Недостающее звено. 1.
Источник: | Фото взято из оригинала статьи или из открытых источников
18.09.19 | 2437
Первая из историй про Петровича.
Накануне вечером Антс привез на дедовский хутор боевую машину пехоты. БМП была в приличном состоянии и могла бы двигаться своим ходом, но из уважения к раритету Антс притащил ее на специально заказанном трейлере. Лет пятнадцать назад БМП раздели: сняли броняшки и вооружение, но двигатель и ходовая часть были в порядке. Местами сохранилась даже заводская окраска. На следующей неделе придётся везти лес на лесопилку. Понадобится много досок на пристройку к сараю, чтобы загнать БМП под крышу.
В сарае уже стоял «Тигр» выпуска 1944 года. Танк нашли случайно при осушении болота. В 1978 году находка никого не заинтересовала, и о ней забыли. Танк обошелся Антсу в полтора гектара дедовского леса — ровно столько стоила аренда техники, необходимой для того, чтобы трясина рассталась со своим сокровищем. Хуторянин долго размышлял над тем, как этот танк оказался так далеко от линии фронта и пришел к выводу, что танк утонул во время марша. Наверное, поплыла гать, и танк сполз в мелкое болото. Сначала его пытались вытащить, о чем свидетельствовал обрывок стального троса и задраенные люки, но потом бросили. А чтобы боевая машина не досталась русским в стволе пушки рванули противотанковую гранату и часть ствола срезало, как бритвой. Болото сохранило танк почти в идеальном состоянии. Отдраили люки, и черная с темно-зеленым отливом вода нехотя покинула чрево машины. Двигатель оказался в отличном состоянии, но запустить его сразу Антс не решился, слил из баков около трехсот литров горючки и снял башню. На все про все ушло почти три летних месяца и ещё один гектар леса. В первых числах сентября «Тигра» подтащили поближе к дому, откуда он уже своим ходом перевалил через канаву на заднем дворе и вполз в сарай через разобранную стену. Боезапас «Тигра» уже давно перекочевал в бетонный погреб на краю поля. Найденные внутри танка пуговицы и хорошо сохранившуюся немецкую нашивку за ранение Антс положил в специальную картонную коробочку. Странно, что это были все личные вещи экипажа. Хуторянин рассчитывал на большее, но внутри не оказалось ни документов, ни писем, ни фотографий. Не нашлось даже завалящей губной гармоники.
С покупкой БМП Антсу предстояли новые хлопоты. Сарай предстояло расширить, чтобы получилось место для машины и обломков штурмовика ИЛ-2, которые временно хранились во дворе, прикрытые брезентом. Тяжёлая машина рухнула в болото всё в том же 1944 году на обратном пути после выполнения задания. Это стало понятно, когда обнаружилось, что боезапас расстрелян до последнего снаряда. Штурмовик не вышел из безнадёжного пике. Нос машины пробил двухметровый слой торфа, обломав крылья, фюзеляж погрузился в черную жижу. На поверхности остались лишь обломки винта и детали крыльев. Обломки ИЛ-2 нашли дети, не придавшие находке особенного значения, тем более что за пятьдесят лет пробоину в торфе затянуло без следа. Спустя несколько лет про находку узнали городские подростки. Обломки сулили большой навар. Лопатами подростки вынули двухметровый слой торфа и соорудили над ямой треногу из бревен. К треноге примотали лебедку, утащенную из брошенного гаража. В первый же заброс «кошка» зацепила часть хвостового оперения с бортовым номером. Парни слегка удивились, обнаружив, что эта часть боевого самолета была сделана из древесины и обтянута тканью. Постепенно из ямы вытащили часть фонаря кабины, полевую сумку с документами и парашют. Наконец, после очередного заброса кошки из черноты показалось нечто странное. При ближайшем рассмотрении предмет оказался хорошо сохранившейся человеческой рукой в рукаве гимнастерки. Кожа слегка набухла и приобрела землистый оттенок, но на костяшках пальцев отчетливо была видна татуировка «1920».
Пока парни решали, что делать со страшной находкой, на них случайно наткнулся лесник — приятель Антса. Меньше чем через неделю Антс, откупивший обломки у подростков, вместе с лесником вытащил из ямы носовую часть истребителя, останки двух летчиков, парашюты, ракетницу, пакет с личными документами, почти целую гимнастёрку с погонами старшего лейтенанта и боевыми наградами, портупею с кобурой, в которой лежал пистолет ТТ. С пушкой пришлось повозиться. Ещё больше времени и хлопот отнял двигатель. Правда, это были приятные хлопоты. Сознание того, что ни у кого нет, а у него есть грело душу Антса. Лесник согревался самогоном.
Останки летчиков Антс спрятал в лесу, прикопав землей. Он рассудил, что прах должен отойти к праху: года за два плоть должна разложиться, обнажив кости. Довольно долго Антс размышлял над загадкой, куда подевались черепа летчиков, пока не сообразил, что при ударе о землю сорвавшаяся пушка вдребезги разнесла головы стрелка и пилота. Это уже потом среди местных пошли гулять рассказы о том, что кабина штурмовика была забрызгана хорошо сохранившимися человеческими мозгами. Поговаривали и об останках летчиков, но вопросов вслух не задавали. Антс был в этих местах чужаком, хотя и жил на дедовском хуторе, полученном по реституции. Чужаков здесь вообще недолюбливали, а нелюдимого Антса, так и вовсе побаивались. Беспрепятственный доступ на хутор «Волчье ухо» имел только лесник. Будучи допущенным на хутор молчаливый лесник получил статус собутыльника и заодно торгового агента, собиравшего информацию о лесных находках.
Дед Антса попал в страшную депортацию 1941 года. Ранним июньским утром его сгребли прямо на картофельном поле. Полуторка уже была перегружена соседями с других хуторов, поэтому на его жену и семнадцатилетнего сына просто махнули рукой, резонно полагая, что и до них дойдет очередь в свое время. На станции стоял готовый к отправке эшелон, и делать ещё один рейс на отдаленный хутор было не с руки. Дед до Сибири не доехал, сгинул по дороге. Через полтора месяца пришли немцы, но на хуторе об этом узнали только к Рождеству, когда повезли на рынок продавать мясо забитого хряка и свежую кровяную колбасу. В июле 1943 года отец женился, а в ноябре его забрали служить в полицейский батальон, приданный Waffen SS. Отец служил в обозе и в боевых действиях не участвовал. В 1944 году, когда явственно запахло фронтом, он дезертировал и вернулся на хутор. Потом наступили совсем уж смутные времена, и отец отправился на болото, где на маленьком островке отрыл просторную землянку. Мать Антса трижды в неделю носила на болото еду.
До хутора у советской власти руки дошли только поздней осенью 1945 года, когда Антсу пошел уже второй год, а отец потерял бдительность и чаще ночевал дома, чем на болоте. По приговору суда ему дали всего-то двенадцать лет лагерей, с последующим поражением в правах, которых он никогда от советской власти и не имел. Из лагерей отец не вернулся: то ли умер, то ли после освобождения осел на новом месте. В 1949 году остатки семьи — бабушка и мать с пятилетним сыном угодили под очередную депортацию. Раскулачивать на хуторе было некого и нечего, но в семье был осужденный за пособничество немецким оккупантам. После трех месяцев изнурительной дороги в холодном телячьем вагоне и тряски в кузове ЗИСа по разбитому проселку семья оказалась в маленькой сибирской деревушке Талицы. Антс подрос и в год смерти Сталина осенью пошел уже в третий класс начальной школы.
Наступили либеральные времена. Когда Антс стал мало помалу соображать, то ему страстно захотелось найти отца. В летние месяцы парень ездил по окрестным деревням, искал освобождавшихся из лагерей поселенцев. Однажды под Омском он попал в деревеньку с переселенцами из Эстонии, обосновавшимися в Сибири ещё в конце позапрошлого века. Эстонский язык он знал прилично и сносно говорил по-русски, а в этой эстонской деревеньке испытал нечто похожее на легкий шок. Население от мала до велика изъяснялось на странном диалекте, основой которого, несомненно, был эстонский язык. Эстонские слова мешались с русскими, немецкими и украинскими, а для связки слов в предложении служил отборный русский мат. В первый и последний раз в жизни он слышал матюги из уст пятилетних карапузов и древних старух.
Про армию и незаконченный Политехнический институт Антс вспоминать не любил. Восстановление независимости встретил равнодушно. В это время он шоферил, едва ли не сутками пропадая за рулем. К советской власти претензий не было, всё перегорело ещё в Сибири. Позже думать о мести было некогда, да и не может человек столько лет носить в себе ненависть. Когда мысль о мщении всё же приходила в голову, то Антс гнал её. В той, советской жизни, сомнений в том, что русские пришли всерьёз и надолго, у него не было. Глупо обижаться на ураганный ветер или дождливую погоду? Конечно, глупо.
Однажды вечером механик в гараже похвастал, что ему вернули семейный хутор, который отняли в 1949 году при раскулачивании. Особенно механик радовался тому, что раскулачивавший их сосед-комсомолец дожил до того дня, когда обиженная им семья вернулась в свой развалившийся дом. Со смехом он рассказывал о том, как насмерть прибил палкой соседскую овчарку, которая обгавкала новоселов.
— Я помню, как он меня пугал. В Сибирь обещал отправить. А когда раскулачивали, то забрал себе нашу корову и лошадь. А ещё записал вместо стада овец одного барана, — рассказывал механик. — У нас молотилка была немецкая, отец перед самой войной купил. Смотрю, в соседском дворе в землю вросла. А каких денег стоила!
Послушал Антс эти рассказы, взял отпуск за свой счет и поехал в уезд искать в архиве документы. Хорошо мать сохранила справку о реабилитации и с ней всё прошло на удивление гладко, даже адвокат не понадобился. Через год Антсу вернули хутор. Дом и каменный амбар стояли с провалившимися крышами. Проржавевший до неузнаваемости хозяйственный инвентарь был свален в яме за амбаром. Очень не по-детски смертная тоска...
Оказалось, что деду принадлежал изрядный кусок пахотной земли, лес и болото почти до самой границы. Если бы не дедовский лес, никогда бы Антсу не восстановить родовое гнездо. Жена в медвежий угол ехать категорически отказалась, так Антс ни дня и не пожалел. Легко сошлись и так же легко расстались. Почему он вспомнил о ней сейчас?
Короткий августовский денёк клонился к закату. Солнце опустилось ниже сосновых макушек, поэтому Антс не сразу обратил внимание на фигуру, показавшуюся из-за поворота сразу потемневшей дороги. Он подсчитывал в уме, сколько леса придется вырубить на этот раз, чтобы хватило на постройку сарая для БМП и на то, чтобы рассчитаться с лесопилкой, когда увидел на дороге существо. Солнце, подсвечивавшее небо за деревьями, оттеняло дорогу, и контрастное освещение мешало разглядеть подробности. Постепенно, шаг за шагом существо превращалось в человека. Когда до ворот хутора существу осталось не более пятидесяти метров, Антс понял, что это женщина. Хозяин нагнулся и прикрыл полой брезента пистолет-пулемёт.
Когда он выпрямился, легкий, но неприятный холодок скользнул по спине. Словно кто-то в упор смотрел ему в затылок. Антс медленно обернулся. За его спиной молча стоял дедовский лес. Не к месту вспомнилась цитата из газетной статьи о том, что полтора миллиона лет лес служил убежищем для эстонца. «Мы в городах живем всего полторы тысячи лет, – писал автор, – если надо, то лес снова станет нам домом и убежищем. Мы ещё не утратили навыков лесного народа».
Размышляя о навыках, Антс смотрел, как женщина медленно подходит к хутору.
Нина родилась через 12 лет после большой войны. Почти сразу после рождения дочери отец бросил семью. Когда у Нины родилась своя дочь, то она невольно повторила судьбу матери. Первый и последний муж Нины был военным. Когда он уходил, Нина не держала его. Лет через десять потребовалось оформить документы на развод, и он сам нашёл её. Привез какие-то деньги, но встречаться с дочерью отказался наотрез. Нина не возражала, взяла деньги и безропотно подписала все бумаги. Она сделала это тем более спокойно, что уже давно жила с другим мужчиной.
Нина работала логопедом. Она любила эту работу. Ей нравилось ощущать себя в роли профессора Дулитла. Постепенно она стала замечать, что пользуется влиянием на детей. Шаловливые дети в её присутствии переставали шалить, робкие наоборот раскрепощались. Однажды она прочла в научно-популярном журнале, что природный дар внушения — суггестии — в себе можно развить и усовершенствовать. Нина нашла в Ленинграде специальные курсы, довольно дорогие даже по тем временам. После нескольких занятий поняла, что имеет дело с халтурщиками. Другой бы на ее месте бросил всё, но она добросовестно отучилась полгода, не торопясь демонстрировать свой дар на людях. В конечном итоге она оказалась права. Халтурщики, сами того не ведая, помогли ей выйти на другой уровень, приобрести такие полезные знакомства, какие не приобретешь ни за какие деньги. Потихоньку Нина поднабралась мудрёной терминологии, выучилась несложным приёмам мануальной терапии и, что очень важно, фокусам. Без фокусов не обходился ни один из её новых знакомых, даже те, кто, кто на её взгляд, обладал бесспорными экстрасенсорными способностями.
Случай проверить себя представился вскоре. Партия и правительство объявили войну пьянству и алкоголизму. Очереди в лечебно-трудовые профилактории вытянулись во времени и в пространстве. Но, что самое главное, так это то, что опасность нависла над теми, кто считал себя застрахованными от большинства советских бед. Так часть мелкой и средней номенклатуры, которая ещё тешила себя честолюбивыми помыслами, бросилась искать страховку от пагубного пристрастия. Товарищи оказались очень суеверными. Всякий, кто находил бабку, умевшую сотворить заговор от пьянства, почитал себя счастливым человеком. Бабки же, вытащенные из нафталина, быстро осознав свою значимость в новых условиях и скоротечность самих условий, деньги драли непомерные.
Вот тут-то и настал звёздный час для Нины. Клиентура образовалась быстро, причём постоянная. Нина резонно рассудила, что алкогольную зависимость клиентов следует использовать по максимуму. В отличие от знахарок она не драла бешеных денег за разовый визит, но и не обещала помощь с первого раза. Внушение, мануальная терапия плюс фокусы, которые Нина усовершенствовала и довела до блеска, обеспечили ей небольшой, но стабильный доход на дому. Впервые в жизни она почувствовала себя свободной и материально обеспеченной. Когда в Ленинграде открылся филиал школы для экстрасенсов, Нина без сожаления оставила свою клиентуру и отправилась получать «Диплом Черного Лотоса». Ей не нужны были знания. Ей просто был нужен красивый диплом и новые знакомства в той сфере деятельности, которую она решила развивать дома. Кстати, и дочку отвезла к матери в Ленинград, где сразу же и без особого труда, а благодаря лишь полезным знакомствам, пристроила в престижную гимназию.
Через год Нина вернулась домой с дипломом таинственной школы восточной медицины «Черный Лотос» и массой новых идей. Лечение от алкогольной зависимости быстро отошло на задний план. В стране грянула перестройка – пить было некогда, надо было зарабатывать деньги. Старая клиентура постепенно вернулась к ней, но уже в новом, кооперативном качестве. Каждый хотел стать преуспевающим бизнесменом, в чём искал любой поддержки. Нине достало ума не объявлять себя экстрасенсом, что было очень модно в соответствующих кругах. Памятуя свой логопедический опыт, она стала рекомендоваться биоэнерготерапевтом школы «Черного Лотоса». Красивый диплом был помещён под стекло в золоченую рамку и вывешен прямо в прихожей. В квартире биоэнерготерапевта запахло индийскими благовониями. Теперь Нина лечила от десятка внутренних болезней, обязательно подтвержденных официальными диагнозами, а ещё от легких форм шизофрении, от заикания и сглаза. Но и этим она не ограничилась, уловив спрос на белую магию.
Молодой симпатичный биоэнерготерапевт женского пола, к тому же с задатками Белого мага, постепенно входила в моду. К ней потянулись те, кто хотел добиться успеха в жизни, в бизнесе, жаждал счастливой семейной жизни, хотел приворожить любимого или развеять чары других магов, подлатать энергетические дыры и поправить защитное поле. Вот когда ей по-настоящему пригодился дар внушения. Каждый второй становился постоянным клиентом. Нашлись и те, кто попадал в сильную биоэнергетическую зависимость. Они звонили Нине по ночам и приходили на приём в любое время, требуя немедленного облегчения страданий или магической помощи. Вместе с ними не иссякал и денежный поток, к которому Нина уже успела привыкнуть. Мужчина, с которым она жила в то время, ушёл, не выдержав ежедневной и еженощной домашней пытки пациентами.
Нина стала увлекаться алкоголем, тем более что традиционных подношений врачу было более чем достаточно. Шкаф на кухне ломился от дорогих сортов виски, коньяка и экзотических напитков. Подношения в виде шоколада и шоколадных конфет она сразу же раздаривала знакомым, потому что боялась располнеть. Нина больше не гонялась за каждым клиентом и могла позволить себе расслабиться вне дома. Вскоре она стала замечать за собой, что пьёт уже каждый вечер. Психологическая нагрузка была очень велика, и велик был соблазн снять напряжение алкоголем. Нине уже приходилось иметь дело с наркоманами, и она легко могла бы достать слабые наркотики, но однажды попробовав марихуану, дала себе зарок на всю оставшуюся жизнь. Всё чаще она стала замечать, что по утрам испытывает потребность опохмелиться. Работа на износ давала себя знать. Большую часть своей клиентуры Нина раздарила знакомым экстрасенсам, оставив себе только приятных и выгодных клиентов. Она уже начала приходить в себя, когда грянул новый бум.
Государственные нововведения в медицине, обязательная медицинская страховка, платный прием у врача-специалиста, очереди на операции привели к тому, что народ начал искать спасения в альтернативной и нетрадиционной медицине. Облегчить боль и страдания, заштопать «дыры», получить утешение можно было за гораздо более умеренную, чем в поликлинике плату. При этом не надо было сначала стоять в очереди к домашнему врачу, чтобы получить направление на обследование и потом неделями дожидаться своей очереди у специалиста, да ещё выкупать в аптеке дорогие лекарства. Нина давно уже поняла, что пациент не всегда требует от врача реальной медицинской помощи, вполне достаточно разделить с ним страдание на словах, дать ему утешение в беседе. Чем круче государство заворачивало гайки медицинской реформы, тем быстрее Нина обрастала пациентами. К сожалению, вернулись и старые привычки.
Однажды днем Нина ушла из дома в ближайший бар. Нет, не ушла даже, а сбежала от пациентов. Она вдруг почувствовала, что её неудержимо тянет из дома. Домашние стены и потолок буквально давили ее. Собираясь в бар, Нина надела джинсы, теплый свитер и почему-то кроссовки вместо туфель. Подхватив с вешалки тёплую куртку вместо красивого пальто, она легко сбежала по лестнице. Лишь после второй рюмки бренди женщина немного пришла в себя и сделала несколько звонков по мобильному телефону, отменяя срочные визиты пациентов. Потребовала кофе покрепче и ещё бренди. К вечеру уже на автопилоте Нина оказалась у автобусного вокзала. Внезапно ей пришла в голову мысль уехать отсюда к чёртовой матери. Проснулась ночью, кажется, что единственной пассажиркой в автобусе. В салоне было темно и страшно. Нина закрыла глаза и провалилась в кошмар, героями которого были ее пациенты.
Проснулась она оттого, что ее сильно укачало. Боясь, что вырвет прямо в салоне, Нина кое-как доковыляла до водителя и попросила остановить автобус. Водитель не стал дожидаться странной пассажирки. Сделав вид, что высадил женщину по ее требованию, водитель поехал дальше, и Нина осталась одна. Сквозь серое небо проклюнулся рассвет. Было прохладно, но не холодно. Сделав несколько шагов по дороге, женщина полной грудью вдохнула влажный лесной воздух. Головная боль прошла. Тошнить перестало. Затекшие в автобусе мышцы требовали движения. Нина свернула влево на проселочную дорогу и пошла сначала медленно, затем, ускоряя шаг, а через десять минут она почти бежала навстречу утренней заре.
Нина проплутала в лесу почти весь день. Есть не хотелось, хотелось только пить. Уже на закате она почувствовала, как по лесу потянуло дымком. Вскоре тропинка вывела ее на проселочную дорогу, в конце которой она увидела хутор.
Антс растопил камин и, дождавшись, когда он перестанет дымить в комнату, усадил к нему озябшую женщину. Сам кинулся хлопотать по хозяйству. Подбросил дров в печь на кухне. Тщательно вымыл десяток крупных картофелин. Открыл банку с огурцами. Нарезал солонины. С минуту раздумывал, какую настойку предложить гостье и выбрал калгановую. Между ними не было сказано ни одного слова, пока ни одного, но Антса уже охватил азарт приключения. С того момента, как она устало присела на дубовую колоду, он понял, что женщина эта оказалась на хуторе неслучайно. От нее явственно пахнуло опасностью. Даже не самой опасностью, а только ее предвкушением, и этого с него было вполне достаточно. Нечто похожее Антс испытывал, когда находил в лесу старые боеприпасы.
Сейчас, когда женщина сидела на скамье, распахнув куртку и сняв кроссовки, казалось, что от нее в комнату исходит жар, как от тола, вытапливаемого из снаряда, жар опасный и одновременно притягательный.
Пристроив на плите кастрюлю с картофелем, Антс плеснул на сковороду подсолнечного масла и разбил на нее полдюжины яиц. Вскоре стол в комнате за спиной у женщины украсился яичницей, которую хозяин щедро посыпал мелко нарезанным зеленым луком. В суповой тарелке лежали порезанные на длинные дольки огурцы. Солонина была аккуратно выложена на деревянной подложке. На кухонной плите уже закипала кастрюля с картофелем.
Антс подтащил стол поближе к огню и сделал приглашающий жест. Женщина медленно повернулась и увидела, как он разливает из водочной бутылки по граненым стаканам тягучую коричневую жидкость. Ей не хотелось менять позу, но она все же сделала над собой усилие и развернулась к столу. Без кокетства, через силу выпила полстакана самогона, настоянного на какой-то траве. Уловив тень непроизвольной гримасы, Антс решился пояснить.
— Калган, — почти прошептал он.
— Нина, — просто ответила женщина.
Пока Антс соображал, как ему теперь выбраться из неловкого положения, женщина поняла свою ошибку. Улыбнувшись, она повторила имя.
— Меня зовут Нина.
— Антс, — сказал Антс и протянул ей тарелку с яичницей.
Еда была принята благосклонно.
— Закусывайте, пожалуйста. Вы, наверное, голодны, — выдавил он из себя следующие две фразы.
— Спасибо. Можно мне ещё выпить? — спросила женщина. — Я очень замерзла ночью.
Уже само по себе то, что эта женщина по-мужски пила самогон для хуторянина было удивительно. Непроизвольно он взглянул на часы: без десяти минут восемь. Она замерзла ночью? А где она была весь день? Жест Антса не остался незамеченным и был истолкован вполне определенно.
— Я приехала, когда было ещё темно, и долго плутала по лесу. Днём никак не могла согреться, такая везде сырость.
Пока Антс переваривал эту информацию, на плите зашипела вода, выплеснувшаяся из кастрюли с картофелем. Он сбегал на кухню и передвинул кастрюлю на край плиты. Вернувшись, налил себе и женщине ещё по полстакана калгановой.
— Вот, пейте. Водки у меня нет, а самогона сколько угодно. Это калган. Очень помогает от простуды.
— Я уже поняла. Спасибо.
Женщина, не дожидаясь хозяина дома, выпила. Крепкий самогон сначала обжег глотку, потом во рту стало вязко и, наконец, из желудка вверх по пищеводу поднялась теплая, согревающая волна. Нина набросилась на яичницу. Только теперь она поняла, что голодна и даже очень. Внезапно Антс успокоился и даже почувствовал себя хозяином положения. Вот, он сидит у себя на хуторе, а в гостях у него симпатичная женщина. Не жена и не любовница, конечно, скорее соседка, которая заглянула занять две ложки соли, а угодила за праздничный стол.
— Вы ешьте, — сказал хозяин доброжелательно и почти покровительственно, пододвигая к ней сковороду с яичницей и тарелку с солониной. — Совсем скоро будет картошка.
В ответ на красноречивый взгляд женщины, пояснил.
— Я тут один живу, по-холостяцки.
Вторая половина ужина прошла в молчании. Калгановую настойку допили. Перед тем как угостить женщину чаем, Антс наклонился подбросить в камин пару поленьев. Нога неловко подвернулась, и он замер, почувствовав сильную боль в спине. Разогнулся с трудом, и это его болезненное движение не осталось незамеченным. В глазах разомлевшей от тепла, пищи и спиртного женщины промелькнул интерес. Интерес этот был чисто профессиональный, но если бы Антс заметил его, то мог бы истолковать по-своему. Между тем женщина уже потеряла интерес к спине хозяина и с интересом разглядывала обстановку. Лампа под жестяным абажуром бросала яркий свет на середину комнаты, а по углам прятались таинственные тени. Только сейчас она заметила, что комната, показавшаяся ей после леса такой уютной, напоминала скорее склад, чем жилье холостяка. По углам были распиханы деревянные шайки, ковши, поломанные прялки, ветхие стулья, тумбочки и много чего ещё, давно вышедшего из употребления. Но удивительнее всего были стены, увешанные оружием. Здесь были ружья и автоматы, сабельные клинки, штыки и кортики. На гвоздях — вешалки с одеждой. Приглядевшись, Нина обнаружила, что это военная форма. А в углу, незамеченный ею сразу, стоял портновский манекен, облаченный в черный эсэсовский китель. И вся эта выставка не была украшением комнаты тщеславного хозяина.
— Что это? — спросила Нина, довольно неопределенно ткнув пальцем в темный угол.
Проследив взглядом за ее пальцем, Антс ответил лаконично:
— Товар.
— А здесь есть покупатели?
— Здесь почти нет. Есть в Америке.
Разговор вновь исчерпал себя. Разглядев на стене небольшой портрет Адольфа Гитлера в самодельной рамке, который она сначала приняла за какого-то хозяйского родственника, Нина поёжилась и немедленно вспомнила о спине самого хозяина.
— Хотите, я вам помогу? — спросила она у растерявшегося хуторянина.
— Нет, нет, не надо! Я вымою посуду сам, — поспешно сказал Антс и неожиданно понял, что речь идет не о посуде.
— Садитесь сюда, — Нина повелительно указала на место рядом с собой.
Вконец растерявшийся хозяин дома, подчинился. Он сел на скамейку рядом с женщиной, почувствовал на коленях и на лице жар камина.
— Расслабьтесь, — сказала женщина, и в голове Антса осталась одна единственная мысль: «Надо было дурака не валять, а сразу баньку затопить».
Нина, переступив через скамью встала за его спиной. Лицо Антса горело, а по спине вновь пробежал холодок, захлестнуло чувство опасности. Когда женщина положила руки ему на плечи, он вздрогнул так, словно его окатили из ведра холодной водой.
— Ничего, ничего, — сказала гостья, — сейчас это пройдет. Закройте глаза и не надо так напрягаться.
Сильными пальцами она начала разминать плечи, постепенно подбираясь к шее, потом вверх по шее к затылку и так добралась до висков. Антс чувствовал, как ее сильные руки сдавливают кожу головы. Было приятно, но чувство опасности не проходило. Внезапно голова его мотнулась из стороны в сторону, хрустнули позвонки. В глазах сначала потемнело, потом на мгновение вспыхнул яркий свет. Когда Антс очухался, то никак не мог понять, сколько прошло времени: пять минут, десять или полчаса. Женщина устало сидела рядом и совсем не была похожа на приключение. Дрова в камине догорели.
— Если хотите, то профессионально мы займемся вашей спиной завтра, — сказала Нина, заметив, что хозяин пришел в себя, — а пока подбросьте дров в огонь. Вы сегодня будете спать хорошо. Это я вам обещаю.
— Да, да, конечно, завтра, — пробормотал Антс, ещё не совсем понимая, что с ним происходит, но уже не думая о приключениях. — Не сегодня, сегодня уже поздно.
Он встал и легко наклонился за поленьями, так же легко выпрямился, чувствуя легкость во всем теле. Он так был занят этим новым для себя ощущением, что не заметил, как в дверь постучали.
Источник: | Фото взято из оригинала статьи или из открытых источников
18.09.19 | 2437
Михаил Петров
Первая из историй про Петровича.
Аще убо и многия различныя Сивилли быша во различных
временах и странах, обаче между всех древнейшая
Персидская бысть, яже и Халдейская нарицается.
Свойственное же имя ей бе Самвифи, яко Суида
в своих лексиконах пишет. Персидская же нарицается,
понеже от страны Персидския бысть; инии же нарицают
ее Халдейскою; от неких же имянуется и Евреенина.
Отец же бысть тоя Сивилли именем Виросос,
иже халдейскую историю написа. Ходила же Сивилля во
златых ризах, зраку была младообразного, красотою зело добра.
Повесть о Сивиллах и о именах и проречении их.
временах и странах, обаче между всех древнейшая
Персидская бысть, яже и Халдейская нарицается.
Свойственное же имя ей бе Самвифи, яко Суида
в своих лексиконах пишет. Персидская же нарицается,
понеже от страны Персидския бысть; инии же нарицают
ее Халдейскою; от неких же имянуется и Евреенина.
Отец же бысть тоя Сивилли именем Виросос,
иже халдейскую историю написа. Ходила же Сивилля во
златых ризах, зраку была младообразного, красотою зело добра.
Повесть о Сивиллах и о именах и проречении их.
Антс
В сарае уже стоял «Тигр» выпуска 1944 года. Танк нашли случайно при осушении болота. В 1978 году находка никого не заинтересовала, и о ней забыли. Танк обошелся Антсу в полтора гектара дедовского леса — ровно столько стоила аренда техники, необходимой для того, чтобы трясина рассталась со своим сокровищем. Хуторянин долго размышлял над тем, как этот танк оказался так далеко от линии фронта и пришел к выводу, что танк утонул во время марша. Наверное, поплыла гать, и танк сполз в мелкое болото. Сначала его пытались вытащить, о чем свидетельствовал обрывок стального троса и задраенные люки, но потом бросили. А чтобы боевая машина не досталась русским в стволе пушки рванули противотанковую гранату и часть ствола срезало, как бритвой. Болото сохранило танк почти в идеальном состоянии. Отдраили люки, и черная с темно-зеленым отливом вода нехотя покинула чрево машины. Двигатель оказался в отличном состоянии, но запустить его сразу Антс не решился, слил из баков около трехсот литров горючки и снял башню. На все про все ушло почти три летних месяца и ещё один гектар леса. В первых числах сентября «Тигра» подтащили поближе к дому, откуда он уже своим ходом перевалил через канаву на заднем дворе и вполз в сарай через разобранную стену. Боезапас «Тигра» уже давно перекочевал в бетонный погреб на краю поля. Найденные внутри танка пуговицы и хорошо сохранившуюся немецкую нашивку за ранение Антс положил в специальную картонную коробочку. Странно, что это были все личные вещи экипажа. Хуторянин рассчитывал на большее, но внутри не оказалось ни документов, ни писем, ни фотографий. Не нашлось даже завалящей губной гармоники.
С покупкой БМП Антсу предстояли новые хлопоты. Сарай предстояло расширить, чтобы получилось место для машины и обломков штурмовика ИЛ-2, которые временно хранились во дворе, прикрытые брезентом. Тяжёлая машина рухнула в болото всё в том же 1944 году на обратном пути после выполнения задания. Это стало понятно, когда обнаружилось, что боезапас расстрелян до последнего снаряда. Штурмовик не вышел из безнадёжного пике. Нос машины пробил двухметровый слой торфа, обломав крылья, фюзеляж погрузился в черную жижу. На поверхности остались лишь обломки винта и детали крыльев. Обломки ИЛ-2 нашли дети, не придавшие находке особенного значения, тем более что за пятьдесят лет пробоину в торфе затянуло без следа. Спустя несколько лет про находку узнали городские подростки. Обломки сулили большой навар. Лопатами подростки вынули двухметровый слой торфа и соорудили над ямой треногу из бревен. К треноге примотали лебедку, утащенную из брошенного гаража. В первый же заброс «кошка» зацепила часть хвостового оперения с бортовым номером. Парни слегка удивились, обнаружив, что эта часть боевого самолета была сделана из древесины и обтянута тканью. Постепенно из ямы вытащили часть фонаря кабины, полевую сумку с документами и парашют. Наконец, после очередного заброса кошки из черноты показалось нечто странное. При ближайшем рассмотрении предмет оказался хорошо сохранившейся человеческой рукой в рукаве гимнастерки. Кожа слегка набухла и приобрела землистый оттенок, но на костяшках пальцев отчетливо была видна татуировка «1920».
Пока парни решали, что делать со страшной находкой, на них случайно наткнулся лесник — приятель Антса. Меньше чем через неделю Антс, откупивший обломки у подростков, вместе с лесником вытащил из ямы носовую часть истребителя, останки двух летчиков, парашюты, ракетницу, пакет с личными документами, почти целую гимнастёрку с погонами старшего лейтенанта и боевыми наградами, портупею с кобурой, в которой лежал пистолет ТТ. С пушкой пришлось повозиться. Ещё больше времени и хлопот отнял двигатель. Правда, это были приятные хлопоты. Сознание того, что ни у кого нет, а у него есть грело душу Антса. Лесник согревался самогоном.
Останки летчиков Антс спрятал в лесу, прикопав землей. Он рассудил, что прах должен отойти к праху: года за два плоть должна разложиться, обнажив кости. Довольно долго Антс размышлял над загадкой, куда подевались черепа летчиков, пока не сообразил, что при ударе о землю сорвавшаяся пушка вдребезги разнесла головы стрелка и пилота. Это уже потом среди местных пошли гулять рассказы о том, что кабина штурмовика была забрызгана хорошо сохранившимися человеческими мозгами. Поговаривали и об останках летчиков, но вопросов вслух не задавали. Антс был в этих местах чужаком, хотя и жил на дедовском хуторе, полученном по реституции. Чужаков здесь вообще недолюбливали, а нелюдимого Антса, так и вовсе побаивались. Беспрепятственный доступ на хутор «Волчье ухо» имел только лесник. Будучи допущенным на хутор молчаливый лесник получил статус собутыльника и заодно торгового агента, собиравшего информацию о лесных находках.
Дед Антса попал в страшную депортацию 1941 года. Ранним июньским утром его сгребли прямо на картофельном поле. Полуторка уже была перегружена соседями с других хуторов, поэтому на его жену и семнадцатилетнего сына просто махнули рукой, резонно полагая, что и до них дойдет очередь в свое время. На станции стоял готовый к отправке эшелон, и делать ещё один рейс на отдаленный хутор было не с руки. Дед до Сибири не доехал, сгинул по дороге. Через полтора месяца пришли немцы, но на хуторе об этом узнали только к Рождеству, когда повезли на рынок продавать мясо забитого хряка и свежую кровяную колбасу. В июле 1943 года отец женился, а в ноябре его забрали служить в полицейский батальон, приданный Waffen SS. Отец служил в обозе и в боевых действиях не участвовал. В 1944 году, когда явственно запахло фронтом, он дезертировал и вернулся на хутор. Потом наступили совсем уж смутные времена, и отец отправился на болото, где на маленьком островке отрыл просторную землянку. Мать Антса трижды в неделю носила на болото еду.
До хутора у советской власти руки дошли только поздней осенью 1945 года, когда Антсу пошел уже второй год, а отец потерял бдительность и чаще ночевал дома, чем на болоте. По приговору суда ему дали всего-то двенадцать лет лагерей, с последующим поражением в правах, которых он никогда от советской власти и не имел. Из лагерей отец не вернулся: то ли умер, то ли после освобождения осел на новом месте. В 1949 году остатки семьи — бабушка и мать с пятилетним сыном угодили под очередную депортацию. Раскулачивать на хуторе было некого и нечего, но в семье был осужденный за пособничество немецким оккупантам. После трех месяцев изнурительной дороги в холодном телячьем вагоне и тряски в кузове ЗИСа по разбитому проселку семья оказалась в маленькой сибирской деревушке Талицы. Антс подрос и в год смерти Сталина осенью пошел уже в третий класс начальной школы.
Наступили либеральные времена. Когда Антс стал мало помалу соображать, то ему страстно захотелось найти отца. В летние месяцы парень ездил по окрестным деревням, искал освобождавшихся из лагерей поселенцев. Однажды под Омском он попал в деревеньку с переселенцами из Эстонии, обосновавшимися в Сибири ещё в конце позапрошлого века. Эстонский язык он знал прилично и сносно говорил по-русски, а в этой эстонской деревеньке испытал нечто похожее на легкий шок. Население от мала до велика изъяснялось на странном диалекте, основой которого, несомненно, был эстонский язык. Эстонские слова мешались с русскими, немецкими и украинскими, а для связки слов в предложении служил отборный русский мат. В первый и последний раз в жизни он слышал матюги из уст пятилетних карапузов и древних старух.
Про армию и незаконченный Политехнический институт Антс вспоминать не любил. Восстановление независимости встретил равнодушно. В это время он шоферил, едва ли не сутками пропадая за рулем. К советской власти претензий не было, всё перегорело ещё в Сибири. Позже думать о мести было некогда, да и не может человек столько лет носить в себе ненависть. Когда мысль о мщении всё же приходила в голову, то Антс гнал её. В той, советской жизни, сомнений в том, что русские пришли всерьёз и надолго, у него не было. Глупо обижаться на ураганный ветер или дождливую погоду? Конечно, глупо.
Однажды вечером механик в гараже похвастал, что ему вернули семейный хутор, который отняли в 1949 году при раскулачивании. Особенно механик радовался тому, что раскулачивавший их сосед-комсомолец дожил до того дня, когда обиженная им семья вернулась в свой развалившийся дом. Со смехом он рассказывал о том, как насмерть прибил палкой соседскую овчарку, которая обгавкала новоселов.
— Я помню, как он меня пугал. В Сибирь обещал отправить. А когда раскулачивали, то забрал себе нашу корову и лошадь. А ещё записал вместо стада овец одного барана, — рассказывал механик. — У нас молотилка была немецкая, отец перед самой войной купил. Смотрю, в соседском дворе в землю вросла. А каких денег стоила!
Послушал Антс эти рассказы, взял отпуск за свой счет и поехал в уезд искать в архиве документы. Хорошо мать сохранила справку о реабилитации и с ней всё прошло на удивление гладко, даже адвокат не понадобился. Через год Антсу вернули хутор. Дом и каменный амбар стояли с провалившимися крышами. Проржавевший до неузнаваемости хозяйственный инвентарь был свален в яме за амбаром. Очень не по-детски смертная тоска...
Оказалось, что деду принадлежал изрядный кусок пахотной земли, лес и болото почти до самой границы. Если бы не дедовский лес, никогда бы Антсу не восстановить родовое гнездо. Жена в медвежий угол ехать категорически отказалась, так Антс ни дня и не пожалел. Легко сошлись и так же легко расстались. Почему он вспомнил о ней сейчас?
Короткий августовский денёк клонился к закату. Солнце опустилось ниже сосновых макушек, поэтому Антс не сразу обратил внимание на фигуру, показавшуюся из-за поворота сразу потемневшей дороги. Он подсчитывал в уме, сколько леса придется вырубить на этот раз, чтобы хватило на постройку сарая для БМП и на то, чтобы рассчитаться с лесопилкой, когда увидел на дороге существо. Солнце, подсвечивавшее небо за деревьями, оттеняло дорогу, и контрастное освещение мешало разглядеть подробности. Постепенно, шаг за шагом существо превращалось в человека. Когда до ворот хутора существу осталось не более пятидесяти метров, Антс понял, что это женщина. Хозяин нагнулся и прикрыл полой брезента пистолет-пулемёт.
Когда он выпрямился, легкий, но неприятный холодок скользнул по спине. Словно кто-то в упор смотрел ему в затылок. Антс медленно обернулся. За его спиной молча стоял дедовский лес. Не к месту вспомнилась цитата из газетной статьи о том, что полтора миллиона лет лес служил убежищем для эстонца. «Мы в городах живем всего полторы тысячи лет, – писал автор, – если надо, то лес снова станет нам домом и убежищем. Мы ещё не утратили навыков лесного народа».
Размышляя о навыках, Антс смотрел, как женщина медленно подходит к хутору.
Нина
Нина родилась через 12 лет после большой войны. Почти сразу после рождения дочери отец бросил семью. Когда у Нины родилась своя дочь, то она невольно повторила судьбу матери. Первый и последний муж Нины был военным. Когда он уходил, Нина не держала его. Лет через десять потребовалось оформить документы на развод, и он сам нашёл её. Привез какие-то деньги, но встречаться с дочерью отказался наотрез. Нина не возражала, взяла деньги и безропотно подписала все бумаги. Она сделала это тем более спокойно, что уже давно жила с другим мужчиной.
Нина работала логопедом. Она любила эту работу. Ей нравилось ощущать себя в роли профессора Дулитла. Постепенно она стала замечать, что пользуется влиянием на детей. Шаловливые дети в её присутствии переставали шалить, робкие наоборот раскрепощались. Однажды она прочла в научно-популярном журнале, что природный дар внушения — суггестии — в себе можно развить и усовершенствовать. Нина нашла в Ленинграде специальные курсы, довольно дорогие даже по тем временам. После нескольких занятий поняла, что имеет дело с халтурщиками. Другой бы на ее месте бросил всё, но она добросовестно отучилась полгода, не торопясь демонстрировать свой дар на людях. В конечном итоге она оказалась права. Халтурщики, сами того не ведая, помогли ей выйти на другой уровень, приобрести такие полезные знакомства, какие не приобретешь ни за какие деньги. Потихоньку Нина поднабралась мудрёной терминологии, выучилась несложным приёмам мануальной терапии и, что очень важно, фокусам. Без фокусов не обходился ни один из её новых знакомых, даже те, кто, кто на её взгляд, обладал бесспорными экстрасенсорными способностями.
Случай проверить себя представился вскоре. Партия и правительство объявили войну пьянству и алкоголизму. Очереди в лечебно-трудовые профилактории вытянулись во времени и в пространстве. Но, что самое главное, так это то, что опасность нависла над теми, кто считал себя застрахованными от большинства советских бед. Так часть мелкой и средней номенклатуры, которая ещё тешила себя честолюбивыми помыслами, бросилась искать страховку от пагубного пристрастия. Товарищи оказались очень суеверными. Всякий, кто находил бабку, умевшую сотворить заговор от пьянства, почитал себя счастливым человеком. Бабки же, вытащенные из нафталина, быстро осознав свою значимость в новых условиях и скоротечность самих условий, деньги драли непомерные.
Вот тут-то и настал звёздный час для Нины. Клиентура образовалась быстро, причём постоянная. Нина резонно рассудила, что алкогольную зависимость клиентов следует использовать по максимуму. В отличие от знахарок она не драла бешеных денег за разовый визит, но и не обещала помощь с первого раза. Внушение, мануальная терапия плюс фокусы, которые Нина усовершенствовала и довела до блеска, обеспечили ей небольшой, но стабильный доход на дому. Впервые в жизни она почувствовала себя свободной и материально обеспеченной. Когда в Ленинграде открылся филиал школы для экстрасенсов, Нина без сожаления оставила свою клиентуру и отправилась получать «Диплом Черного Лотоса». Ей не нужны были знания. Ей просто был нужен красивый диплом и новые знакомства в той сфере деятельности, которую она решила развивать дома. Кстати, и дочку отвезла к матери в Ленинград, где сразу же и без особого труда, а благодаря лишь полезным знакомствам, пристроила в престижную гимназию.
Через год Нина вернулась домой с дипломом таинственной школы восточной медицины «Черный Лотос» и массой новых идей. Лечение от алкогольной зависимости быстро отошло на задний план. В стране грянула перестройка – пить было некогда, надо было зарабатывать деньги. Старая клиентура постепенно вернулась к ней, но уже в новом, кооперативном качестве. Каждый хотел стать преуспевающим бизнесменом, в чём искал любой поддержки. Нине достало ума не объявлять себя экстрасенсом, что было очень модно в соответствующих кругах. Памятуя свой логопедический опыт, она стала рекомендоваться биоэнерготерапевтом школы «Черного Лотоса». Красивый диплом был помещён под стекло в золоченую рамку и вывешен прямо в прихожей. В квартире биоэнерготерапевта запахло индийскими благовониями. Теперь Нина лечила от десятка внутренних болезней, обязательно подтвержденных официальными диагнозами, а ещё от легких форм шизофрении, от заикания и сглаза. Но и этим она не ограничилась, уловив спрос на белую магию.
Молодой симпатичный биоэнерготерапевт женского пола, к тому же с задатками Белого мага, постепенно входила в моду. К ней потянулись те, кто хотел добиться успеха в жизни, в бизнесе, жаждал счастливой семейной жизни, хотел приворожить любимого или развеять чары других магов, подлатать энергетические дыры и поправить защитное поле. Вот когда ей по-настоящему пригодился дар внушения. Каждый второй становился постоянным клиентом. Нашлись и те, кто попадал в сильную биоэнергетическую зависимость. Они звонили Нине по ночам и приходили на приём в любое время, требуя немедленного облегчения страданий или магической помощи. Вместе с ними не иссякал и денежный поток, к которому Нина уже успела привыкнуть. Мужчина, с которым она жила в то время, ушёл, не выдержав ежедневной и еженощной домашней пытки пациентами.
Нина стала увлекаться алкоголем, тем более что традиционных подношений врачу было более чем достаточно. Шкаф на кухне ломился от дорогих сортов виски, коньяка и экзотических напитков. Подношения в виде шоколада и шоколадных конфет она сразу же раздаривала знакомым, потому что боялась располнеть. Нина больше не гонялась за каждым клиентом и могла позволить себе расслабиться вне дома. Вскоре она стала замечать за собой, что пьёт уже каждый вечер. Психологическая нагрузка была очень велика, и велик был соблазн снять напряжение алкоголем. Нине уже приходилось иметь дело с наркоманами, и она легко могла бы достать слабые наркотики, но однажды попробовав марихуану, дала себе зарок на всю оставшуюся жизнь. Всё чаще она стала замечать, что по утрам испытывает потребность опохмелиться. Работа на износ давала себя знать. Большую часть своей клиентуры Нина раздарила знакомым экстрасенсам, оставив себе только приятных и выгодных клиентов. Она уже начала приходить в себя, когда грянул новый бум.
Государственные нововведения в медицине, обязательная медицинская страховка, платный прием у врача-специалиста, очереди на операции привели к тому, что народ начал искать спасения в альтернативной и нетрадиционной медицине. Облегчить боль и страдания, заштопать «дыры», получить утешение можно было за гораздо более умеренную, чем в поликлинике плату. При этом не надо было сначала стоять в очереди к домашнему врачу, чтобы получить направление на обследование и потом неделями дожидаться своей очереди у специалиста, да ещё выкупать в аптеке дорогие лекарства. Нина давно уже поняла, что пациент не всегда требует от врача реальной медицинской помощи, вполне достаточно разделить с ним страдание на словах, дать ему утешение в беседе. Чем круче государство заворачивало гайки медицинской реформы, тем быстрее Нина обрастала пациентами. К сожалению, вернулись и старые привычки.
Однажды днем Нина ушла из дома в ближайший бар. Нет, не ушла даже, а сбежала от пациентов. Она вдруг почувствовала, что её неудержимо тянет из дома. Домашние стены и потолок буквально давили ее. Собираясь в бар, Нина надела джинсы, теплый свитер и почему-то кроссовки вместо туфель. Подхватив с вешалки тёплую куртку вместо красивого пальто, она легко сбежала по лестнице. Лишь после второй рюмки бренди женщина немного пришла в себя и сделала несколько звонков по мобильному телефону, отменяя срочные визиты пациентов. Потребовала кофе покрепче и ещё бренди. К вечеру уже на автопилоте Нина оказалась у автобусного вокзала. Внезапно ей пришла в голову мысль уехать отсюда к чёртовой матери. Проснулась ночью, кажется, что единственной пассажиркой в автобусе. В салоне было темно и страшно. Нина закрыла глаза и провалилась в кошмар, героями которого были ее пациенты.
Проснулась она оттого, что ее сильно укачало. Боясь, что вырвет прямо в салоне, Нина кое-как доковыляла до водителя и попросила остановить автобус. Водитель не стал дожидаться странной пассажирки. Сделав вид, что высадил женщину по ее требованию, водитель поехал дальше, и Нина осталась одна. Сквозь серое небо проклюнулся рассвет. Было прохладно, но не холодно. Сделав несколько шагов по дороге, женщина полной грудью вдохнула влажный лесной воздух. Головная боль прошла. Тошнить перестало. Затекшие в автобусе мышцы требовали движения. Нина свернула влево на проселочную дорогу и пошла сначала медленно, затем, ускоряя шаг, а через десять минут она почти бежала навстречу утренней заре.
Нина проплутала в лесу почти весь день. Есть не хотелось, хотелось только пить. Уже на закате она почувствовала, как по лесу потянуло дымком. Вскоре тропинка вывела ее на проселочную дорогу, в конце которой она увидела хутор.
Вечер первый
Антс растопил камин и, дождавшись, когда он перестанет дымить в комнату, усадил к нему озябшую женщину. Сам кинулся хлопотать по хозяйству. Подбросил дров в печь на кухне. Тщательно вымыл десяток крупных картофелин. Открыл банку с огурцами. Нарезал солонины. С минуту раздумывал, какую настойку предложить гостье и выбрал калгановую. Между ними не было сказано ни одного слова, пока ни одного, но Антса уже охватил азарт приключения. С того момента, как она устало присела на дубовую колоду, он понял, что женщина эта оказалась на хуторе неслучайно. От нее явственно пахнуло опасностью. Даже не самой опасностью, а только ее предвкушением, и этого с него было вполне достаточно. Нечто похожее Антс испытывал, когда находил в лесу старые боеприпасы.
Сейчас, когда женщина сидела на скамье, распахнув куртку и сняв кроссовки, казалось, что от нее в комнату исходит жар, как от тола, вытапливаемого из снаряда, жар опасный и одновременно притягательный.
Пристроив на плите кастрюлю с картофелем, Антс плеснул на сковороду подсолнечного масла и разбил на нее полдюжины яиц. Вскоре стол в комнате за спиной у женщины украсился яичницей, которую хозяин щедро посыпал мелко нарезанным зеленым луком. В суповой тарелке лежали порезанные на длинные дольки огурцы. Солонина была аккуратно выложена на деревянной подложке. На кухонной плите уже закипала кастрюля с картофелем.
Антс подтащил стол поближе к огню и сделал приглашающий жест. Женщина медленно повернулась и увидела, как он разливает из водочной бутылки по граненым стаканам тягучую коричневую жидкость. Ей не хотелось менять позу, но она все же сделала над собой усилие и развернулась к столу. Без кокетства, через силу выпила полстакана самогона, настоянного на какой-то траве. Уловив тень непроизвольной гримасы, Антс решился пояснить.
— Калган, — почти прошептал он.
— Нина, — просто ответила женщина.
Пока Антс соображал, как ему теперь выбраться из неловкого положения, женщина поняла свою ошибку. Улыбнувшись, она повторила имя.
— Меня зовут Нина.
— Антс, — сказал Антс и протянул ей тарелку с яичницей.
Еда была принята благосклонно.
— Закусывайте, пожалуйста. Вы, наверное, голодны, — выдавил он из себя следующие две фразы.
— Спасибо. Можно мне ещё выпить? — спросила женщина. — Я очень замерзла ночью.
Уже само по себе то, что эта женщина по-мужски пила самогон для хуторянина было удивительно. Непроизвольно он взглянул на часы: без десяти минут восемь. Она замерзла ночью? А где она была весь день? Жест Антса не остался незамеченным и был истолкован вполне определенно.
— Я приехала, когда было ещё темно, и долго плутала по лесу. Днём никак не могла согреться, такая везде сырость.
Пока Антс переваривал эту информацию, на плите зашипела вода, выплеснувшаяся из кастрюли с картофелем. Он сбегал на кухню и передвинул кастрюлю на край плиты. Вернувшись, налил себе и женщине ещё по полстакана калгановой.
— Вот, пейте. Водки у меня нет, а самогона сколько угодно. Это калган. Очень помогает от простуды.
— Я уже поняла. Спасибо.
Женщина, не дожидаясь хозяина дома, выпила. Крепкий самогон сначала обжег глотку, потом во рту стало вязко и, наконец, из желудка вверх по пищеводу поднялась теплая, согревающая волна. Нина набросилась на яичницу. Только теперь она поняла, что голодна и даже очень. Внезапно Антс успокоился и даже почувствовал себя хозяином положения. Вот, он сидит у себя на хуторе, а в гостях у него симпатичная женщина. Не жена и не любовница, конечно, скорее соседка, которая заглянула занять две ложки соли, а угодила за праздничный стол.
— Вы ешьте, — сказал хозяин доброжелательно и почти покровительственно, пододвигая к ней сковороду с яичницей и тарелку с солониной. — Совсем скоро будет картошка.
В ответ на красноречивый взгляд женщины, пояснил.
— Я тут один живу, по-холостяцки.
Вторая половина ужина прошла в молчании. Калгановую настойку допили. Перед тем как угостить женщину чаем, Антс наклонился подбросить в камин пару поленьев. Нога неловко подвернулась, и он замер, почувствовав сильную боль в спине. Разогнулся с трудом, и это его болезненное движение не осталось незамеченным. В глазах разомлевшей от тепла, пищи и спиртного женщины промелькнул интерес. Интерес этот был чисто профессиональный, но если бы Антс заметил его, то мог бы истолковать по-своему. Между тем женщина уже потеряла интерес к спине хозяина и с интересом разглядывала обстановку. Лампа под жестяным абажуром бросала яркий свет на середину комнаты, а по углам прятались таинственные тени. Только сейчас она заметила, что комната, показавшаяся ей после леса такой уютной, напоминала скорее склад, чем жилье холостяка. По углам были распиханы деревянные шайки, ковши, поломанные прялки, ветхие стулья, тумбочки и много чего ещё, давно вышедшего из употребления. Но удивительнее всего были стены, увешанные оружием. Здесь были ружья и автоматы, сабельные клинки, штыки и кортики. На гвоздях — вешалки с одеждой. Приглядевшись, Нина обнаружила, что это военная форма. А в углу, незамеченный ею сразу, стоял портновский манекен, облаченный в черный эсэсовский китель. И вся эта выставка не была украшением комнаты тщеславного хозяина.
— Что это? — спросила Нина, довольно неопределенно ткнув пальцем в темный угол.
Проследив взглядом за ее пальцем, Антс ответил лаконично:
— Товар.
— А здесь есть покупатели?
— Здесь почти нет. Есть в Америке.
Разговор вновь исчерпал себя. Разглядев на стене небольшой портрет Адольфа Гитлера в самодельной рамке, который она сначала приняла за какого-то хозяйского родственника, Нина поёжилась и немедленно вспомнила о спине самого хозяина.
— Хотите, я вам помогу? — спросила она у растерявшегося хуторянина.
— Нет, нет, не надо! Я вымою посуду сам, — поспешно сказал Антс и неожиданно понял, что речь идет не о посуде.
— Садитесь сюда, — Нина повелительно указала на место рядом с собой.
Вконец растерявшийся хозяин дома, подчинился. Он сел на скамейку рядом с женщиной, почувствовал на коленях и на лице жар камина.
— Расслабьтесь, — сказала женщина, и в голове Антса осталась одна единственная мысль: «Надо было дурака не валять, а сразу баньку затопить».
Нина, переступив через скамью встала за его спиной. Лицо Антса горело, а по спине вновь пробежал холодок, захлестнуло чувство опасности. Когда женщина положила руки ему на плечи, он вздрогнул так, словно его окатили из ведра холодной водой.
— Ничего, ничего, — сказала гостья, — сейчас это пройдет. Закройте глаза и не надо так напрягаться.
Сильными пальцами она начала разминать плечи, постепенно подбираясь к шее, потом вверх по шее к затылку и так добралась до висков. Антс чувствовал, как ее сильные руки сдавливают кожу головы. Было приятно, но чувство опасности не проходило. Внезапно голова его мотнулась из стороны в сторону, хрустнули позвонки. В глазах сначала потемнело, потом на мгновение вспыхнул яркий свет. Когда Антс очухался, то никак не мог понять, сколько прошло времени: пять минут, десять или полчаса. Женщина устало сидела рядом и совсем не была похожа на приключение. Дрова в камине догорели.
— Если хотите, то профессионально мы займемся вашей спиной завтра, — сказала Нина, заметив, что хозяин пришел в себя, — а пока подбросьте дров в огонь. Вы сегодня будете спать хорошо. Это я вам обещаю.
— Да, да, конечно, завтра, — пробормотал Антс, ещё не совсем понимая, что с ним происходит, но уже не думая о приключениях. — Не сегодня, сегодня уже поздно.
Он встал и легко наклонился за поленьями, так же легко выпрямился, чувствуя легкость во всем теле. Он так был занят этим новым для себя ощущением, что не заметил, как в дверь постучали.
Последние новости
Аятолла Насер Макарем Ширази напомнил Трампу, что угрозы против верховного лидера Ирана караются смертью
30.06.25 30
BBC Венгрия поблагодарила США за снятие санкций против АЭС «Пакс», которую строит «Росатом»
30.06.25 20
DW Россия готова к третьему раунду переговоров с Украиной и передаст ещё 3 тысячи тел укранских солдат
28.06.25 41
Эстония и Литва сообщили ООН о выходе из Оттавской конвенции о запрете противопехотных мин
28.06.25 42
Премьер-министр Виктор Орбан предостерег ЛГБТК+ сообщество о юридических последствиях проведения парада
28.06.25 41
