Халдеи. 8
Источник: | Фото взято из оригинала статьи или из открытых источников
29.11.19 | 3585
Петрович и список судьбы.
Парадокс Макара Евлова
Первый же утренний телефонный звонок напрочь испортил настроение Петровича. Захлебывающийся от восторга (почему от восторга?) голос Авессалома Мужова сообщил о происшествии с Юджином Попогребским. Откуда Авессалом узнал пикантные подробности шабаша, осталось не прояснённым
— Орал во всё горло: «Козлы идут! Держи русских козлов!» — В восторге вопил астролог. — Так этому гадёнышу и надо! Хрен ему голый, а не партийная карьера!
Петрович выслушал клиента молча и, не прощаясь, повесил трубку. Собственно, скандальные подробности шабаша у Vana Pagana и провал карьеры для расследования интереса никакого не представляли. Интересно было другое: почему Попогребский остался в живых? Над этим стоило поразмыслить обстоятельно, что Петрович и попытался безуспешно сделать.
Единственным, что приходило ему в голову и имело право именоваться версией, было предположение о том, что случай молодого политика это, выражаясь терминологией Соллафа, некий message. Но кому? От кого? Может быть, от таинственных халдеев? Что за бред про каких-то русских козлов? «Козлы идут!» Куда идут? Откуда идут? Зачем идут? Что, если это предупреждение? Кому? В надежде найти ответ на свой вопрос, Петрович достал пластиковую папку с оригиналом списка и в который раз уже принялся его изучать.
«Что мы имеем с гуся? Политолог Эвелина Ястребинская скончалась от сердечного приступа в переходе между старым и новым домами Радио. Человек, хотя и вовлеченный в информационные войны, но в быту совершенно безобидный. Эвелина всю жизнь специализировалась на контрпропаганде. Петрович помнил её чудовищные по своей «объективности» обзоры международных событий ещё с далеких советских времен. В новой жизни дамочка безоговорочно стала на сторону нового отечества, подписав с ним договор, но не кровью же! Профессиональное отсутствие объективности ещё не повод для сердечного приступа. Зачем её имя вписано в этот скорбный список?
Зачем в список попали телезвезды Влад и Аркашка — два клоуна? От них нет никакой пользы, но и вреда почти что никакого. Продвинутые интеграсты, один говорит на английском языке, другой — на государственном. Друг друга дополняют и в личной, и в публичной жизни. Аркашка — трепло, балагур, рыжий коверный клоун, Влад — умница, энциклопедист, тонко организованная чувствительная натура. Оба — образец выбравших свободу во всём, включая любовь и секс, но свято хранивших семейную верность. Кто выбрал для них столь страшную смерть в дешёвой таиландской гостинице?
А Маркин? Интеллигент Моисей Маркин, кому помешал? Никто же не верил в этот издательский треп про гладиаторов, от чьи хстатей министры будут дрожать! Какие министры? Господи! Какие министры? Кто он был без лавочки — нуль без палочки! Вот кто! А туда же: министры будут дрожать! Кто впихнул этого хвастуна, эту картонную дурилку в список на уничтожение? Как смогли дотянуться до него в московской гостинице?
А как дотянулись до европарламентария Куно Хламма в брюссельской подземке? Ладно, он полный придурок, но уехав в Бельгию на четыре года, он перестал быть политической фигурой дома. Кому, какому халдею помешал Хламм? Может быть, товарищам по партии? Не исключено, конечно, но Хамм был уже в таком возрасте, когда не представлял для молодых товарищей по партии серьезного препятствия в карьерном росте.
Кому помешал этот сумасшедший проповедник Шлак? Ну, не полиция же его заказала? Может быть, полиция сама подстроила смерть идиота Творожка? Этот клоун давно всем надоел до смерти, но поднимать на него руку? Чушь какая-то! Но вот все они тут, включая двух ничем не примечательных личностей, скончавшихся еще летом. Все и кое-кто еще».
Внезапно Петрович застыл в изумлении. Когда первая оторопь прошла, он достал из папки ксерокопию списка и сравнил её с оригиналом. Ошибки быть не могло, но она была! В ксерокопии отсутствовала фамилия «Евлов», но в общем списке она значилась под двадцатым номером, вписанная тем же цанговым карандашом, хотя и без сопутствующих пометок астролога.
История Юджина Попогребского, подогретая слухами, нотой протеста и явным бездействием полиции, растревожила общество. Версии плодились десятками, причём далеко не самые оригинальные. Одни были склонны обвинять во всём лавочку, другие — инопланетян, третьи — американцев, четвертые — Кремль, пятые — Космос и лишь самые осведомлённые — козлов. Все версии страдали одним и тем же недостатком, назначая на роль злодея собирательные образы. Вероятно, ближе всего оказались люди верующие, резонно полагавшие, что конкретный исполнитель — это только ширма, а за всеми астрологическими безобразиями стоит известный враг человечества. Эгрегор астрологов, просчитавший последствия массовой паники, воздержался до поры даже от формального допроса Авессалома Мужова и ввел мораторий на составление личных прогнозов. Впрочем, газеты продолжали исправно печатать каждый день благостные прогнозы: Девам — сегодня вам захочется поплавать по волнам своей памяти, Скорпионам — будьте осторожны, сегодня вы можете выложить все свои секреты первому же встречному, Львам — день предоставит вам быть беззаботным и доставит пару-тройку поводов для радости…
Слухи слухами, но каждый, мнивший себя общественно значимой персоной или публичным политиком, озаботился размерами и содержанием мифического списка Чёрного человека. Разгласивший тайну и соединивший между собой несколько загадочных смертей Макар Евлов неожиданно для себя взлетел на пик популярности. Он не вылезал с приёмов и презентаций. Всякий почитал за честь взять его под локоток и поделиться с ним своими сомнениями и подозрениями в надежде, что Макар проболтается. Страшно было оказаться в убийственном списке, но позорно стало быть и вне списка. Вскоре списки начали плодиться. К исходу сентября по рукам ходило не менее десятка разных списков, имевших своими последствиями с полдюжины инфарктов миокарда. Разумеется, каждый список был «подлинным».
На одной из очередных презентаций актёр Архелай Стеклов с трудом оторвал от Евлова продюсера Алевтину Хаапсалу.
— Алевтиночка, деточка, как я рад тебя видеть! А ты не рада? Фу, противная, тебе дороже какой-то Макар, какой-то недоделанный критик, чем я, гений сцены, художник просцениума, режиссер жизни!
Пойманная на модном в обществе тайном интересе к списку Чёрного человека, Алевтина смутилась и попробовала ускользнуть из объятий старого болтуна.
— Куда же ты, постой! Я расскажу тебе, как однажды на ёлке меня пионер подколол. Интересно тебе? Вижу, что интересно, по глазам вижу!
Алевтина растерянно оглянулась, ища с кем бы разделить внимание Архелая Стеклова, но того уже понесло.
— Было это в лохматом году, когда на ёлку Деду Морозу ещё не зазорно было явиться слегка под мухой. Так вот, прихожу я как-то на ёлку в образе, — возвысил голос Архелай, призывая присутствующих обратить на него внимание, – а надо сказать, что образ этот даже на сухую всегда вызывает у детей законное сомнение и даже страх. Ну, колпак там красный, борода из ваты, красный нос картошкой и так далее. Ну, попели там, поплясали и пришла пора раздавать подарки. И вот какой-то шустрый пионер лет пяти загадывает мне загадку «Лохматое — висит, болтается на, хэ называется, что такое?»
Вокруг Стеклова и Хаапсалу образовалась группа любопытствующих.
— И ведь умом понимаю, что подкалывает меня мерзавец. Родители напряглись. Я к Снегурочке за помощью, а та дура сунула голову в мешок с подарками и корчится в экстазе. Ну, делать нечего, и я говорю пионеру: «Трудная у тебя загадка, но я её разгадал. Это хобот у слона!» «Нет, — говорит пионер, – он же не лохматый». «А! — говорю, — понял свою ошибку. Это, детка, хобот у мамонта. У мамонта хобот всегда волосатый». «Нет, — говорит пионер, — какой же хобот между ног?» Чую, чую, что пришла моя смерть, родители мне теперь любого ответа не простят. «Хорошая, — говорю, — твоя загадка, но давай, деточка, замнём её для ясности». «Ты Мороз или кто? — Наседает пионер. — Сомнения меня берут, однако. Отвечай немедля!» Ну, делать нечего, припёр он меня к стенке.
Архелай перевёл дух и заговорщически подмигнул Алевтине, дескать следи за мыслью, сейчас смешно будет. Оба они уже стояли в плотном кольце слушателей.
— Об чём это я? Ах, да! Про пионера. Значит, лохматое, висит между ног и болтается, на хэ называется. «Хвост, — говорю, — деточка, это хвост!» А сам по глазам вижу, что не угадал. Родители захлопали, зашумели одобрительно, а пионер чуть не плачет. «Не буду я с тобой дружить, и подарка мне твоего не надо! — Ревёт пионер уже в голос. — Ты не дед Мороз, ты бяка! Загадку мою простую не угадал!» Конечно, скандал, конечно, ёлка испорчена, детки воют в голос, родители ругаются по чём зря. Горит моя халтурка, синим пламенем горит! Теперь уже родители на меня наседают: «Ну, что вам так трудно было ответить ребенку на его вопрос?» «Нет, — говорю, — не трудно, а сложно. Скажи нам, деточка, что ты имела в виду?»
Архелай с видом победителя обвел слушателей взглядом. Локоть Алевтины затрепетал в его железной хватке.
— Ну, кто скажет мне, что детка имела в виду? Смелее, не стесняйтесь! Ну, госпожа Стульская, вы же поэтесса! Вот вам и хэ в руки!
Стульская зарделась из-под грима, густо покрывавшего щёки с постклимактериальными прыщами.
— Тьфу на вас, Стеклов, с вашими идиотскими розыгрышами! Умнее нчего не придумали?
Публика напряглась, но актёр внезапно переключился со Стульской на Макара Евлова, стоявшего поодаль, но следившего за моноспектаклем.
— Макар! А поди-ка сюда, дорогой! Ты у нас киновед, друг и товарищ всех звёзд российской эстрады. Нам вот знать интересно, а знаешь ли ты ответ на детскую загадку: лохматое, между ног висит-болтается, на хэ называется, но не хобот и не хвост. Что такое?
Евлов разинул рот, не найдя, что ответить актеру.
— Ну, Макар, смелее!
— Макар, – подсказали из толпы, — ты же сегодня держал это в руках или еще не держал? Га-га-га!
Евлов зарделся. Рот он прикрыл и гордо отвернулся, всем своим видом показывая, что не намерен принимать участия в идиотском розыгрыше.
— Вижу, что ты нас игнорируешь, Макар, общество наше тебе не подходит. Рылом мы, значит, не вышли в калашный ряд. Разочаровал ты меня, Макарушка, извините, Евлов! А вот мы сейчас спросим нашу главную собачницу! Ленина батьковна! Постойте, дорогая!
Стеклов потащил Алевтину к Проваловой. За ними охотно потянулись зрители.
— Отстань от меня, дурак! — Взвизгнула госпожа Провалова, когда просекла суть дела. — И шутки у тебя идиотские!
На лице Проваловой выступили бледные пятна. Бюст в довольно рискованном декольте возмущенно заходил ходуном.
— Вот, — наставительно произнес Архелай Стеклов, обращаясь к продюсеру Алевтине Хаапсалу, — художник, как малое дитя, его каждый может обидеть, а особенно другой художник. Ну, так, кто нам скажет, что это такое лохматое между ног на букву хэ болтается?
Развеселившийся народ стал отвечать актеру, но как-то всё больше эвфемизмами: «хрен», «конец», «дрын», «пыпыська», «инструмент» и даже на китайский манер «нефритовый ствол». На лицо Архелая пала тень печали. Он молча, словно соглашаясь со всеми, кивал головой. Когда эвфемизмы иссякли, Архелай сделал правой рукой приглашающий жест.
— И это всё? Иссякли? Вижу, что иссякли! Внимание, а теперь правильный ответ!
Народ задохнулся смехом, предвосхищая правильно угаданное слово. Алевтина попробовала освободиться из стекловской хватки, но безуспешно.
— Я был о вас лучшего мнения, дамы и господа, – печально произнес Архелай, добиваясь тишины и внимания, — я и о себе был лучшего мнения. Но вы превзошли меня в своём цинизме. От этого мне печально. Вот как вы, оказывается, воспитываете своих детей…
Архелай выдержал длинную актерскую паузу. Он упер глаза в потолок, а потом буквально воткнул взгляд в Ленину Провалову.
— Я был о вас лучшего мнения госпожа Провалова. Вы, друг животных, политик, женщина, мать, наконец, и не знаете, что маленькое, волосатое, вечно болтающееся между ног и называющееся на букву хэ, это не «дрын» и не «конец», и не хвостище ободранное, а всего лишь маленький хвостик у маленького котенка!
Архелай плавно увел обмякшую Алевтину Хаапсалу в сторону и предложил ей бокал красного вина. Пригубили молча. Потом Стеклов, не глядя на гостей, утешавших разобидевшуюся Провалову, тихо сказал.
— Видишь, Аля, какие они глупые. Всё ходят вокруг да около, а прямо спросить смелости не хватает. Сегодня они бздят про список Чёрного человека, а завтра будут им похваляться, потому что сегодня быть в нём ещё опасно, а не быть завтра уже позорно.
Актер залпом допил свой бокал и облизнул мокрые губы.
— И ты, Аля, будешь в том списке. Я тебе это обещаю.
— Когда?
— А тогда! — Архелай сосредоточенно почесал указательным пальцем правой руки переносицу под дужкой очков и неопределенно покрутил в воздухе растопыренной пятерней.
Петрович, не торопясь, спустился с холма Ласнамяги мимо того самого места, где полтора столетия назад стоял лагерем эстонский пророк Мальтсвет. Когда-то здесь был небольшой сахарный заводик, вокруг него и разбили свои шатры эстонские крестьяне, ожидавшие «Белый корабль» свободы. Дорога вывела пенсионера к памятнику броненосцу «Русалка». Острый нос боевого судна уже сотню лет рассекает штормовую балтийскую волну, застывшую на гранитной розе ветров. Освещенный предзакатными лучами солнца ангел осеняет золотым крестом входящий в порт финский круизный лайнер.
К памятнику в городе привыкли все, даже финские туристы. Он больше не воспринимался общественным сознанием, как напоминание о морской катастрофе — самой крупной катастрофе на Балтике, случившейся в мирное время. Впрочем, так было до того дня, пока в 1994 году на линии Таллинн-Стокгольм не утонул паром «Эстония». Памятник броненосцу, точнее фигуру ангела в обиходе давно уже называют «Русалкой». Одна молодая русскоязычная журналистка даже умудрилась назвать бронзового бесполого ангела «железной леди». Случались курьезы и почище. Очень «русское» издательство «Барби Инфо» зарегистрировало изображение памятника в качестве торговой марки. Странно, когда памятник погибшим морякам, по сути своей кенотаф — символическое надгробие используется в качестве торговой марки. Петрович вспомнил, как шарахнулся от плаката с изображением авиалайнера на фоне египетских пирамид и названием турфирмы «Domina Travel», весьма созвучным с русским словом «домовина», обозначающим гроб. «Вот уж действительно гроб на фоне гробов! — Изумился пенсионер. – С юмором ребята!»
От памятника броненосцу «Русалка» Петрович решил двинуться в старинный парк Екатеринталь, называемый на местный манер Кадриоргом, но всего на минуту задержался на набережной. Этой минуты хватило на то, чтобы к нему привязался какой-то важный на вид господин, стриженные под горшок длинные волосы которого трепыхались на ветру. Чёлка прикрывала лоб до половины. Незнакомец был одет вполне по погоде в солидный бежевого цвета плащ. Горло прикрывал белый a’la президентский шарфик.
— Простите, что беспокою вас, — начал разговор мужчина на правильном русском языке, но с заметным эстонским акцентом, — мне показалось, что мы знакомы, и это дало мне повод заговорить первым.
Петрович кивнул, ожидая продолжения. Лицо навязчивого собеседника действительно показалось ему знакомым.
— Вижу, что ошибался, — в голосе незнакомца не было и тени сожаления. — Впрочем, теперь это не так уж и важно. Хотите, пройдемся в сторону порта? Вам по пути?
Петрович утвердительно кивнул головой.
— Вам нравится этот парк, — любезно констатировал попутчик.
— Отнюдь. Не люблю перепаханные кладбища.
— Да, я тоже не очень люблю это место, — согласился незнакомец. — Помните, здесь когда-то стояла сосна, на которой сожгли краснофлотца Никонова?
Петрович угрюмо засопел.
— Впрочем, что это я, конечно, помните. Вы всё, конечно, помните. Здесь даже памятник ему был. Снесли, знаете ли, в первый же год независимости. А вот взгляните на берег моря. Здесь до сих пор видны обломки надгробных памятников. Печальное место, как вы полагаете?
Петрович кивнул головой.
— Знаете откуда эти обломки? Здесь кладбища не было. Это камни с кладбища в Коппеле, ими просто урепили променад. Вам не приходилось задумываться над тем, что отсутствие ясного понимания неизбежности смерти неизбежно приводит к попыткам устранить препятствия к достижению блаженства только в данной жизни?
Сопение Петровича усилилось.
— Нет? Не думали? Я так и предполагал! — Как будто даже обрадовался незнакомец. — Причин смерти бесконечно много, а средств поддержания жизни очень мало. Посмотрите на эту чайку. Завтра она снова будет парить над бухтой, а вы увидите ли её завтра? Услышите ли шум волн? А ведь они будут накатываться на этот берег спустя сто, даже тысячу лет после вашей смерти.
— К чему весь этот разговор? — Петрович уставился на собеседника. — Вы решили меня малость припугнуть?
— Ни, Боже мой! Вы меня неправильно поняли! Я только хотел сказать, что сама возможность проснуться утром уже должна рассматриваться, как большое чудо. Если вы встретите смерть неподготовленным, то в своей новой реинкарнации будете обречены на ещё большие мучения, на ещё большие кошмары и неудобства.
— Я что должен сегодня умереть?
— Нет, умереть должен я.
— Это шутка? – Разозлился Петрович. — Почему объектом для ваших дурацких шуток вы выбрали меня?
— Потому, что у вас правильный список.
— А какое вы имеете к этому отношение?
— Потому, что моё имя тоже есть в этом списке.
— Откуда вы знаете?
— Откуда? — Переспросил незнакомец. — Откуда я это знаю? Я догадался.
— И?
— И? — Не понял собеседник. — Ах, да! Мне был оракул. Мне он поначалу показался странным, но, когда я узнал про список, всё встало на свои места.
— И что вам сказала Пифия? — Проявил интерес Петрович.
— Для камня, брошенного вверх, нет ничего дурного в том, чтобы упасть вниз, как нет ничего хорошего в том, чтобы продолжать полёт.
— Какова интерпретация?
— Моя? – Снова переспросил незнакомец.
— Да, хоть бы и ваша!
— Это очень просто. Я должен упасть вниз, то есть умереть. Это естественно. Я не могу продолжать полет до бесконечности. Я готов… упасть.
— Я могу вам чем-то помочь? — Петровича тяготил этот разговор на перепаханном кладбище.
— Пожалуй, ничем, — печально ответил незнакомец. — Нынешняя астрология ничто против оракула. Я зря искушал судьбу, и вот получил негативную программу, которая должна исполниться помимо моей воли.
— Что же вы хотите от меня?
— Вы должны дать шанс другим приготовиться к смерти. Это ваш долг.
— Я никому ничего не должен, — твёрдо ответил Петрович. — Если я дам им шанс, то начнется паника.
— Как вы жестоки!
— Если человек смертен внезапно, — наставительно произнес пенсионер, — то я не вправе отнять у него эту внезапность. У меня нет такого права и нет такой обязанности.
— Если бы эти парни с телевидения знали свой час, то они смогли бы приготовиться к смерти, — закинул удочку незнакомец. — Конец был бы не таким постыдным. Кто-то лишил их возможности покаяния.
— Так, понятно! — Петрович легко купился на крючок. — Вы знаете причину?
— Она очевидна, — тянул резину незнакомец.
— Ну, не томите!
— Дайте мне слово, что дадите людям из списка их шанс.
— Я же сказал. Не могу! Права такого не имею!
— Тогда почему я должен быть с вами откровенным?
— Почему?! — Взвился Петрович. — Почему?! По кочану! По бестолковке! По вашей тыкве!
— Да потому, Николай Петрович, что есть шанс остановить механизм убийств и спасти хоть кого-то! Вот почему!
— Это точно не в ваших силах.
— Вы так полагаете?
— Я просто знаю, – незнакомец повернулся лицом к воде. — Никакого специального механизма нет. Механизм внутри каждого из нас.
— И?
— Всё дело в чёрных грехах. Вы знаете про чёрные грехи?
Голос незнакомца звучал печально:
— Все грехи человеческие питаются тремя смертельными ядами. Это злоба, страсть и невежество. В основе убийства лежит гнев. Клевета исходит из злобы и невежества. Греховное совокупление питается черной страстью.
— Причём здесь это?
— Притом, — терпеливо разъяснил незнакомец, — что космические законы осуждают половые извращения и неправильные совокупления, противные человеческой природе.
— И? — Вновь проявил нетерпение Петрович. — А эта публикация-то здесь причем?
— Я знаю гостиницу, в которой они умерли. Рядом с гостиницей старинный монастырь.
— Ну, и?
—– И, – эхом откликнулся незнакомец, — в этом монастыре много изображений Будды, много монахов и есть несколько лам. Парни нарушили законы гостеприимства.
— Как нарушили?
— Они неправильно совокуплялись вблизи изваяний Будды и лам. За это были наказаны.
— Кем наказаны? — Напрягся Петрович.
— А никем! Они наказали сами себя. Все наказания мы носим внутри самих себя.
— Постойте-ка! Аркадию был оракул «Здесь Родос, здесь прыгай». — Петрович с трудом перевел дыхание.
Разгадка оракула была где-то рядом, но пенсионер ещё не понял, с какого бока её можно ухватить покрепче. По всему получалось, что оракул под страхом смерти предостерегал Аркашку от неправильного совокупления — прыгай здесь, а не там. Похоже, что незнакомец поднапустил тумана, пользуясь сиюминутной анонимностью и неосведомленностью Петровича в интимной жизни звезд тлеэкрана.
— Вот видите, оказывается, что оракул тоже был, — напомнил о себе незнакомец. — Ну, теперь вы проинформируете людей о содержании списка?
— О чём это вы? — Наморщил лоб Петрович. — О списке?
Теперь незнакомец утвердительно кивнул головой, перейдя на язык жестов.
— Я же вам сказал, что нет. — Петрович был беспощаден.
— Вижу, что вы никак не осмыслили наш разговор. Вы совершаете большой грех, чёрный грех! Вам воздастся по вашим заслугам!
Незнакомец резко покачал головой, от чего его длинные волосы упали на лицо. Он сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Жест красноречивый, но на Петровича он не произвел ровным счётом никакого впечатления.
— Бойтесь кармы!
Петрович утвердительно кивнул головой, дескать уже боюсь.
— Вы дурной человек!
— Уж какой есть, — легко согласился Петрович и вновь кивнул.
— Души этих людей озлобятся и станут вашими врагами в следующей реинкарнации!
— Что из того?
— Из того то, — вскипел незнакомец, путаясь в русских словах, – что вы, дурак такой, не дали им приготовиться к смерти. Не дали им уменьшить количество перевоплощений. А ведь могли!
— Мог, – ещё раз согласился Петрович. — Но информация припоздала.
— Вы себе даже представить не можете, что такое пережить лишнюю реинкарнацию. Особенно, когда душа уже имеет опыт умирания, опыт смерти.
— Что вы предлагаете конкретно?
— Опубликовать список, причём немедленно!
Петрович был готов услышать всё, что угодно, но только не этот бред полоумного философа: «И как он себе это представляет? Опубликуй я список сегодня, завтра же займу его место в психушке. Нашел дурака!» Ни о какой публикации не могло быть и речи, тем более после того, как утром в списке обнаружилось ещё одно — новое — имя. У Петровича не хватило духу встретиться с Макаром Евловым, а вот встречаться с Бальтазаром Русовым вообще не было никакого желания. Тем не менее он отдавал себе отчёт в том, что разговора с Русовым при его бешеной активности избежать не удастся.
— Я вам очень сочувствую, — Петрович виновато развел руками так, чтобы стали видны пустые ладони, — но уверяю вас, что теперь список не увидит никто. Я принял меры.
Незнакомец сделал поворот через левое плечо и, не прощаясь, прямо по газону зашагал вглубь парка.
Василий Сергеевич Уванищев был самым знатным русским политиком в Эстонии. Когда-то он из комсомола и совпартшколы прямо в дырявых носках шагнул в большую политику. В большой политике он первым делом попал на содержание к отцу и сыну Гатовым, владевшим издательским бизнесом. Гатовы развратили Уванищева легкими деньгами, незаслуженной политической славой, безответственностью и пожизненным лишением права принимать решения самостоятельно. После того, как у подъезда дома младшего Гатова застрелили прямо в машине, Уванищев пожалел только о деньгах. В очень узком кругу близких друзей Василий Сергеевич даже позволил себе реплику типа «Туда ему и дорога!» или «Собаке собачья смерть!» Старшему Гатову, конечно же, донесли о шалостях подопечного, но старик был просто придавлен внезапно свалившейся на него гибелью сына. И ведь нельзя сказать, чтобы убийство приблатненного молодого делаша было такой уж неожиданностью, но старик хорохорился, обещал найти убийцу. На деле он точно знал, что сына приговорил сходняк, и киллера сходняк ему не отдаст. Старший Гатов не знал только одного, что долги сына перейдут на него. Не пройдет и года, как его убьют из дамского пистолетика, ещё пригодного для самообороны, но совершенно не пригодного для заказного убийства. Киллер точно знал, что сможет выстрелить Гатову в голову почти в упор.
Со смертью старшего Гатова Уванищев приобрел полную свободу, которой он уже не мог и не хотел распоряжаться лично. Когда-то по наущению старика Гатова, интриговавшего одновременно с лавочкой и с партией власти, Василий Сергеевич замахнулся на создание вполне оригинальной националистической идеологии. На деньги эстонских националистов он создал еще одну русскую партию, которая стала претендовать на исключительность выражения интересов особой группы населения — балтийских русских. Изобретение, хотя и не плещущее новизной и оригинальностью, но позволявшее при соблюдении баланса интересов плавать на поверхности большой политики без риска утонуть в собственном дерьме. Симпатичная усатая мордашка, академические очки, задорная косая чёлка вкупе с простой русской фамилией трижды привели Уванищева в парламент и дважды в столичное горсобрание.
Перед смертью Гатова Вася Уванищев умудрился крепко поссориться с партнером Гатова по издательскому бизнесу Геной Мелконяном. В кулуарах горсобрания Мелконян неуважительно отозвался об Уванищеве и пообещал размазать его по столу. Не то, чтобы Уванищев сильно испугался угроз Мелконяна, но решил извлечь из происшествия выгоду по полной программе. Первым делом Василий Сергеевич сообщил об угрозе в прессу, причем только в эстоноязычную, чем еще больше разозлил обидчика. О происшествии заговорили, и однажды Уванищев прочел в конкурирующей газете фельетон «Продукт метаболизма как аргумент в политическом споре»:
«Рассказывают, что в городском собрании один русский депутат оскорбил словом другого депутата. Будто бы первый депутат всячески ругал второго, а потом назвал его «kusok govna» и даже обещал ему в качестве такового «razmazat» по столу. Второй депутат накатал на первого донос в лавочку, в котором утверждает, что эвфемизм «razmazat» означает на бандитском жаргоне «убить». На досуге я пересмотрел доступные мне словари, но эвфемизма «razmazat» в них не нашел: отправить в штаб к Духонину, шлепнуть, хлопнуть, прислонить к стенке, отправить в расход, помножить на нуль, разменять, замочить, одеть в деревянный макинтош и тому подобное. Термин «razmazat» означает равномерно или не очень распределить по поверхности нечто не очень твердое или его часть — «kusok». Вероятно, обиженный депутат оскорбился, что его обозвали только частью целого, хотя в данном случае часть отлично сохраняет все свойства целого, даже самые специфические».
Стервец ударил в самое больное место — по самолюбию политика. Уванищев развил бурную деятельность, но не для того, чтобы посчитаться с обидчиком Мелконяном, но чтобы разобраться с ненавистным щелкопером Сидоровым. Когда «kusok govna» несколько позабылся, Василий Сергеевич добился увольнения журналиста, причем сделал это чужими руками, можно сказать, почти чисто. После убийства старшего Гатова представился удобный случай посчитаться и с Мелконяном, перекупившим акции издательского дома. При помощи искусных политических манипуляций Уванищев подсадил Гену Мелконяна на нары ровно на 30 суток по подозрению в организации убийства старшего Гатова.
Пока Мелконян отсиживался на нарах, Василий Сергеевич переметнулся от одной партии власти к другой. Произошло это при забавных обстоятельствах. На очередном съезде своей партии Уванищев двинул идею о том, что национальные партии себя исчерпали и предложил влиться в одну из эстонских партий, после чего его боевой заместитель, потомок саратовских немцев, а ныне ярый русский националист Петер Эйнгорн устроил партийный переворот. В результате переворота новые хозяева получили не всю партию целиком, а только её часть — «kusok» и два десятка прилипших к нему двуязычных функционеров. Вскоре из партии вылетел и сам Эйнгорн, которому не простили партийного переворота и программной речи в качестве нового лидера партии — речи, явственно отдающей неонацистскими настроениями. Так оно было или не совсем так, доподлинно не известно, только кончилось тем, что несостоявшегося балторусского фюрера сослали отправлять синекуру, изобретя для него должность сменного директора дома-музея одного из российских императоров.
Все эти политические перипетии, конечно же, были связаны с многочисленными переживаниями, и Вася Уванищев слег с обострением язвы желудка и подозрением на мочекаменную болезнь. Полгода видный русский политик провел в борьбе за собственное здоровье. Когда положительный результат был уже на лицо, в Пскове убили Мелконяна. Заклятого врага Уванищева расстреляли из автомата Калашникова возле собственной машины. Василий Сергеевич испугался по-настоящему, не без причин предполагая, что убийство Гены Мелконяна связано с убийствами его бывших хозяев Гатовых. На смену обострению язвы желудка пришла спровоцированная страхом депрессия. Попросту говоря, Василий Сергеевич струсил. Он перестал появляться в публичных местах. Жену просил подгонять автомашину со стоянки прямо к подъезду дома. Даже в коридорах парламента Уванищев перестал чувствовать себя в безопасности и в общественный депутатский сортир входил с опаской. Жизнь превратилась в ежедневный кошмар. Днем политику везде мерещились наемные убийцы, ночью в глазах стояли «кровавые мальчики» царя Бориса — отец и сын Гатовы.
Однажды в середине сентября Уванищеву приснился сон, будто бы он в вышитой русской косоворотке сидит в милицейском (!) околотке в ожидании расстрела. Дежурный отнимает у него наборный кожаный поясок со шнурами и кистями: «Не положено!» Ждать приходится долго. Наконец, приходит мент, которому поручено привести приговор в исполнение. Мент приставляет ко лбу обливающегося холодным потом Василия Сергеевича табельное оружие — пистолет Макарова и спрашивает: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?» Уванищев хочет крикнуть во всё горло «Нет!!!», но не может и рта раскрыть. Челюсти свело судорогой. Он хочет отрицательно покачать головой. Приставленный ко лбу ПМ парализует не только волю, но и мышцы тела. Мент хохочет и дразнится: «Что, Дездемона, обосрался со страху? Не дрейфь — мурруме, как говорится, ляби! Прорвемся!» Расплывшийся в близоруких глазах указательный палец медленно нажимает на спусковой крючок. Вместо выстрела раздается сухой щелчок. Мент заразительно хохочет во всё свое поганое ментовское горло: «Во, бля! Да ты везучий, Василий Сергеевич! Чтобы у меня да осечка? Вижу, что молился! В рай попадешь! Хочешь в рай? Вижу, что хочешь! А знаешь, какие там гурии? Дед Мороз без всякой виагры стоит, как приговорённый!» Менту подают другой пистолет, по виду иностранного производства — может быть, Beretta или Glock. У пистолета блестящая никелированная рамка и ужасающих размеров диаметр ствола. Кажется, что взрослый человек может засунуть в него не только что мизинец на руке, а даже большой палец ноги. Оружейник разъясняет: «Пули разрывные, но нужно всадить одну за другой так, чтобы жидкости смешались». «Какие такие жидкости?» — недоумевает Уванищев, а ужасный ствол между тем снова упирается ему в лоб точно в районе третьего глаза. Глаз хочет вскрыться, но ствол мешает. Внутренним зрением третьего глаза Уванищев отчетливо видит, как взаимодействуют между собой детали спускового механизма, затвора и бойка пистолета. Вот патрон и пуля — они уже в канале ствола. Курок медленно отходит назад и, срываясь, внезапно ударяет по бойку. Рабочий конец бойка ударяет по капсюлю, воспламеняя запал. От запала загорается пороховой заряд патрона, выталкивающий пулю в канал ствола. Пуля, раскручиваясь по спирали, начинает медленное движение по стволу. В это время затворная рамка движется назад, подхватывая эжектором стреляную гильзу. В тот момент, когда пуля, наконец-то, покидает канал ствола, рамка начинает возвращаться в исходное положение, захватывая из магазина очередной патрон. Пуля легко проламывает лобную часть черепа и углубляется в третий глаз. По ушам ударяет звук выстрела, многократно усиленный сводами черепной коробки, резонирующий от непосредственного соприкосновения со стволом. Вырвавшееся из огромного ствола пламя опаляет кожу вокруг входного отверстия и слегка прихватывает косую чёлку. В мозгу вспыхивает сверхновая звезда, поглощая мусор из окружающего пространства. Пуля ударяется в заднюю часть черепа, а в это время курок снова ударяет по бойку. Новая пуля устремляется в канал ствола, пронизывает лоб и ударяет в первую пулю, заметно потерявшую кинетическую энергию. Соединившись, обе пули выламывают заднюю стенку черепа. Вспыхивает еще одна сверхновая и наступает внезапная темнота. Пули ударяют в кирпичную стенку позади головы и рикошетом, навстречу мозгам влетают назад в черепную коробку. Гаснущее сознание ловит последние слова палача: «…емонефиздец…», но самому Уванищеву уже всё равно. Ужас иссяк. Перед ним длинный темный коридор. Впереди мерцает слабый свет. Где свет, там и счастье. Уванищев страстно желает счастья, но перед ним возникает образ Пифии: «Помни оракул!» Конечно! Он помнит свой оракул: «В чертоге двух Истин сердце настоящего египтянина не должно перевесить на весах перо птицы Маат». Тень, похожая на облако, заслоняет свет в конце тоннеля. «Дай мне твоё сердце, египтянин!» – повелительно говорит тень. «Я не египтянин! Я балторусс!» – возражает Уванищев. «Неправда, ты — египтянин!» «Нет!!! Я русский!» «А, по-моему, ты — дерьмо, — настаивает тень. — Mene, mene, tekel… Сердце твое взвешено вместе с дерьмом и найдено тяжелее пера. Ты не заслуживаешь нирваны. Тебя ждет новая реинкарнация!» «Я не хочу обратно!» «Вот твой приговор: в следующих пяти перевоплощениях ты будешь последним эстонцем!» «Не бу-у-у-у…»
В этом месте Уванищев проснулся. Жена сидела на постели и с ужасом смотрела на него. Уванищев хотел сказать ей: «Чего уставилась, дура?!» Вместо этого он слабым голосом попросил принести стакан воды и упаковку с таблетками успокоительного средства.
Вечером ему почему-то не хотелось уходить из парламента и ехать домой. Уванищев искал себе дело и не находил ничего. Все дела давно были запущены до такого состояния, что невозможно было заняться ни одним из них. Кафе опустело, опустела и автомобильная стоянка. Впервые за последние десять лет Василий Сергеевич ощутил себя по-настоящему русским. Ему хотелось пить водку стаканом, рыдать в чью-нибудь жилетку и пьяно жаловаться на свою безобразную судьбу, не определившую ему четко выраженной национальной идентификации. Холодные эстонцы равнодушно прощались и уезжали на своих холеных автомобильчиках. Им не было никакого дела до последнего русского политика, продавшего душу дьяволу, чтобы стать последним эстонцем.
Наконец, Уванищев решился ехать домой. Двигатель не захотел запускаться с первой попытки, долго чихал и не отзывался на педаль газа. На исходе мощности аккумулятора он запустился, но работал неуверенно, троил что ли? Чтобы не дать двигателю заглохнуть, Василий Сергеевич втопил педаль газа в пол. Двигатель фордика — последнего подарка Гатовых — взревел, и машина вырулила со стоянки на дорогу, ведущую с холма к светофору у церкви и музея двух оккупаций. На спуске Уванищев отпустил педаль газа, но её заклинило, и двигатель уже ревел на предельных оборотах. Теряя драгоценные доли секунды, он попытался выдернуть рычаг переключения скоростей в нейтральное положение, но отказало сцепление. Тогда он выжал до пола педаль тормоза. Педаль провалилась без всякого усилия, а машина уже набрала приличную скорость, вылетая на перекресток прямо под красный сигнал светофора.
Последнее, что увидел Уванищев, был правый бок тяжёлой старенькой модели «Вольво». Боли он не почувствовал, потому что в следующее мгновение, ломая ребра, ударился грудью о рулевое колесо, проломил головой лобовое стекло и, скользнув по крыше «Вольво» перелетел на другую сторону дороги, где его голова ударилась о высокий бордюрный камень. Гася инерцию тела, хрустнули кости черепа и шейные позвонки.
Наталья Павловна Ойнас была русалкой, точнее тайной русалкой. Тайные русалки не имеют ничего общего с русалками речными и озерными. Речная русалка обыкновенно представляет собой отвратительное существо с признаками женского пола, полурыбу-получеловека. В действительности эта разновидность нежити пола не имеет как такового, потому что не размножается ни в природе, ни в искусственных условиях. У речной русалки нет рыбьего хвоста и чешуи. Это женоподобное существо фигурой своей напоминает пышнотелых рубенсовских красавиц с той только разницей, что русалка имеет тощие отвислые груди, которые при ходьбе по земле она для удобства закидывает за спину. Кожа у неё бледная, прозрачная. Косматые фиолетовые волосы русалки всегда пахнут болотом. Русалка может жить и в реке, и в озере, и в болоте, но её легко можно встретить в поле или в лесу. Речные и полевые русалки отличаются скверным нравом и странными выходками. Лесные и болотные русалки специализируются на мороках. Считается, что если человек встретил в лесу морок самого себя, то это признак скорой смерти. Озерная русалка любит на утренней зорьке играть с зеркалом. Заглядишься на свое отражение в воде, жди неприятностей от русалки. Если в лесу или в поле услышишь песню русалки, то обязательно сойдешь с ума. Некоторые исследователи полагают, что русалками становятся невесты, умершие накануне свадьбы, молодые утопленницы и даже приспанные дети. Другие вполне резонно полагают, что русалки — это просто разновидность демона-суккуба, охотящегося за мужским семенем.
Наталья Павловна была русалкой-фараонкой. Свой род она вела от одного из военных начальников фараона Рамзеса Великого, который участвовал в погоне за иудеями, бежавшими из египетского пленения, и утонул в водах Красного моря. Наталья Павловна гордилась тем, что её предок был знаком с самим Моисеем. Фараоны и фараонки никогда не смешивались с бесплодными водяными и полевыми русалками и вообще держались от них особняком.
Наталья Павловна унаследовала от своей прабабушки склонность к лицедейству и любовь к театру. Она блистала на провинциальной таллиннской сцене до самой пенсии. Надо сказать, что сцена много потеряла с её уходом.
Бывшая актриса Наталья Павловна не любила воду, что само по себе довольно странно для фараонки. Несколько поколений её теплолюбивых предков были вынуждены провести почти тысячу лет в северных морях. Когда появилась возможность выбраться на берег и переселиться в теплые места, предки актрисы покинули море навсегда. Тем не менее, спустя столько поколений тело фараонки иногда требовало воды и холода. В такие дни она наливала в таз воды и сыпала туда кубики льда. Ступни ломило, но внутри становилось легче и, главное, покойнее на душе.
Вот какое замечательное генеалогическое древо придумала себе Наталья Павловна. В свои русалочьи тайны она посвящала лишь немногих избранных. Сегодня к ней в гости напросился киновед Макар Евлов, наслышанный о её редких способностях к интерпретации снов. Киновед, последние дни живший в постоянном страхе за свою жизнь, упорно искал настоящего толкователя оракула. Он явился минута в минуту, в битловском пиджаке без воротника и с пуговицами под горло, букетом гвоздик, бутылкой шампанского и сливочным тортом. Фараонка терпеть не могла гвоздики и ненавидела сливочные торты, но сыграла радостное изумление так, что киновед Евлов не заметил никакого подвоха или фальши.
После обмена любезностями сели пить чай. Бутылку шампанского, точнее скверного газированного вина, Наталья Павловна прибрала в шкаф. Потом она деликатно отказалась от торта под предлогом сохранения фигуры, но зато умудрилась за разговорами об искусстве впихнуть половину килограммового сливочного торта в Макара. Наконец, когда гость утомил хозяйку искусствоведческими глупостями и принялся сыто отрыгивать, Наталья Павловна искусно завела разговор о цели его визита.
— Видите ли, мадам Ойнас, — начал бодягу Макар, как бы это правильно сказать… Э-э-э… Наслышан я о ваших исключительных способностях в деле толкования…
— Фи, Макар, с чего это вы перешли на официальный тон, — подправила направление исповеди Наталья Павловна.
— Простите, не удержался, — еще больше смутился Евлов.
— Что у вас там, выкладывайте начистоту! — Подбодрила фараонка.
— Видите ли, Наталья Павловна, я никак не могу разобраться со своим оракулом.
— Эка невидаль!
— Ой, не скажите! Оракул даден, а интерпретации-то нет!
— Давайте сюда ваш оракул!
Макар Евлов сделал вид, что извлекает из памяти оракул.
— Постойте! Ах, да! «Не бойся первой ошибки, избегай второй».
— Наталья Павловна сыграла мизансцену «глубокие размышления». В продолжение пяти минут Евлов ерзал на стуле и, наверное, протер бы дырку в стуле или в штанах, если бы фараонка, наконец, не очнулась.
— Тяжелый случай, — тайная русалка заговорила, прикрыв глаза и запрокинув назад голову. — В действительности ошибок больше, чем две.
— Я так и думал! — Воскликнул пораженный Макар.
— Первая ошибка в том, что вы не тот человек, за которого вы себя выдаете. Вы даже не то, чем вы кажетесь.
— Это простительно?
— Да, Макар, это не самая большая ошибка. Человеку позволительно ошибаться относительно самого себя. Если же окружающие видят не то, что есть на самом деле, то они рискуют не увидеть того, что есть в действительности. Это и есть вторая твоя ошибка.
— Простите, Наталья Павловна, а в чём фишка?
— Фишка? — Голос фараонки стал вкрадчивым. — Фишка, Макарушка, в том, что, не увидев тебя таким, какой ты есть на самом деле, окружающие склонны поступать с тобой в соответствии с тем, чем ты им видишься. Ты кого-то очень сильно испугал, и этот кто-то думает, что ты опаснее, чем ты есть на самом деле.
Макар едва не потерял сознание от ужаса. Теперь он окончательно понял, что, солгав Бальтазару Русову, сам подписал себе смертный приговор. Если бы он не домогался ответа у Авессалома Мужова, то не втянул бы с испугу в свои проблемы Русова. Получается, что он сам нажал на спусковой крючок, и теперь остается только ждать финального выстрела.
— Я могу, что-нибудь изменить? — Проблеял ошалевший от ужаса киновед.
— А я почем знаю, — сыграла равнодушие тайная русалка, — ты уж, мил человек, выкручивайся сам. Некогда мне тут критикам сопли вытирать.
— Брюссель требует прекратить эксперимент. Им кажется, что дело зашло слишком далеко. Они боятся возможной огласки.
— Их напугала смерть старого пердуна?
— И это тоже. Эксперимент признан успешным, но его следует незамедлительно свернуть.
— Но мы задействовали столь мощные магические силы, что нейтрализовать их до завершения эксперимента будет слишком сложно.
— Это ваши проблемы. Брюссель недоволен возможной оглаской, это вы понимаете?
— Я-то понимаю, но магистр будет недоволен, ложа может взбунтоваться.
— Брюсселю плевать на вашу ложу. Эксперимент считается прекращённым.
— Это и ваша ложа тоже. Вы наравне со мной несёте ответственность за все негативные последствия.
— Не надо пугать меня. Я защищён иммунитетом. Если эксперимент не прекратится немедленно, то вся ответственность за возможные негативные последствия будет возложена непосредственно на вас.
— Как страшно! Взгляните лучше сюда. Вот статистика смертности русских мужчин в результате минимального сокращения условий для воспроизводства этничности. Это выборка по наиболее активной части населения в трудоспособном и детородном возрасте. Вот, обратите внимание, что от болезней сердца умирает только 23,8 процента, а процент самоубийц уже 25,8. А вот еще: на несчастные случаи приходится 25,2 процента, в то время как на убийства приходится только 7,8 процента. Меня несколько беспокоит низкая смертность от алкоголизма, всего 6,8 процента, но мы сейчас работаем в этом направлении.
— Что из этого следует?
— Эксперимент нельзя сворачивать. Даже если что-то выплывет наружу, это что-то легко будет локализовать.
— Хорошо. Введите меня в курс дела.
— Прежде всего мы добились того, что при достаточно высоком, в сравнении с Россией, уровне жизни ценность самой жизни значительно снизилась. Если уровень самоубийств превысит тридцать процентов, то есть основания предполагать, что процесс воспроизводства русской этничности приобретёт устойчивый негативный характер.
— Как это повлияет на конечный результат?
— Видите ли, мы прогнозируем, что преодоление тридцатипроцентного барьера у русских сыграет роль спускового механизма для автохтонного населения. Давление со стороны инородцев повысится. Столкновение угро-финской культуры с маргинальной балторусской культурой индуцирует аутогеноцид. Любые попытки ассимиляции апофатической русской твари приведут автохтонов к усилению экзистенциальных страхов и чрезвычайной тяги к самоубийствам. Согласно последним исследованиям около 87 процентов автохтонов живут в постоянном страхе перед русскими и при этом испытывают к ним самоубийственное влечение. Депрессия молодежи неизбежно влечет за собой суицидальные позывы в зрелом возрасте. Амбивалентность автохтонов — это отличный крючок. Через три, максимум пять поколений произойдет естественная санация пространства, территория будет очищена почти полностью. При этом никто ничего не заметит, даже Брюссель.
— Что если вместо реакции отторжения в плавильном котле произойдет интеграция?
— Не произойдет. Предки автохтонов пришли сюда из-за Уральских гор. На Среднерусской равнине они разделились на два потока. Основной поток, наиболее валентный, направился через Ближний Восток в Африку, где и почернел. Второй, менее валентный, с веками побелел на Севере Европы. Протоугрофинны были практически лишены возможности перемешиваться с другими расами. В этом их главное достоинство и главный недостаток. Почти восемьсот лет автохтоны вымирали от войн и эпидемий, но не приняли чужой крови. Сегодня они снова вымирают, сознательно отказываясь от чужой крови, но охотно принимая чужие стигматы
— Понятно. Внедрение иеговизма оказалось чрезвычайно плодотворным. А вы уверены, что грязный имплозио уже состоялся?
— Если посмотреть сегодня на питательные почвы и жизненные пространства, на которых пышно разрослись девиации, то сразу станет ясно, что они созданы общественным согласием автохтонов выживать, искажая свою жизнь смирением и приспособленчеством. Коллаборационизмом, если хотите. На бюрократическое насилие они не смогли ответить простым человеческим «нет». Зато инфицировали своих детей фобиями, а те в свою очередь бегут от ужасов жизни прятаться в виртуальном мире. Выживание —это всегда вырождение. Поэтому эмиграция сегодня стала диагнозом, характеризующим массовую психологию молодых автохтонов. Целые слои населения уже давно в глубине души живут где угодно, только не в этой стране. Они не чувствуют себя связанными с тем, что называется устоями и ценностями эстонского общества. Поэтому эксперимент нельзя прекращать, это отбросит нас назад сразу на несколько веков.
— Где гарантия, что не вмешаются германцы со своим наследием предков?
— Полной гарантии, конечно, нет, но определенные меры мы уже предприняли.
— Какие?
— Мы разбавили арийское «наследие» активной семитской кровью.
— Это сработает?
—Это всегда срабатывает. Сработало в 1933 году в Германии, сработает здесь и сейчас.
— Вы рассчитываете на всплеск антисемитизма у автохтонов?
— Сегодня их захлестывает русофобия. Мы предполагаем, что антисемитизм будет хорошим дополнением. Пусть они занимаются сугубо домашними делами под лозунгом «Plats puhtaks!».
— Освободить площадку. М-да…Только безнадежные идиоты расходуют жизненную силу на завоевание безжизненных пространств, когда существуют другие, более благоприятные жизненные пространства. Это аксиома.
— Никто не оспаривает древнюю халдейскую мудрость.
— Вы уверены, что санация пространства будет полной и окончательной? Хлысты? Моравские братья?
— Я уверен, что санация будет вполне удовлетворительной, но убедительных доказательств у меня нет. Есть достаточно точные прогнозы. С братьями достигнуты определенные договоренности. С хлыстами труднее, но братья взяли на себя задачу нейтрализовать христосиков. Мы ориентировали их на сотрудничество с лютеранами.
— Ортодоксы не помешают?
— Следует признать, что с ними есть определенные проблемы. Имущественная стратегия в отношении московских ортодоксов себя не вполне оправдала. Кстати, после раскола мы основательно перетряхнули их кадры, и это принесло определенные результаты, но, на мой взгляд, явно недостаточные. Была предпринята попытка уравновесить ортодоксов сатанистами, однако совершенно неожиданно вмешались баптисты. Мы ищем новое позитивное решение проблемы.
— Хорошо, я понял суть. Как долго продлится эта фаза эксперимента?
— Получив положительные результаты, мы несколько расширили экспериментальную базу.
— Сколько?
— При идеальном раскладе ещё примерно год
— Я могу прикрыть глаза только на два месяца, максимум на три. Срок пошёл.
— Мы не сумеем нейтрализовать остаток привлечённой магии.
— Я же сказал, это ваши проблемы. Канализируйте остаток соседям или передайте всё Vana Pagana.
— Козёл может выйти из-под контроля, вы же знаете, как с ним трудно. Если канализировать остаток соседям, то это может вызвать новую волну экспансии с Востока.
— Ну и что? Вам жалко автохтонов?
— Экспансия может сильно ударить и по нам, если вмешается альянс.
— Когда созреете, тогда и поговорим. А сейчас постарайтесь истратить весь запас привлечённых средств. И помните историю с валунами. Она еще не забылась. Всё, аудиенция закончена.
— Простите, мастер. Еще одна проблема.
— Я слушаю.
— Оракул.
— Ликвидировать, без шума.
______________
<<< Начало ищи здесь
Источник: | Фото взято из оригинала статьи или из открытых источников
29.11.19 | 3585
Михаил Петров
Петрович и список судьбы.
Парадокс Макара Евлова
Первый же утренний телефонный звонок напрочь испортил настроение Петровича. Захлебывающийся от восторга (почему от восторга?) голос Авессалома Мужова сообщил о происшествии с Юджином Попогребским. Откуда Авессалом узнал пикантные подробности шабаша, осталось не прояснённым
— Орал во всё горло: «Козлы идут! Держи русских козлов!» — В восторге вопил астролог. — Так этому гадёнышу и надо! Хрен ему голый, а не партийная карьера!
Петрович выслушал клиента молча и, не прощаясь, повесил трубку. Собственно, скандальные подробности шабаша у Vana Pagana и провал карьеры для расследования интереса никакого не представляли. Интересно было другое: почему Попогребский остался в живых? Над этим стоило поразмыслить обстоятельно, что Петрович и попытался безуспешно сделать.
Единственным, что приходило ему в голову и имело право именоваться версией, было предположение о том, что случай молодого политика это, выражаясь терминологией Соллафа, некий message. Но кому? От кого? Может быть, от таинственных халдеев? Что за бред про каких-то русских козлов? «Козлы идут!» Куда идут? Откуда идут? Зачем идут? Что, если это предупреждение? Кому? В надежде найти ответ на свой вопрос, Петрович достал пластиковую папку с оригиналом списка и в который раз уже принялся его изучать.
«Что мы имеем с гуся? Политолог Эвелина Ястребинская скончалась от сердечного приступа в переходе между старым и новым домами Радио. Человек, хотя и вовлеченный в информационные войны, но в быту совершенно безобидный. Эвелина всю жизнь специализировалась на контрпропаганде. Петрович помнил её чудовищные по своей «объективности» обзоры международных событий ещё с далеких советских времен. В новой жизни дамочка безоговорочно стала на сторону нового отечества, подписав с ним договор, но не кровью же! Профессиональное отсутствие объективности ещё не повод для сердечного приступа. Зачем её имя вписано в этот скорбный список?
Зачем в список попали телезвезды Влад и Аркашка — два клоуна? От них нет никакой пользы, но и вреда почти что никакого. Продвинутые интеграсты, один говорит на английском языке, другой — на государственном. Друг друга дополняют и в личной, и в публичной жизни. Аркашка — трепло, балагур, рыжий коверный клоун, Влад — умница, энциклопедист, тонко организованная чувствительная натура. Оба — образец выбравших свободу во всём, включая любовь и секс, но свято хранивших семейную верность. Кто выбрал для них столь страшную смерть в дешёвой таиландской гостинице?
А Маркин? Интеллигент Моисей Маркин, кому помешал? Никто же не верил в этот издательский треп про гладиаторов, от чьи хстатей министры будут дрожать! Какие министры? Господи! Какие министры? Кто он был без лавочки — нуль без палочки! Вот кто! А туда же: министры будут дрожать! Кто впихнул этого хвастуна, эту картонную дурилку в список на уничтожение? Как смогли дотянуться до него в московской гостинице?
А как дотянулись до европарламентария Куно Хламма в брюссельской подземке? Ладно, он полный придурок, но уехав в Бельгию на четыре года, он перестал быть политической фигурой дома. Кому, какому халдею помешал Хламм? Может быть, товарищам по партии? Не исключено, конечно, но Хамм был уже в таком возрасте, когда не представлял для молодых товарищей по партии серьезного препятствия в карьерном росте.
Кому помешал этот сумасшедший проповедник Шлак? Ну, не полиция же его заказала? Может быть, полиция сама подстроила смерть идиота Творожка? Этот клоун давно всем надоел до смерти, но поднимать на него руку? Чушь какая-то! Но вот все они тут, включая двух ничем не примечательных личностей, скончавшихся еще летом. Все и кое-кто еще».
Внезапно Петрович застыл в изумлении. Когда первая оторопь прошла, он достал из папки ксерокопию списка и сравнил её с оригиналом. Ошибки быть не могло, но она была! В ксерокопии отсутствовала фамилия «Евлов», но в общем списке она значилась под двадцатым номером, вписанная тем же цанговым карандашом, хотя и без сопутствующих пометок астролога.
Случай Архелая Стеклова
История Юджина Попогребского, подогретая слухами, нотой протеста и явным бездействием полиции, растревожила общество. Версии плодились десятками, причём далеко не самые оригинальные. Одни были склонны обвинять во всём лавочку, другие — инопланетян, третьи — американцев, четвертые — Кремль, пятые — Космос и лишь самые осведомлённые — козлов. Все версии страдали одним и тем же недостатком, назначая на роль злодея собирательные образы. Вероятно, ближе всего оказались люди верующие, резонно полагавшие, что конкретный исполнитель — это только ширма, а за всеми астрологическими безобразиями стоит известный враг человечества. Эгрегор астрологов, просчитавший последствия массовой паники, воздержался до поры даже от формального допроса Авессалома Мужова и ввел мораторий на составление личных прогнозов. Впрочем, газеты продолжали исправно печатать каждый день благостные прогнозы: Девам — сегодня вам захочется поплавать по волнам своей памяти, Скорпионам — будьте осторожны, сегодня вы можете выложить все свои секреты первому же встречному, Львам — день предоставит вам быть беззаботным и доставит пару-тройку поводов для радости…
Слухи слухами, но каждый, мнивший себя общественно значимой персоной или публичным политиком, озаботился размерами и содержанием мифического списка Чёрного человека. Разгласивший тайну и соединивший между собой несколько загадочных смертей Макар Евлов неожиданно для себя взлетел на пик популярности. Он не вылезал с приёмов и презентаций. Всякий почитал за честь взять его под локоток и поделиться с ним своими сомнениями и подозрениями в надежде, что Макар проболтается. Страшно было оказаться в убийственном списке, но позорно стало быть и вне списка. Вскоре списки начали плодиться. К исходу сентября по рукам ходило не менее десятка разных списков, имевших своими последствиями с полдюжины инфарктов миокарда. Разумеется, каждый список был «подлинным».
На одной из очередных презентаций актёр Архелай Стеклов с трудом оторвал от Евлова продюсера Алевтину Хаапсалу.
— Алевтиночка, деточка, как я рад тебя видеть! А ты не рада? Фу, противная, тебе дороже какой-то Макар, какой-то недоделанный критик, чем я, гений сцены, художник просцениума, режиссер жизни!
Пойманная на модном в обществе тайном интересе к списку Чёрного человека, Алевтина смутилась и попробовала ускользнуть из объятий старого болтуна.
— Куда же ты, постой! Я расскажу тебе, как однажды на ёлке меня пионер подколол. Интересно тебе? Вижу, что интересно, по глазам вижу!
Алевтина растерянно оглянулась, ища с кем бы разделить внимание Архелая Стеклова, но того уже понесло.
— Было это в лохматом году, когда на ёлку Деду Морозу ещё не зазорно было явиться слегка под мухой. Так вот, прихожу я как-то на ёлку в образе, — возвысил голос Архелай, призывая присутствующих обратить на него внимание, – а надо сказать, что образ этот даже на сухую всегда вызывает у детей законное сомнение и даже страх. Ну, колпак там красный, борода из ваты, красный нос картошкой и так далее. Ну, попели там, поплясали и пришла пора раздавать подарки. И вот какой-то шустрый пионер лет пяти загадывает мне загадку «Лохматое — висит, болтается на, хэ называется, что такое?»
Вокруг Стеклова и Хаапсалу образовалась группа любопытствующих.
— И ведь умом понимаю, что подкалывает меня мерзавец. Родители напряглись. Я к Снегурочке за помощью, а та дура сунула голову в мешок с подарками и корчится в экстазе. Ну, делать нечего, и я говорю пионеру: «Трудная у тебя загадка, но я её разгадал. Это хобот у слона!» «Нет, — говорит пионер, – он же не лохматый». «А! — говорю, — понял свою ошибку. Это, детка, хобот у мамонта. У мамонта хобот всегда волосатый». «Нет, — говорит пионер, — какой же хобот между ног?» Чую, чую, что пришла моя смерть, родители мне теперь любого ответа не простят. «Хорошая, — говорю, — твоя загадка, но давай, деточка, замнём её для ясности». «Ты Мороз или кто? — Наседает пионер. — Сомнения меня берут, однако. Отвечай немедля!» Ну, делать нечего, припёр он меня к стенке.
Архелай перевёл дух и заговорщически подмигнул Алевтине, дескать следи за мыслью, сейчас смешно будет. Оба они уже стояли в плотном кольце слушателей.
— Об чём это я? Ах, да! Про пионера. Значит, лохматое, висит между ног и болтается, на хэ называется. «Хвост, — говорю, — деточка, это хвост!» А сам по глазам вижу, что не угадал. Родители захлопали, зашумели одобрительно, а пионер чуть не плачет. «Не буду я с тобой дружить, и подарка мне твоего не надо! — Ревёт пионер уже в голос. — Ты не дед Мороз, ты бяка! Загадку мою простую не угадал!» Конечно, скандал, конечно, ёлка испорчена, детки воют в голос, родители ругаются по чём зря. Горит моя халтурка, синим пламенем горит! Теперь уже родители на меня наседают: «Ну, что вам так трудно было ответить ребенку на его вопрос?» «Нет, — говорю, — не трудно, а сложно. Скажи нам, деточка, что ты имела в виду?»
Архелай с видом победителя обвел слушателей взглядом. Локоть Алевтины затрепетал в его железной хватке.
— Ну, кто скажет мне, что детка имела в виду? Смелее, не стесняйтесь! Ну, госпожа Стульская, вы же поэтесса! Вот вам и хэ в руки!
Стульская зарделась из-под грима, густо покрывавшего щёки с постклимактериальными прыщами.
— Тьфу на вас, Стеклов, с вашими идиотскими розыгрышами! Умнее нчего не придумали?
Публика напряглась, но актёр внезапно переключился со Стульской на Макара Евлова, стоявшего поодаль, но следившего за моноспектаклем.
— Макар! А поди-ка сюда, дорогой! Ты у нас киновед, друг и товарищ всех звёзд российской эстрады. Нам вот знать интересно, а знаешь ли ты ответ на детскую загадку: лохматое, между ног висит-болтается, на хэ называется, но не хобот и не хвост. Что такое?
Евлов разинул рот, не найдя, что ответить актеру.
— Ну, Макар, смелее!
— Макар, – подсказали из толпы, — ты же сегодня держал это в руках или еще не держал? Га-га-га!
Евлов зарделся. Рот он прикрыл и гордо отвернулся, всем своим видом показывая, что не намерен принимать участия в идиотском розыгрыше.
— Вижу, что ты нас игнорируешь, Макар, общество наше тебе не подходит. Рылом мы, значит, не вышли в калашный ряд. Разочаровал ты меня, Макарушка, извините, Евлов! А вот мы сейчас спросим нашу главную собачницу! Ленина батьковна! Постойте, дорогая!
Стеклов потащил Алевтину к Проваловой. За ними охотно потянулись зрители.
— Отстань от меня, дурак! — Взвизгнула госпожа Провалова, когда просекла суть дела. — И шутки у тебя идиотские!
На лице Проваловой выступили бледные пятна. Бюст в довольно рискованном декольте возмущенно заходил ходуном.
— Вот, — наставительно произнес Архелай Стеклов, обращаясь к продюсеру Алевтине Хаапсалу, — художник, как малое дитя, его каждый может обидеть, а особенно другой художник. Ну, так, кто нам скажет, что это такое лохматое между ног на букву хэ болтается?
Развеселившийся народ стал отвечать актеру, но как-то всё больше эвфемизмами: «хрен», «конец», «дрын», «пыпыська», «инструмент» и даже на китайский манер «нефритовый ствол». На лицо Архелая пала тень печали. Он молча, словно соглашаясь со всеми, кивал головой. Когда эвфемизмы иссякли, Архелай сделал правой рукой приглашающий жест.
— И это всё? Иссякли? Вижу, что иссякли! Внимание, а теперь правильный ответ!
Народ задохнулся смехом, предвосхищая правильно угаданное слово. Алевтина попробовала освободиться из стекловской хватки, но безуспешно.
— Я был о вас лучшего мнения, дамы и господа, – печально произнес Архелай, добиваясь тишины и внимания, — я и о себе был лучшего мнения. Но вы превзошли меня в своём цинизме. От этого мне печально. Вот как вы, оказывается, воспитываете своих детей…
Архелай выдержал длинную актерскую паузу. Он упер глаза в потолок, а потом буквально воткнул взгляд в Ленину Провалову.
— Я был о вас лучшего мнения госпожа Провалова. Вы, друг животных, политик, женщина, мать, наконец, и не знаете, что маленькое, волосатое, вечно болтающееся между ног и называющееся на букву хэ, это не «дрын» и не «конец», и не хвостище ободранное, а всего лишь маленький хвостик у маленького котенка!
Архелай плавно увел обмякшую Алевтину Хаапсалу в сторону и предложил ей бокал красного вина. Пригубили молча. Потом Стеклов, не глядя на гостей, утешавших разобидевшуюся Провалову, тихо сказал.
— Видишь, Аля, какие они глупые. Всё ходят вокруг да около, а прямо спросить смелости не хватает. Сегодня они бздят про список Чёрного человека, а завтра будут им похваляться, потому что сегодня быть в нём ещё опасно, а не быть завтра уже позорно.
Актер залпом допил свой бокал и облизнул мокрые губы.
— И ты, Аля, будешь в том списке. Я тебе это обещаю.
— Когда?
— А тогда! — Архелай сосредоточенно почесал указательным пальцем правой руки переносицу под дужкой очков и неопределенно покрутил в воздухе растопыренной пятерней.
Обречённый на смерть
Петрович, не торопясь, спустился с холма Ласнамяги мимо того самого места, где полтора столетия назад стоял лагерем эстонский пророк Мальтсвет. Когда-то здесь был небольшой сахарный заводик, вокруг него и разбили свои шатры эстонские крестьяне, ожидавшие «Белый корабль» свободы. Дорога вывела пенсионера к памятнику броненосцу «Русалка». Острый нос боевого судна уже сотню лет рассекает штормовую балтийскую волну, застывшую на гранитной розе ветров. Освещенный предзакатными лучами солнца ангел осеняет золотым крестом входящий в порт финский круизный лайнер.
К памятнику в городе привыкли все, даже финские туристы. Он больше не воспринимался общественным сознанием, как напоминание о морской катастрофе — самой крупной катастрофе на Балтике, случившейся в мирное время. Впрочем, так было до того дня, пока в 1994 году на линии Таллинн-Стокгольм не утонул паром «Эстония». Памятник броненосцу, точнее фигуру ангела в обиходе давно уже называют «Русалкой». Одна молодая русскоязычная журналистка даже умудрилась назвать бронзового бесполого ангела «железной леди». Случались курьезы и почище. Очень «русское» издательство «Барби Инфо» зарегистрировало изображение памятника в качестве торговой марки. Странно, когда памятник погибшим морякам, по сути своей кенотаф — символическое надгробие используется в качестве торговой марки. Петрович вспомнил, как шарахнулся от плаката с изображением авиалайнера на фоне египетских пирамид и названием турфирмы «Domina Travel», весьма созвучным с русским словом «домовина», обозначающим гроб. «Вот уж действительно гроб на фоне гробов! — Изумился пенсионер. – С юмором ребята!»
От памятника броненосцу «Русалка» Петрович решил двинуться в старинный парк Екатеринталь, называемый на местный манер Кадриоргом, но всего на минуту задержался на набережной. Этой минуты хватило на то, чтобы к нему привязался какой-то важный на вид господин, стриженные под горшок длинные волосы которого трепыхались на ветру. Чёлка прикрывала лоб до половины. Незнакомец был одет вполне по погоде в солидный бежевого цвета плащ. Горло прикрывал белый a’la президентский шарфик.
— Простите, что беспокою вас, — начал разговор мужчина на правильном русском языке, но с заметным эстонским акцентом, — мне показалось, что мы знакомы, и это дало мне повод заговорить первым.
Петрович кивнул, ожидая продолжения. Лицо навязчивого собеседника действительно показалось ему знакомым.
— Вижу, что ошибался, — в голосе незнакомца не было и тени сожаления. — Впрочем, теперь это не так уж и важно. Хотите, пройдемся в сторону порта? Вам по пути?
Петрович утвердительно кивнул головой.
— Вам нравится этот парк, — любезно констатировал попутчик.
— Отнюдь. Не люблю перепаханные кладбища.
— Да, я тоже не очень люблю это место, — согласился незнакомец. — Помните, здесь когда-то стояла сосна, на которой сожгли краснофлотца Никонова?
Петрович угрюмо засопел.
— Впрочем, что это я, конечно, помните. Вы всё, конечно, помните. Здесь даже памятник ему был. Снесли, знаете ли, в первый же год независимости. А вот взгляните на берег моря. Здесь до сих пор видны обломки надгробных памятников. Печальное место, как вы полагаете?
Петрович кивнул головой.
— Знаете откуда эти обломки? Здесь кладбища не было. Это камни с кладбища в Коппеле, ими просто урепили променад. Вам не приходилось задумываться над тем, что отсутствие ясного понимания неизбежности смерти неизбежно приводит к попыткам устранить препятствия к достижению блаженства только в данной жизни?
Сопение Петровича усилилось.
— Нет? Не думали? Я так и предполагал! — Как будто даже обрадовался незнакомец. — Причин смерти бесконечно много, а средств поддержания жизни очень мало. Посмотрите на эту чайку. Завтра она снова будет парить над бухтой, а вы увидите ли её завтра? Услышите ли шум волн? А ведь они будут накатываться на этот берег спустя сто, даже тысячу лет после вашей смерти.
— К чему весь этот разговор? — Петрович уставился на собеседника. — Вы решили меня малость припугнуть?
— Ни, Боже мой! Вы меня неправильно поняли! Я только хотел сказать, что сама возможность проснуться утром уже должна рассматриваться, как большое чудо. Если вы встретите смерть неподготовленным, то в своей новой реинкарнации будете обречены на ещё большие мучения, на ещё большие кошмары и неудобства.
— Я что должен сегодня умереть?
— Нет, умереть должен я.
— Это шутка? – Разозлился Петрович. — Почему объектом для ваших дурацких шуток вы выбрали меня?
— Потому, что у вас правильный список.
— А какое вы имеете к этому отношение?
— Потому, что моё имя тоже есть в этом списке.
— Откуда вы знаете?
— Откуда? — Переспросил незнакомец. — Откуда я это знаю? Я догадался.
— И?
— И? — Не понял собеседник. — Ах, да! Мне был оракул. Мне он поначалу показался странным, но, когда я узнал про список, всё встало на свои места.
— И что вам сказала Пифия? — Проявил интерес Петрович.
— Для камня, брошенного вверх, нет ничего дурного в том, чтобы упасть вниз, как нет ничего хорошего в том, чтобы продолжать полёт.
— Какова интерпретация?
— Моя? – Снова переспросил незнакомец.
— Да, хоть бы и ваша!
— Это очень просто. Я должен упасть вниз, то есть умереть. Это естественно. Я не могу продолжать полет до бесконечности. Я готов… упасть.
— Я могу вам чем-то помочь? — Петровича тяготил этот разговор на перепаханном кладбище.
— Пожалуй, ничем, — печально ответил незнакомец. — Нынешняя астрология ничто против оракула. Я зря искушал судьбу, и вот получил негативную программу, которая должна исполниться помимо моей воли.
— Что же вы хотите от меня?
— Вы должны дать шанс другим приготовиться к смерти. Это ваш долг.
— Я никому ничего не должен, — твёрдо ответил Петрович. — Если я дам им шанс, то начнется паника.
— Как вы жестоки!
— Если человек смертен внезапно, — наставительно произнес пенсионер, — то я не вправе отнять у него эту внезапность. У меня нет такого права и нет такой обязанности.
— Если бы эти парни с телевидения знали свой час, то они смогли бы приготовиться к смерти, — закинул удочку незнакомец. — Конец был бы не таким постыдным. Кто-то лишил их возможности покаяния.
— Так, понятно! — Петрович легко купился на крючок. — Вы знаете причину?
— Она очевидна, — тянул резину незнакомец.
— Ну, не томите!
— Дайте мне слово, что дадите людям из списка их шанс.
— Я же сказал. Не могу! Права такого не имею!
— Тогда почему я должен быть с вами откровенным?
— Почему?! — Взвился Петрович. — Почему?! По кочану! По бестолковке! По вашей тыкве!
— Да потому, Николай Петрович, что есть шанс остановить механизм убийств и спасти хоть кого-то! Вот почему!
— Это точно не в ваших силах.
— Вы так полагаете?
— Я просто знаю, – незнакомец повернулся лицом к воде. — Никакого специального механизма нет. Механизм внутри каждого из нас.
— И?
— Всё дело в чёрных грехах. Вы знаете про чёрные грехи?
Голос незнакомца звучал печально:
— Все грехи человеческие питаются тремя смертельными ядами. Это злоба, страсть и невежество. В основе убийства лежит гнев. Клевета исходит из злобы и невежества. Греховное совокупление питается черной страстью.
— Причём здесь это?
— Притом, — терпеливо разъяснил незнакомец, — что космические законы осуждают половые извращения и неправильные совокупления, противные человеческой природе.
— И? — Вновь проявил нетерпение Петрович. — А эта публикация-то здесь причем?
— Я знаю гостиницу, в которой они умерли. Рядом с гостиницей старинный монастырь.
— Ну, и?
—– И, – эхом откликнулся незнакомец, — в этом монастыре много изображений Будды, много монахов и есть несколько лам. Парни нарушили законы гостеприимства.
— Как нарушили?
— Они неправильно совокуплялись вблизи изваяний Будды и лам. За это были наказаны.
— Кем наказаны? — Напрягся Петрович.
— А никем! Они наказали сами себя. Все наказания мы носим внутри самих себя.
— Постойте-ка! Аркадию был оракул «Здесь Родос, здесь прыгай». — Петрович с трудом перевел дыхание.
Разгадка оракула была где-то рядом, но пенсионер ещё не понял, с какого бока её можно ухватить покрепче. По всему получалось, что оракул под страхом смерти предостерегал Аркашку от неправильного совокупления — прыгай здесь, а не там. Похоже, что незнакомец поднапустил тумана, пользуясь сиюминутной анонимностью и неосведомленностью Петровича в интимной жизни звезд тлеэкрана.
— Вот видите, оказывается, что оракул тоже был, — напомнил о себе незнакомец. — Ну, теперь вы проинформируете людей о содержании списка?
— О чём это вы? — Наморщил лоб Петрович. — О списке?
Теперь незнакомец утвердительно кивнул головой, перейдя на язык жестов.
— Я же вам сказал, что нет. — Петрович был беспощаден.
— Вижу, что вы никак не осмыслили наш разговор. Вы совершаете большой грех, чёрный грех! Вам воздастся по вашим заслугам!
Незнакомец резко покачал головой, от чего его длинные волосы упали на лицо. Он сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Жест красноречивый, но на Петровича он не произвел ровным счётом никакого впечатления.
— Бойтесь кармы!
Петрович утвердительно кивнул головой, дескать уже боюсь.
— Вы дурной человек!
— Уж какой есть, — легко согласился Петрович и вновь кивнул.
— Души этих людей озлобятся и станут вашими врагами в следующей реинкарнации!
— Что из того?
— Из того то, — вскипел незнакомец, путаясь в русских словах, – что вы, дурак такой, не дали им приготовиться к смерти. Не дали им уменьшить количество перевоплощений. А ведь могли!
— Мог, – ещё раз согласился Петрович. — Но информация припоздала.
— Вы себе даже представить не можете, что такое пережить лишнюю реинкарнацию. Особенно, когда душа уже имеет опыт умирания, опыт смерти.
— Что вы предлагаете конкретно?
— Опубликовать список, причём немедленно!
Петрович был готов услышать всё, что угодно, но только не этот бред полоумного философа: «И как он себе это представляет? Опубликуй я список сегодня, завтра же займу его место в психушке. Нашел дурака!» Ни о какой публикации не могло быть и речи, тем более после того, как утром в списке обнаружилось ещё одно — новое — имя. У Петровича не хватило духу встретиться с Макаром Евловым, а вот встречаться с Бальтазаром Русовым вообще не было никакого желания. Тем не менее он отдавал себе отчёт в том, что разговора с Русовым при его бешеной активности избежать не удастся.
— Я вам очень сочувствую, — Петрович виновато развел руками так, чтобы стали видны пустые ладони, — но уверяю вас, что теперь список не увидит никто. Я принял меры.
Незнакомец сделал поворот через левое плечо и, не прощаясь, прямо по газону зашагал вглубь парка.
Василий Уванищев
Василий Сергеевич Уванищев был самым знатным русским политиком в Эстонии. Когда-то он из комсомола и совпартшколы прямо в дырявых носках шагнул в большую политику. В большой политике он первым делом попал на содержание к отцу и сыну Гатовым, владевшим издательским бизнесом. Гатовы развратили Уванищева легкими деньгами, незаслуженной политической славой, безответственностью и пожизненным лишением права принимать решения самостоятельно. После того, как у подъезда дома младшего Гатова застрелили прямо в машине, Уванищев пожалел только о деньгах. В очень узком кругу близких друзей Василий Сергеевич даже позволил себе реплику типа «Туда ему и дорога!» или «Собаке собачья смерть!» Старшему Гатову, конечно же, донесли о шалостях подопечного, но старик был просто придавлен внезапно свалившейся на него гибелью сына. И ведь нельзя сказать, чтобы убийство приблатненного молодого делаша было такой уж неожиданностью, но старик хорохорился, обещал найти убийцу. На деле он точно знал, что сына приговорил сходняк, и киллера сходняк ему не отдаст. Старший Гатов не знал только одного, что долги сына перейдут на него. Не пройдет и года, как его убьют из дамского пистолетика, ещё пригодного для самообороны, но совершенно не пригодного для заказного убийства. Киллер точно знал, что сможет выстрелить Гатову в голову почти в упор.
Со смертью старшего Гатова Уванищев приобрел полную свободу, которой он уже не мог и не хотел распоряжаться лично. Когда-то по наущению старика Гатова, интриговавшего одновременно с лавочкой и с партией власти, Василий Сергеевич замахнулся на создание вполне оригинальной националистической идеологии. На деньги эстонских националистов он создал еще одну русскую партию, которая стала претендовать на исключительность выражения интересов особой группы населения — балтийских русских. Изобретение, хотя и не плещущее новизной и оригинальностью, но позволявшее при соблюдении баланса интересов плавать на поверхности большой политики без риска утонуть в собственном дерьме. Симпатичная усатая мордашка, академические очки, задорная косая чёлка вкупе с простой русской фамилией трижды привели Уванищева в парламент и дважды в столичное горсобрание.
Перед смертью Гатова Вася Уванищев умудрился крепко поссориться с партнером Гатова по издательскому бизнесу Геной Мелконяном. В кулуарах горсобрания Мелконян неуважительно отозвался об Уванищеве и пообещал размазать его по столу. Не то, чтобы Уванищев сильно испугался угроз Мелконяна, но решил извлечь из происшествия выгоду по полной программе. Первым делом Василий Сергеевич сообщил об угрозе в прессу, причем только в эстоноязычную, чем еще больше разозлил обидчика. О происшествии заговорили, и однажды Уванищев прочел в конкурирующей газете фельетон «Продукт метаболизма как аргумент в политическом споре»:
«Рассказывают, что в городском собрании один русский депутат оскорбил словом другого депутата. Будто бы первый депутат всячески ругал второго, а потом назвал его «kusok govna» и даже обещал ему в качестве такового «razmazat» по столу. Второй депутат накатал на первого донос в лавочку, в котором утверждает, что эвфемизм «razmazat» означает на бандитском жаргоне «убить». На досуге я пересмотрел доступные мне словари, но эвфемизма «razmazat» в них не нашел: отправить в штаб к Духонину, шлепнуть, хлопнуть, прислонить к стенке, отправить в расход, помножить на нуль, разменять, замочить, одеть в деревянный макинтош и тому подобное. Термин «razmazat» означает равномерно или не очень распределить по поверхности нечто не очень твердое или его часть — «kusok». Вероятно, обиженный депутат оскорбился, что его обозвали только частью целого, хотя в данном случае часть отлично сохраняет все свойства целого, даже самые специфические».
Стервец ударил в самое больное место — по самолюбию политика. Уванищев развил бурную деятельность, но не для того, чтобы посчитаться с обидчиком Мелконяном, но чтобы разобраться с ненавистным щелкопером Сидоровым. Когда «kusok govna» несколько позабылся, Василий Сергеевич добился увольнения журналиста, причем сделал это чужими руками, можно сказать, почти чисто. После убийства старшего Гатова представился удобный случай посчитаться и с Мелконяном, перекупившим акции издательского дома. При помощи искусных политических манипуляций Уванищев подсадил Гену Мелконяна на нары ровно на 30 суток по подозрению в организации убийства старшего Гатова.
Пока Мелконян отсиживался на нарах, Василий Сергеевич переметнулся от одной партии власти к другой. Произошло это при забавных обстоятельствах. На очередном съезде своей партии Уванищев двинул идею о том, что национальные партии себя исчерпали и предложил влиться в одну из эстонских партий, после чего его боевой заместитель, потомок саратовских немцев, а ныне ярый русский националист Петер Эйнгорн устроил партийный переворот. В результате переворота новые хозяева получили не всю партию целиком, а только её часть — «kusok» и два десятка прилипших к нему двуязычных функционеров. Вскоре из партии вылетел и сам Эйнгорн, которому не простили партийного переворота и программной речи в качестве нового лидера партии — речи, явственно отдающей неонацистскими настроениями. Так оно было или не совсем так, доподлинно не известно, только кончилось тем, что несостоявшегося балторусского фюрера сослали отправлять синекуру, изобретя для него должность сменного директора дома-музея одного из российских императоров.
Все эти политические перипетии, конечно же, были связаны с многочисленными переживаниями, и Вася Уванищев слег с обострением язвы желудка и подозрением на мочекаменную болезнь. Полгода видный русский политик провел в борьбе за собственное здоровье. Когда положительный результат был уже на лицо, в Пскове убили Мелконяна. Заклятого врага Уванищева расстреляли из автомата Калашникова возле собственной машины. Василий Сергеевич испугался по-настоящему, не без причин предполагая, что убийство Гены Мелконяна связано с убийствами его бывших хозяев Гатовых. На смену обострению язвы желудка пришла спровоцированная страхом депрессия. Попросту говоря, Василий Сергеевич струсил. Он перестал появляться в публичных местах. Жену просил подгонять автомашину со стоянки прямо к подъезду дома. Даже в коридорах парламента Уванищев перестал чувствовать себя в безопасности и в общественный депутатский сортир входил с опаской. Жизнь превратилась в ежедневный кошмар. Днем политику везде мерещились наемные убийцы, ночью в глазах стояли «кровавые мальчики» царя Бориса — отец и сын Гатовы.
Однажды в середине сентября Уванищеву приснился сон, будто бы он в вышитой русской косоворотке сидит в милицейском (!) околотке в ожидании расстрела. Дежурный отнимает у него наборный кожаный поясок со шнурами и кистями: «Не положено!» Ждать приходится долго. Наконец, приходит мент, которому поручено привести приговор в исполнение. Мент приставляет ко лбу обливающегося холодным потом Василия Сергеевича табельное оружие — пистолет Макарова и спрашивает: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?» Уванищев хочет крикнуть во всё горло «Нет!!!», но не может и рта раскрыть. Челюсти свело судорогой. Он хочет отрицательно покачать головой. Приставленный ко лбу ПМ парализует не только волю, но и мышцы тела. Мент хохочет и дразнится: «Что, Дездемона, обосрался со страху? Не дрейфь — мурруме, как говорится, ляби! Прорвемся!» Расплывшийся в близоруких глазах указательный палец медленно нажимает на спусковой крючок. Вместо выстрела раздается сухой щелчок. Мент заразительно хохочет во всё свое поганое ментовское горло: «Во, бля! Да ты везучий, Василий Сергеевич! Чтобы у меня да осечка? Вижу, что молился! В рай попадешь! Хочешь в рай? Вижу, что хочешь! А знаешь, какие там гурии? Дед Мороз без всякой виагры стоит, как приговорённый!» Менту подают другой пистолет, по виду иностранного производства — может быть, Beretta или Glock. У пистолета блестящая никелированная рамка и ужасающих размеров диаметр ствола. Кажется, что взрослый человек может засунуть в него не только что мизинец на руке, а даже большой палец ноги. Оружейник разъясняет: «Пули разрывные, но нужно всадить одну за другой так, чтобы жидкости смешались». «Какие такие жидкости?» — недоумевает Уванищев, а ужасный ствол между тем снова упирается ему в лоб точно в районе третьего глаза. Глаз хочет вскрыться, но ствол мешает. Внутренним зрением третьего глаза Уванищев отчетливо видит, как взаимодействуют между собой детали спускового механизма, затвора и бойка пистолета. Вот патрон и пуля — они уже в канале ствола. Курок медленно отходит назад и, срываясь, внезапно ударяет по бойку. Рабочий конец бойка ударяет по капсюлю, воспламеняя запал. От запала загорается пороховой заряд патрона, выталкивающий пулю в канал ствола. Пуля, раскручиваясь по спирали, начинает медленное движение по стволу. В это время затворная рамка движется назад, подхватывая эжектором стреляную гильзу. В тот момент, когда пуля, наконец-то, покидает канал ствола, рамка начинает возвращаться в исходное положение, захватывая из магазина очередной патрон. Пуля легко проламывает лобную часть черепа и углубляется в третий глаз. По ушам ударяет звук выстрела, многократно усиленный сводами черепной коробки, резонирующий от непосредственного соприкосновения со стволом. Вырвавшееся из огромного ствола пламя опаляет кожу вокруг входного отверстия и слегка прихватывает косую чёлку. В мозгу вспыхивает сверхновая звезда, поглощая мусор из окружающего пространства. Пуля ударяется в заднюю часть черепа, а в это время курок снова ударяет по бойку. Новая пуля устремляется в канал ствола, пронизывает лоб и ударяет в первую пулю, заметно потерявшую кинетическую энергию. Соединившись, обе пули выламывают заднюю стенку черепа. Вспыхивает еще одна сверхновая и наступает внезапная темнота. Пули ударяют в кирпичную стенку позади головы и рикошетом, навстречу мозгам влетают назад в черепную коробку. Гаснущее сознание ловит последние слова палача: «…емонефиздец…», но самому Уванищеву уже всё равно. Ужас иссяк. Перед ним длинный темный коридор. Впереди мерцает слабый свет. Где свет, там и счастье. Уванищев страстно желает счастья, но перед ним возникает образ Пифии: «Помни оракул!» Конечно! Он помнит свой оракул: «В чертоге двух Истин сердце настоящего египтянина не должно перевесить на весах перо птицы Маат». Тень, похожая на облако, заслоняет свет в конце тоннеля. «Дай мне твоё сердце, египтянин!» – повелительно говорит тень. «Я не египтянин! Я балторусс!» – возражает Уванищев. «Неправда, ты — египтянин!» «Нет!!! Я русский!» «А, по-моему, ты — дерьмо, — настаивает тень. — Mene, mene, tekel… Сердце твое взвешено вместе с дерьмом и найдено тяжелее пера. Ты не заслуживаешь нирваны. Тебя ждет новая реинкарнация!» «Я не хочу обратно!» «Вот твой приговор: в следующих пяти перевоплощениях ты будешь последним эстонцем!» «Не бу-у-у-у…»
В этом месте Уванищев проснулся. Жена сидела на постели и с ужасом смотрела на него. Уванищев хотел сказать ей: «Чего уставилась, дура?!» Вместо этого он слабым голосом попросил принести стакан воды и упаковку с таблетками успокоительного средства.
Вечером ему почему-то не хотелось уходить из парламента и ехать домой. Уванищев искал себе дело и не находил ничего. Все дела давно были запущены до такого состояния, что невозможно было заняться ни одним из них. Кафе опустело, опустела и автомобильная стоянка. Впервые за последние десять лет Василий Сергеевич ощутил себя по-настоящему русским. Ему хотелось пить водку стаканом, рыдать в чью-нибудь жилетку и пьяно жаловаться на свою безобразную судьбу, не определившую ему четко выраженной национальной идентификации. Холодные эстонцы равнодушно прощались и уезжали на своих холеных автомобильчиках. Им не было никакого дела до последнего русского политика, продавшего душу дьяволу, чтобы стать последним эстонцем.
Наконец, Уванищев решился ехать домой. Двигатель не захотел запускаться с первой попытки, долго чихал и не отзывался на педаль газа. На исходе мощности аккумулятора он запустился, но работал неуверенно, троил что ли? Чтобы не дать двигателю заглохнуть, Василий Сергеевич втопил педаль газа в пол. Двигатель фордика — последнего подарка Гатовых — взревел, и машина вырулила со стоянки на дорогу, ведущую с холма к светофору у церкви и музея двух оккупаций. На спуске Уванищев отпустил педаль газа, но её заклинило, и двигатель уже ревел на предельных оборотах. Теряя драгоценные доли секунды, он попытался выдернуть рычаг переключения скоростей в нейтральное положение, но отказало сцепление. Тогда он выжал до пола педаль тормоза. Педаль провалилась без всякого усилия, а машина уже набрала приличную скорость, вылетая на перекресток прямо под красный сигнал светофора.
Последнее, что увидел Уванищев, был правый бок тяжёлой старенькой модели «Вольво». Боли он не почувствовал, потому что в следующее мгновение, ломая ребра, ударился грудью о рулевое колесо, проломил головой лобовое стекло и, скользнув по крыше «Вольво» перелетел на другую сторону дороги, где его голова ударилась о высокий бордюрный камень. Гася инерцию тела, хрустнули кости черепа и шейные позвонки.
Тайная русалка
Наталья Павловна Ойнас была русалкой, точнее тайной русалкой. Тайные русалки не имеют ничего общего с русалками речными и озерными. Речная русалка обыкновенно представляет собой отвратительное существо с признаками женского пола, полурыбу-получеловека. В действительности эта разновидность нежити пола не имеет как такового, потому что не размножается ни в природе, ни в искусственных условиях. У речной русалки нет рыбьего хвоста и чешуи. Это женоподобное существо фигурой своей напоминает пышнотелых рубенсовских красавиц с той только разницей, что русалка имеет тощие отвислые груди, которые при ходьбе по земле она для удобства закидывает за спину. Кожа у неё бледная, прозрачная. Косматые фиолетовые волосы русалки всегда пахнут болотом. Русалка может жить и в реке, и в озере, и в болоте, но её легко можно встретить в поле или в лесу. Речные и полевые русалки отличаются скверным нравом и странными выходками. Лесные и болотные русалки специализируются на мороках. Считается, что если человек встретил в лесу морок самого себя, то это признак скорой смерти. Озерная русалка любит на утренней зорьке играть с зеркалом. Заглядишься на свое отражение в воде, жди неприятностей от русалки. Если в лесу или в поле услышишь песню русалки, то обязательно сойдешь с ума. Некоторые исследователи полагают, что русалками становятся невесты, умершие накануне свадьбы, молодые утопленницы и даже приспанные дети. Другие вполне резонно полагают, что русалки — это просто разновидность демона-суккуба, охотящегося за мужским семенем.
Наталья Павловна была русалкой-фараонкой. Свой род она вела от одного из военных начальников фараона Рамзеса Великого, который участвовал в погоне за иудеями, бежавшими из египетского пленения, и утонул в водах Красного моря. Наталья Павловна гордилась тем, что её предок был знаком с самим Моисеем. Фараоны и фараонки никогда не смешивались с бесплодными водяными и полевыми русалками и вообще держались от них особняком.
Наталья Павловна унаследовала от своей прабабушки склонность к лицедейству и любовь к театру. Она блистала на провинциальной таллиннской сцене до самой пенсии. Надо сказать, что сцена много потеряла с её уходом.
Бывшая актриса Наталья Павловна не любила воду, что само по себе довольно странно для фараонки. Несколько поколений её теплолюбивых предков были вынуждены провести почти тысячу лет в северных морях. Когда появилась возможность выбраться на берег и переселиться в теплые места, предки актрисы покинули море навсегда. Тем не менее, спустя столько поколений тело фараонки иногда требовало воды и холода. В такие дни она наливала в таз воды и сыпала туда кубики льда. Ступни ломило, но внутри становилось легче и, главное, покойнее на душе.
Вот какое замечательное генеалогическое древо придумала себе Наталья Павловна. В свои русалочьи тайны она посвящала лишь немногих избранных. Сегодня к ней в гости напросился киновед Макар Евлов, наслышанный о её редких способностях к интерпретации снов. Киновед, последние дни живший в постоянном страхе за свою жизнь, упорно искал настоящего толкователя оракула. Он явился минута в минуту, в битловском пиджаке без воротника и с пуговицами под горло, букетом гвоздик, бутылкой шампанского и сливочным тортом. Фараонка терпеть не могла гвоздики и ненавидела сливочные торты, но сыграла радостное изумление так, что киновед Евлов не заметил никакого подвоха или фальши.
После обмена любезностями сели пить чай. Бутылку шампанского, точнее скверного газированного вина, Наталья Павловна прибрала в шкаф. Потом она деликатно отказалась от торта под предлогом сохранения фигуры, но зато умудрилась за разговорами об искусстве впихнуть половину килограммового сливочного торта в Макара. Наконец, когда гость утомил хозяйку искусствоведческими глупостями и принялся сыто отрыгивать, Наталья Павловна искусно завела разговор о цели его визита.
— Видите ли, мадам Ойнас, — начал бодягу Макар, как бы это правильно сказать… Э-э-э… Наслышан я о ваших исключительных способностях в деле толкования…
— Фи, Макар, с чего это вы перешли на официальный тон, — подправила направление исповеди Наталья Павловна.
— Простите, не удержался, — еще больше смутился Евлов.
— Что у вас там, выкладывайте начистоту! — Подбодрила фараонка.
— Видите ли, Наталья Павловна, я никак не могу разобраться со своим оракулом.
— Эка невидаль!
— Ой, не скажите! Оракул даден, а интерпретации-то нет!
— Давайте сюда ваш оракул!
Макар Евлов сделал вид, что извлекает из памяти оракул.
— Постойте! Ах, да! «Не бойся первой ошибки, избегай второй».
— Наталья Павловна сыграла мизансцену «глубокие размышления». В продолжение пяти минут Евлов ерзал на стуле и, наверное, протер бы дырку в стуле или в штанах, если бы фараонка, наконец, не очнулась.
— Тяжелый случай, — тайная русалка заговорила, прикрыв глаза и запрокинув назад голову. — В действительности ошибок больше, чем две.
— Я так и думал! — Воскликнул пораженный Макар.
— Первая ошибка в том, что вы не тот человек, за которого вы себя выдаете. Вы даже не то, чем вы кажетесь.
— Это простительно?
— Да, Макар, это не самая большая ошибка. Человеку позволительно ошибаться относительно самого себя. Если же окружающие видят не то, что есть на самом деле, то они рискуют не увидеть того, что есть в действительности. Это и есть вторая твоя ошибка.
— Простите, Наталья Павловна, а в чём фишка?
— Фишка? — Голос фараонки стал вкрадчивым. — Фишка, Макарушка, в том, что, не увидев тебя таким, какой ты есть на самом деле, окружающие склонны поступать с тобой в соответствии с тем, чем ты им видишься. Ты кого-то очень сильно испугал, и этот кто-то думает, что ты опаснее, чем ты есть на самом деле.
Макар едва не потерял сознание от ужаса. Теперь он окончательно понял, что, солгав Бальтазару Русову, сам подписал себе смертный приговор. Если бы он не домогался ответа у Авессалома Мужова, то не втянул бы с испугу в свои проблемы Русова. Получается, что он сам нажал на спусковой крючок, и теперь остается только ждать финального выстрела.
— Я могу, что-нибудь изменить? — Проблеял ошалевший от ужаса киновед.
— А я почем знаю, — сыграла равнодушие тайная русалка, — ты уж, мил человек, выкручивайся сам. Некогда мне тут критикам сопли вытирать.
Все демоны ночи
— Брюссель требует прекратить эксперимент. Им кажется, что дело зашло слишком далеко. Они боятся возможной огласки.
— Их напугала смерть старого пердуна?
— И это тоже. Эксперимент признан успешным, но его следует незамедлительно свернуть.
— Но мы задействовали столь мощные магические силы, что нейтрализовать их до завершения эксперимента будет слишком сложно.
— Это ваши проблемы. Брюссель недоволен возможной оглаской, это вы понимаете?
— Я-то понимаю, но магистр будет недоволен, ложа может взбунтоваться.
— Брюсселю плевать на вашу ложу. Эксперимент считается прекращённым.
— Это и ваша ложа тоже. Вы наравне со мной несёте ответственность за все негативные последствия.
— Не надо пугать меня. Я защищён иммунитетом. Если эксперимент не прекратится немедленно, то вся ответственность за возможные негативные последствия будет возложена непосредственно на вас.
— Как страшно! Взгляните лучше сюда. Вот статистика смертности русских мужчин в результате минимального сокращения условий для воспроизводства этничности. Это выборка по наиболее активной части населения в трудоспособном и детородном возрасте. Вот, обратите внимание, что от болезней сердца умирает только 23,8 процента, а процент самоубийц уже 25,8. А вот еще: на несчастные случаи приходится 25,2 процента, в то время как на убийства приходится только 7,8 процента. Меня несколько беспокоит низкая смертность от алкоголизма, всего 6,8 процента, но мы сейчас работаем в этом направлении.
— Что из этого следует?
— Эксперимент нельзя сворачивать. Даже если что-то выплывет наружу, это что-то легко будет локализовать.
— Хорошо. Введите меня в курс дела.
— Прежде всего мы добились того, что при достаточно высоком, в сравнении с Россией, уровне жизни ценность самой жизни значительно снизилась. Если уровень самоубийств превысит тридцать процентов, то есть основания предполагать, что процесс воспроизводства русской этничности приобретёт устойчивый негативный характер.
— Как это повлияет на конечный результат?
— Видите ли, мы прогнозируем, что преодоление тридцатипроцентного барьера у русских сыграет роль спускового механизма для автохтонного населения. Давление со стороны инородцев повысится. Столкновение угро-финской культуры с маргинальной балторусской культурой индуцирует аутогеноцид. Любые попытки ассимиляции апофатической русской твари приведут автохтонов к усилению экзистенциальных страхов и чрезвычайной тяги к самоубийствам. Согласно последним исследованиям около 87 процентов автохтонов живут в постоянном страхе перед русскими и при этом испытывают к ним самоубийственное влечение. Депрессия молодежи неизбежно влечет за собой суицидальные позывы в зрелом возрасте. Амбивалентность автохтонов — это отличный крючок. Через три, максимум пять поколений произойдет естественная санация пространства, территория будет очищена почти полностью. При этом никто ничего не заметит, даже Брюссель.
— Что если вместо реакции отторжения в плавильном котле произойдет интеграция?
— Не произойдет. Предки автохтонов пришли сюда из-за Уральских гор. На Среднерусской равнине они разделились на два потока. Основной поток, наиболее валентный, направился через Ближний Восток в Африку, где и почернел. Второй, менее валентный, с веками побелел на Севере Европы. Протоугрофинны были практически лишены возможности перемешиваться с другими расами. В этом их главное достоинство и главный недостаток. Почти восемьсот лет автохтоны вымирали от войн и эпидемий, но не приняли чужой крови. Сегодня они снова вымирают, сознательно отказываясь от чужой крови, но охотно принимая чужие стигматы
— Понятно. Внедрение иеговизма оказалось чрезвычайно плодотворным. А вы уверены, что грязный имплозио уже состоялся?
— Если посмотреть сегодня на питательные почвы и жизненные пространства, на которых пышно разрослись девиации, то сразу станет ясно, что они созданы общественным согласием автохтонов выживать, искажая свою жизнь смирением и приспособленчеством. Коллаборационизмом, если хотите. На бюрократическое насилие они не смогли ответить простым человеческим «нет». Зато инфицировали своих детей фобиями, а те в свою очередь бегут от ужасов жизни прятаться в виртуальном мире. Выживание —это всегда вырождение. Поэтому эмиграция сегодня стала диагнозом, характеризующим массовую психологию молодых автохтонов. Целые слои населения уже давно в глубине души живут где угодно, только не в этой стране. Они не чувствуют себя связанными с тем, что называется устоями и ценностями эстонского общества. Поэтому эксперимент нельзя прекращать, это отбросит нас назад сразу на несколько веков.
— Где гарантия, что не вмешаются германцы со своим наследием предков?
— Полной гарантии, конечно, нет, но определенные меры мы уже предприняли.
— Какие?
— Мы разбавили арийское «наследие» активной семитской кровью.
— Это сработает?
—Это всегда срабатывает. Сработало в 1933 году в Германии, сработает здесь и сейчас.
— Вы рассчитываете на всплеск антисемитизма у автохтонов?
— Сегодня их захлестывает русофобия. Мы предполагаем, что антисемитизм будет хорошим дополнением. Пусть они занимаются сугубо домашними делами под лозунгом «Plats puhtaks!».
— Освободить площадку. М-да…Только безнадежные идиоты расходуют жизненную силу на завоевание безжизненных пространств, когда существуют другие, более благоприятные жизненные пространства. Это аксиома.
— Никто не оспаривает древнюю халдейскую мудрость.
— Вы уверены, что санация пространства будет полной и окончательной? Хлысты? Моравские братья?
— Я уверен, что санация будет вполне удовлетворительной, но убедительных доказательств у меня нет. Есть достаточно точные прогнозы. С братьями достигнуты определенные договоренности. С хлыстами труднее, но братья взяли на себя задачу нейтрализовать христосиков. Мы ориентировали их на сотрудничество с лютеранами.
— Ортодоксы не помешают?
— Следует признать, что с ними есть определенные проблемы. Имущественная стратегия в отношении московских ортодоксов себя не вполне оправдала. Кстати, после раскола мы основательно перетряхнули их кадры, и это принесло определенные результаты, но, на мой взгляд, явно недостаточные. Была предпринята попытка уравновесить ортодоксов сатанистами, однако совершенно неожиданно вмешались баптисты. Мы ищем новое позитивное решение проблемы.
— Хорошо, я понял суть. Как долго продлится эта фаза эксперимента?
— Получив положительные результаты, мы несколько расширили экспериментальную базу.
— Сколько?
— При идеальном раскладе ещё примерно год
— Я могу прикрыть глаза только на два месяца, максимум на три. Срок пошёл.
— Мы не сумеем нейтрализовать остаток привлечённой магии.
— Я же сказал, это ваши проблемы. Канализируйте остаток соседям или передайте всё Vana Pagana.
— Козёл может выйти из-под контроля, вы же знаете, как с ним трудно. Если канализировать остаток соседям, то это может вызвать новую волну экспансии с Востока.
— Ну и что? Вам жалко автохтонов?
— Экспансия может сильно ударить и по нам, если вмешается альянс.
— Когда созреете, тогда и поговорим. А сейчас постарайтесь истратить весь запас привлечённых средств. И помните историю с валунами. Она еще не забылась. Всё, аудиенция закончена.
— Простите, мастер. Еще одна проблема.
— Я слушаю.
— Оракул.
— Ликвидировать, без шума.
______________
<<< Начало ищи здесь
Последние новости
США прекратили поставки части вооружений Киеву
03.07.25 12
Президент Чехии один из самых преданных союзников Украины. «После выборов я не гарантирую военных поставок».
03.07.25 13
Фирма Metaprint, известная по скандалу с мужем Каи Каллас, заработала 10 млн чистой прибыли
03.07.25 13
Германия ужесточила меры для борьбы с "теневым флотом" РФ: все танкеры обязаны иметь страховку
02.07.25 27
