеловатая...»
Меня всегда поражало, как в его голове умещаются идеалы и антиидеалы, как уживается высокое с низким, чистое с грязным:
«Вызывает веские сомнения психическое здоровье отечественной эстрады и многочисленных потребителей ее продукции. Причем, даже не самые "забойные" ее образцы, претендующие на эпатаж, вроде демонстрации голой задницы Машей Распутиной или родоначальником нашей гей-эстрады Борей Моисеевым. А и те примеры, которые вроде бы фигурируют как "нормальные".
Скажем, концерт любимого и уважаемого мною Филиппа Киркорова, приуроченный к его дню рождения 30 апреля 2001 года… Певец в течение двух часов почти безостановочно бегает по сцене. Не прыгает, не ходит энергичным шагом, а именно бегает… Хотя, какие песни? Петь-то ему как раз и некогда. Бегающий человек, каким бы сердцем и легкими не отличался, так или иначе запыхается. Киркоров не исключение. Значит, бегает, что называется в эстраде, "под фанеру", то есть звуковое сопровождение… Бегает в сопровождении десятка то полуголых девиц, то полуголых мальчиков.
В одной из песен дошло до того, что и девочки и мальчики принялись раздеваться, показывая форменный стриптиз. Разумеется, ко всеобщему удовольствию зала. Юноша снимает штаны перед крутящей полуголым задом проституткой. Таковы их роли в соответствии с содержанием исполняемой Киркоровым песни.
Затем начинается "пугачевщина". Заинька моя. Это Аллочка-то, которой пошел шестой десяток лет и которая тянет своей задницей на кого угодно, может на зайчиху или медведицу, только уж никак не на заиньку. "Ты. Ты, ночью и днем". Но, ведь, сведущие люди знают, что и ночью и днем Пугачиха, как ее за глаза называют и друзья и недруги, лупит бедного Филю что называется по мордасам так, что аж дым коромыслом. Опять-таки садомазохизм?.. Это, что, эстрада? Культура?
Звучит хорошая музыка. Но и она не спасает от пошлости происходящего... Ой, мама, шика дам, шика дам… И пошел снова клясться Пугачихе — я поднимаю свой бокал, чтоб выпить за твое здоровье… Ну, и так далее. Откормленное, выхоленное личико то ли полупедераста, то ли полудурачка-дебила.
Под стать и зал. Все — дебилы. Словом, если в 30-е годы страна занималась сплошной коллективизацией и индустриализацией, то на рубеже ХХ-ХХ1 веков — сплошная дебилизация. И это, повторяю, не самый худший из эстрадных образцов. Более того, это считается самым что ни на есть лучшим. Попасть на Киркорова, говорят, большая удача… Остекленевшие глаза у дурочек в зале…
Половой акт, точнее имитация полового акта — вот смысл происходившего в киноконцертном зале "Россия". Зачем такая сложная аберация? Почему нельзя просто потрахаться? Видимо, уже не могут трахаться…
Нет, я не ханжа и не религиозный фанатик. Но, глядя на этот повальный психоз, очень хорошо начинаю понимать исламских и прочих религиозных фундаменталистов».
Идеалист, чистой воды идеалист, хотя и клянется, что враг всяческих идеалов!
И вышла с этой книжкой забавная история. В Таллинне я дал «Утомленную планету» почитать своему приятелю. Тот прочел, восхитился и попросил достать ему такую же. В апреле следующего года мне с большим трудом нашли в Госдуме России экземпляр, который в приемной немедленно отобрал охранник:
— Откуда это у вас? Книга запрещена к обороту. Я это изымаю. Возражать бесполезно.
Сюрприз так сюрприз! Чтобы как-то загладить инцидент, охранник сунул мне для автографа какую-то парадную книжицу с портретом хозяина на обложке.
Не думаю, что «Утомленная планета» была когда-то изъята из оборота по настоянию Киркорова или Пугачевой, но почему-то же ее у меня отобрали? Должна же была быть какая-то веская причина для такого поведения? Охранники VIP персон способны на всякое ради безопасности клиента, но чтобы книги у посетителей отнимать!
Нынче текст «Утомленной планеты» легко можно найти в интернете, но у моего сигнального экземпляра есть sua fata.
Источник: | Фото взято из оригинала статьи или из открытых источников
06.04.22 | 4164
«Утомленные беседой».
Утомленные беседой
Среди моих московских знакомцев есть очень плодовитый автор, который, однако, не пишет стихов. Раньше мне казалось, что он еще при жизни пытается переплюнуть Полное собрание сочинений В.И.Ленина. Потом я понял, что его просто распирает от стремления к самовыражению.
Мы встречались в разных ситуациях, но чаще всего в его служебном кабинете. Первая же такая встреча меня очаровала. Вместо клоунады на экране телевизора я увидел умного, эрудированного, серьезного и сосредоточенного человека. Я тогда еще не знал о чем с ним говорить, но интуитивно почувствовал, что он не потерпит журналистских приколов и человеческой фальши. Будет фальшь и будут приколы, стало быть, в ответ будет и клоунада.
Он в то время много курил, причем не сигареты, а сигариллы – маленькие сигары с коротким мундштуком. Если кто не знает, это такие курительные трубочки, свернутые из табачного листа и начиненные резаным табаком с разными ароматными добавками.
Набравшись наглости и чтобы сразу «врубиться в обстановку», я попросил на пробу хозяйскую сигариллу. Считается, что фраза «Закурить не найдется?» опережает по эффективности в завязке разговора предложение «Давай выпьем!». Так уж получилось, что я сразу срезал все углы и наш разговор, начавшись с вреда курения, постепенно перешел на разные житейские темы. Отведенное мне время пролетело незаметно. Мы вместе вышли из кабинета, а в коридоре его уже ждала съемочная группа.
Я встал в сторонке, чтобы понаблюдать за действом. Как только включили свет, и камера заработала, началась клоунада, причем по полной программе.
В другой раз, когда мы были знакомы уже довольно давно, беседа состоялась на утро после дня его рождения. Из комнаты отдыха вывезли тележку доверху забитую подарками. Поверх коробок охотничий трофей – голова огромного секача. Пасть оскалена, клыки по пять сантиметров каждый!
Говорили долго. Обо всем понемногу. У пресс-секретаря в диктофоне даже закончилась пленка и внезапно у нас появилось полчаса времени на тет-а-тет. Мой знакомец сказал мне что-то вроде:
— Какого черта! Давай я поставлю тебя первым в списке по Псковской области? Ты книжки пишешь и вообще приятный собеседник, а там у меня такой мудак сидит!
Понятно, что предложение было спонтанное, понятно, что потом ничего не срастётся, но все равно было приятно.
Однажды я попал к нему в кабинет вместе с казаками. Так получилось, что казаки пришли без предварительной договоренности, и пресс-секретарь попросила меня, чтобы я взял их с собой на интервью, предварительно заручившись словом, что станичники будут вести себя тихо.
Когда мы закончили интервью, дошла очередь до казаков. Говорили о разном, и что меня особенно удивило, хозяин кабинета больше слушал, чем говорил сам. В конце разговора один из казаков, спросил совета, где в Москве можно найти ночлег подешевле.
Хозяин поманил пальцем помощника и ни слова не говоря, указал на пиджак, висевший на стуле. Охранник кивнул головой и достал из внутреннего кармана пиджака объемистый бумажник. Хозяин раскрыл его и со словами «Чем могу!» принялся одаривать каждого из гостей сотенными купюрами. В течение пары минут он раздал полторы тысячи долларов. Мне, кстати, досталось тоже.
Представьте, вот приехали казаки по домам, а их спрашивают как там в Москве? Хорошо, говорят станичники, были у заместителя председателя Госдумы, так он каждому дал по сотенной с наказом, чтоб и по столице погуляли и подарков родным привезли.
Так рождается мифология. И не в деньгах дело, а в том, что неожиданную щедрость барина будут помнить долго и внукам про то рассказывать. Так завоевывают друзей. Не покупают, как это может показаться на первый взгляд, а именно завоевывают — завоевывают сердца. Так делается большая политика с прицелом на будущее. И в этой политике нет таких мелочей, как случайные посетители.
Потом как-то я прочел статью возмущенной журналистки из Таллинна, которая в лифте обнаружила в пакете с партийными подарками конверт с сотней долларов. Устроила охранникам скандал. Глупая, она была уверена, что ее подкупают! А ведь свою профессиональную девственность она утратила еще тогда, когда согласилась на полностью оплаченную поездку в Москву в группе молодых журналистов из Эстонии. И чего было в лифте истерики закатывать?
Кстати, незнакомых посетителей у моего знакомца еще в приемной настрого предупреждают о том, чтобы денег не просили. И я знаю почему: захочет, сам даст.
Впрочем, вернемся к нашей основной теме. В 2001 году на хозяйском столе я увидел сигнальный экземпляр книги «Утомленная планета». Мой интерес был замечен, и я получил книгу в подарок. (Подписано в печать 15.09.2001, автограф 12.10.2001.) Она до сих пор живо напоминает мне наши разговоры обо всем:
«Я не сторонник расовых теорий. Для моего менталитета не столь уж и существенно, кем были наши предки — неграми, австралопитеками, желтыми, белыми викингами или арийцами, как утверждали национал-теоретики гитлеровского рейха. Для меня важно то, что, полагаю, существенно и для любого другого здравомыслящего человека — появление человека на Земле не просто дар божий, но и дар природный и появиться он смог только в силу конкретного точечного стечения конкретных природно-климатических условий и обстоятельств. А то, что такие обстоятельства сложились в разных точках пашей планеты, только подтверждает мою точку зрения...
Я смолоду любил наблюдать за погодными, климатическими изменениями. Для меня пушкинская строка про осень — унылая пора, очей очарованье, не просто дань признания поэтического гения. Это и мое родное, свойственное мне с детства мироощущение. Климат Казахстана, где я вырос, весьма незначительно отличается от климата Великой русской равнины. В Алма-Ате такие же резкие перепады в погоде, как и в Москве. Утром тепло, к вечеру — заморозки. И наоборот. Такие же смены времен года. Весной оживает степь. Цветут трапы. Одуряющие запахи несутся со всех сторон. Летом — сушь. (…) Осень бывает разная. То по злому прохладная, дождливо-сумрачная. То ласково-теплая, сухая. Хотя все в степи за лето высыхает, осенью наступает какое-то второе дыхание у природы. Многое оживает. Нет ярких цветов, пожелтела травка. Но воздух — такой же чистый и духовитый, как весною. Поэтому я и люблю осень. Пора мудрости. Потому что зима — это уже старость, глубокая старость, когда от многого уже и не надо отказываться».
Меня восхищают такие переходы, как этот — от расовых теорий и происхождения человека до объяснения в любви одному из времен года. А вот еще:
«Я антиидеалист. Мне не нужно идеалов. Я считаю, что самое мерзкое — это идеал женщины, идеал политического деятеля, идеал спортсмена... За идеалы борются. За идеалы отдают жизнь. Не надо никакого идеала! Ничего не надо! Серая будничная жизнь. Мы все — черви. Черви! Вот поехать в «Белое солнце пустыни», съесть лагман, манты, выпить грамм 100 водки... Там бесплатно на выходе берут яблоко, целуют «Петруху» — солдата-красноармейца в форме. Я люблю среднеазиатскую кухню. Я же там вырос — в Средней Азии. Там я ел дунганскую лапшу. Она мне лучше нравится. Узбекская еда жирноватая, немного тяжеловатая...»
Меня всегда поражало, как в его голове умещаются идеалы и антиидеалы, как уживается высокое с низким, чистое с грязным:
«Вызывает веские сомнения психическое здоровье отечественной эстрады и многочисленных потребителей ее продукции. Причем, даже не самые "забойные" ее образцы, претендующие на эпатаж, вроде демонстрации голой задницы Машей Распутиной или родоначальником нашей гей-эстрады Борей Моисеевым. А и те примеры, которые вроде бы фигурируют как "нормальные".
Скажем, концерт любимого и уважаемого мною Филиппа Киркорова, приуроченный к его дню рождения 30 апреля 2001 года… Певец в течение двух часов почти безостановочно бегает по сцене. Не прыгает, не ходит энергичным шагом, а именно бегает… Хотя, какие песни? Петь-то ему как раз и некогда. Бегающий человек, каким бы сердцем и легкими не отличался, так или иначе запыхается. Киркоров не исключение. Значит, бегает, что называется в эстраде, "под фанеру", то есть звуковое сопровождение… Бегает в сопровождении десятка то полуголых девиц, то полуголых мальчиков.
В одной из песен дошло до того, что и девочки и мальчики принялись раздеваться, показывая форменный стриптиз. Разумеется, ко всеобщему удовольствию зала. Юноша снимает штаны перед крутящей полуголым задом проституткой. Таковы их роли в соответствии с содержанием исполняемой Киркоровым песни.
Затем начинается "пугачевщина". Заинька моя. Это Аллочка-то, которой пошел шестой десяток лет и которая тянет своей задницей на кого угодно, может на зайчиху или медведицу, только уж никак не на заиньку. "Ты. Ты, ночью и днем". Но, ведь, сведущие люди знают, что и ночью и днем Пугачиха, как ее за глаза называют и друзья и недруги, лупит бедного Филю что называется по мордасам так, что аж дым коромыслом. Опять-таки садомазохизм?.. Это, что, эстрада? Культура?
Звучит хорошая музыка. Но и она не спасает от пошлости происходящего... Ой, мама, шика дам, шика дам… И пошел снова клясться Пугачихе — я поднимаю свой бокал, чтоб выпить за твое здоровье… Ну, и так далее. Откормленное, выхоленное личико то ли полупедераста, то ли полудурачка-дебила.
Под стать и зал. Все — дебилы. Словом, если в 30-е годы страна занималась сплошной коллективизацией и индустриализацией, то на рубеже ХХ-ХХ1 веков — сплошная дебилизация. И это, повторяю, не самый худший из эстрадных образцов. Более того, это считается самым что ни на есть лучшим. Попасть на Киркорова, говорят, большая удача… Остекленевшие глаза у дурочек в зале…
Половой акт, точнее имитация полового акта — вот смысл происходившего в киноконцертном зале "Россия". Зачем такая сложная аберация? Почему нельзя просто потрахаться? Видимо, уже не могут трахаться…
Нет, я не ханжа и не религиозный фанатик. Но, глядя на этот повальный психоз, очень хорошо начинаю понимать исламских и прочих религиозных фундаменталистов».
Идеалист, чистой воды идеалист, хотя и клянется, что враг всяческих идеалов!
И вышла с этой книжкой забавная история. В Таллинне я дал «Утомленную планету» почитать своему приятелю. Тот прочел, восхитился и попросил достать ему такую же. В апреле следующего года мне с большим трудом нашли в Госдуме России экземпляр, который в приемной немедленно отобрал охранник:
— Откуда это у вас? Книга запрещена к обороту. Я это изымаю. Возражать бесполезно.
Сюрприз так сюрприз! Чтобы как-то загладить инцидент, охранник сунул мне для автографа какую-то парадную книжицу с портретом хозяина на обложке.
Не думаю, что «Утомленная планета» была когда-то изъята из оборота по настоянию Киркорова или Пугачевой, но почему-то же ее у меня отобрали? Должна же была быть какая-то веская причина для такого поведения? Охранники VIP персон способны на всякое ради безопасности клиента, но чтобы книги у посетителей отнимать!
Нынче текст «Утомленной планеты» легко можно найти в интернете, но у моего сигнального экземпляра есть sua fata.
