Русское Информационное Поле

Stonehenge. 5
Источник: | Фото взято из оригинала статьи или из открытых источников
01.03.20 | 8786

---

---

   
Согласно древней китайской мудрости, если хочешь сделать дело так, как надо, то делать надо самому. Хозяин давно притёр ключик к подвальчику вдовы мастера Энке, но не к тому, в котором хранились его замечательные фонари, а к тому, в котором хранился всякий домашний хлам. И выбросить, который жалко, и хранить долгие годы невмоготу. По левой стороне ночь за ночью хозяин расчистил узкий проход к задней стене подвала. Пришлось изрядно потрудиться, чтобы вынуть из древнего очага, накопленный запасливым мастером Энке мусор, из которого он создавал свои шедевры. Средневековый очаг был достаточно ёмким, чтобы в него можно было поместить человеческое тело, но последние лет двести им по прямому назначению не пользовались. Если бы не намётанный глаз хозяина, очаг остался бы невостребованным ещё лет сто, не меньше. Теперь ему предстояло сыграть решающую роль в судьбе целого государства.

Приглядываясь к стенам в кафе у доминиканского монастыря, Хозяин обнаружил в любимом углу Соллафа небольшую выпуклость, скрывавшую древний дымоход. Он-то и привёл Хозяина в подвал вдовицы Энке. Персональный столик Соллафа располагался точно над очагом в бывшем монастырском подвале.

Постепенно сложился план ликвидации путающегося под ногами мудреца, вместе со всеми его дружками. По городу гуляет много взрывчатки, а это значит, что где-то должен же быть уголок, в котором она хранится. Учитывая толщину плитняковых стен, для направленного взрыва понадобится не меньше двух, а то и трёх килограммов в тротиловом эквиваленте. Мощная современная взрывчатка не годится, поэтому придётся найти фугасы времён войны.

Рассудив, что неразорвавшийся снаряд вполне мог застрять в дымоходе, Хозяин прежде всего реализовал эту идею. Снаряд он заклинил чуть выше уровня пола в кафешке, таким образом, чтобы энергия взрыва через тонкую стену дымохода выплеснулась в зал. Ещё четыре почти таких же снаряда он замотал в старое тряпье и сложил у задней стены очага. Теперь следовало придать складу взрывчатых веществ достоверность. Несколько ночей подряд он таскал в подвал ржавые автоматы и каски, гранаты и неразорвавшиеся мины. Взрывом склад разметает по подвалу, поэтому будут важны мелкие детали — не сдетонировавшие гранаты, ружейные патроны в эмалированном ведре, детали старого окопного оружия.

Взрыв должен выглядеть как несчастный случай. Некто хранит в подвале боеприпасы времён Второй мировой войны. Он приходит, чтобы пополнить запас новыми приобретениями, начинает выкручивать взрыватель из гранаты, и … ба-бах! Откуда ему было знать про снаряд в дымоходе? Хозяин склада погибает от своих игрушек в подвале, от снаряда в дымоходе погибнет несколько случайных посетителей кафе. Никому и в голову не придёт связать взрыв подпольного склада с покушением на какого-то там Соллафа. Чисто, всё будет чисто. А, чтобы ещё больше запутать дело, хозяин решил подсунуть в подвал и самого «взрывника». Поиски кандидата на эту роль неожиданно оказались проблемой. Бомжей, конечно, хоть отбавляй, но они не собирают таких дорогих коллекций. Тело бомжа после взрыва легко будет опознать, не в смысле личности, а в смысле образа жизни. Поэтому на роль взрывника годился только упитанный и ухоженный, хорошо одетый мужчина, с деньгами в бумажнике, которого ещё надо тихо заманить в подвал, надо, чтобы он сам пошёл, пошёл с интересом, пошёл в кураже. Вот тогда, он станет настоящим «взрывником», а не куклой.

Выход был найден блестящий. Для встречи с Петром Петровичем и Иваном Ивановичем Хозяин избрал небольшой корейский ресторанчик на задворках автовокзала. Ресторанчик расположен поблизости от кладбища, поэтому в будние дни в нём устраивают поминки. Ситуация идеальная: никаких постоянных клиентов, только случайные посетители, к тому же занятые своим горем. Кто обратит внимание на трёх джентльменов, поминающих кого-то четвёртого?

Москвичи прибыли точно в назначенное время, демонстрируя нероссийскую точность. Хозяин уже заказал бутылку водки и лёгкие закуски. Официантку он предупредил, что горе его приятелей так велико, что лучше не попадаться им на глаза. Счёт и чаевые были оплачены немедленно.

— Прошу вас, господа!
Гости устроились на диванчике боком к окну. Для себя Хозяин выбрал место с таким расчётом, чтобы свет из окна за его спиной, мешал разглядеть черты лица. Мало ли как дело обернётся, пусть уж лучше любые сомнения будут толковать в его пользу.
— Простите, за глупый вопрос, но кто из вас кто?
— Иван Иванович, – вежливо нагнул голову Иванов.
— Пётр Петрович, – точно также представился Петров.
— Поразительное сходство, господа! — Искренне восхитился хозяин. — Ну, за знакомство!
Выпили, как на поминках, не чокаясь. Пока гости ковырялись в закуске, хозяин успел внимательно рассмотреть их.
— С вашего позволения Пётр Петрович и Иван Иванович, — я налью ещё по одной, потом и поговорим о деле.
Гости согласно кивнули головами.
— Ну, на здоровье!
Снова выпили не чокаясь.
— Господа, у меня к вам дело.
— Мы вас слушаем, — откликнулся Иван Иванович.
— Могу ли я рассчитывать на строгую конфиденциальность?
Гости согласно кивнули головами. Оба были заинтригованы.
Хозяин сосредоточенно смотрел в тарелку, выдерживая актёрскую паузу, словно не решаясь начать важный разговор.
— Видите ли, господа, во время развала СССР в мои руки попал некий артефакт.
Гости удивлённо переглянулись.
— Насколько мне известно, его рабочее место до недавнего времени принадлежало вам.
Пётр Петрович хотел, что-то сказать или даже возразить, но вовремя прикусил язык. Иван Иванович взял вилку на изготовку. 
— Мне понятно ваше удивление, — Хозяин ожидал более бурной реакции. — Времена были такие, что за смешные деньги можно было купить всё, что угодно. Да, впрочем, что я вам-то об этом рассказываю. Вы же лучше меня об этом знаете.
Хозяин посмотрел в упор на Ивана Ивановича. Потом на Петра Петровича.
— Надеюсь, что вы на меня не в претензии?
— Кхм-кхм-кхым, — откашлялся Иван Иванович, – грех жаловаться, кхым!
— Вот за это и выпьем!
Хозяин взялся за бутылку, не обращая внимания на протестующий жест Петра Петровича.
— Ну, за вашего работодателя! Упокой господи душу раба твоего грешного!
Заглянувшая в зал официантка, услышала только «упокой» и нырнула обратно. Поминки как поминки.
— Чего вы собственно от нас хотите, — осмелел Пётр Петрович, – мы в шапито работать не пойдём!
— Вы пейте спокойно, — повеселел Хозяин, а я пока введу вас в дело, разумеется, в доступных вам пределах.
Пётр Петрович выпил и принялся шарить по тарелке в поисках закуски. Иван Иванович нахмурился.  
— Работа вам хорошо знакомая.
— На что вы намекаете? — Сурово поинтересовался Иван Иванович, чем обрёк себя на роль Буратино номер один
— Видите ли, господа, ваш работодатель, назовём его так, перестал окупать затраты на своё содержание. Я, конечно, человек состоятельный, но не транжира, а бизнесмен. Я больше не могу позволить содержать вашего работодателя себе в убыток. Это понятно?
Гости согласно кивнули головами.
— Я принял решение о продаже артефакта на закрытых торгах.
Иван Иванович под столом легонько наступил на ногу Петра Петровича.
— Обстоятельства складываются так, что я не могу свести обоих покупателей вместе. Это понятно?
— Да, — мрачно ответствовал Иван Иванович, – понятно.
— Вам понятно, что таскать артефакт со всеми причиндалами по миру я тоже не могу?
— Ну, разумеется, — подал голос Пётр Петрович.
— Поэтому я принял единственно верное решение, раз уж вы тут. Но, прежде ещё накатим по маленькой.
Накатили. Официантка подсуетилась переменить посуду и приволокла блюдо с рыбным ассорти. Как-то очень незаметно для посетителей она оставила после себя ещё одну бутылку водки.
— Нелегко продолжать мне этот разговор, — притворно смутился Хозяин, — давайте-ка ещё по одной под этот балычок и чудесную копчёную форель.
Выпили. Пётр Петрович с благодарностью приложился и балычку и к форельке.
— Короче, я предлагаю вам ещё раз поработать вместо него. И пусть каждый покупатель увидит то, что хочет увидеть.
— Кастро? — Не удержался и полюбопытствовал Иван Иванович.
Хозяин развёл руками, дескать понимайте, как хотите.  
— И Чавес, — прозрел Пётр Петрович.
— Я этих имён вам не называл, и довольно об этом. Кстати, вы согласны?
Иван Иванович решительно налил водки, но только себе.
— Работа разовая, — Иван Иванович посмотрел рюмку на просвет, — вам она дорого обойдётся.
— Пустяки! — Развеселился Хозяин, видя готовность Буратино заглотить наживку. —  Клиент покроет все убытки. Для него это дело принципа!
— Ну, если принципа, — Иван Иванович выпил в одиночестве, — то мы согласны.
— Пусть Пётр Петрович подтвердит сам.
— Я согласен, но могу ли я поинтересоваться размерами гонорара? Вы же понимаете, что для нас дело закрывается навсегда. Хотелось бы отложить что-то на старость.
«Твой чёрный день уже настал, — подумал Хозяин, — господин Буратино номер два».
— Вот, — Хозяин положил на стол два одинаковых конверта с пластиковыми кредитными карточками. — На всякий случай деньги я положил вам в разные банки. Здесь код. Пользуйтесь на здоровье!
— Сколько? — Выдохнул Иван Иванович.
— Ровно половина, остальное по завершении проекта. На всякий случай сегодня же смените гостиницу.
Гости кивнули головами как-то даже слишком поспешно.
— Иван Иванович, вы работаете первым.
Иванов понимающе кивнул.
— Сколько вам необходимо времени, чтобы войти в образ?
Для наглядности Хозяин провёл тыльной стороной руки по подбородку и сделал намёк на затылок.
— Меньше недели.
— Очень хорошо, мне бы не хотелось, чтобы вы прибегали к гриму. Дистанция будет короткой. И очень прошу вас обоих, поменьше светите в городе своей растительностью.
— Один вопрос, Хозяин, — выдавил из себя Иван Иванович, — всего один вопрос.
— Валяйте! — Разрешил Хозяин. — Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец! Вопрос разрешаю, но под водочку.
Разлили. Выпили. Занюхали балыком.
— Мы тут одно учреждение посетили, утром, документы показывали. Убежища просили политического. Ну, в общем, опасаемся осложнений. Нас несколько человек видели.
— Забудьте, как страшный сон. Проблема закрыта. Что-нибудь ещё?
— А…
— Эстония никому не предоставляет политического убежища. Они уже забыли про ваш утренний визит.
   
Петрович размышлял о том, как найти в Маарду жреца Мардука. Можно, конечно попросить о помощи Бломберга. Очевидно, что это в его интересах, но тогда придётся посвящать его во все халдейские хитросплетения. Возникает вопрос: а выдержит тонкая психика председателя партии соприкосновение с оккультными тайнами? Петрович не знал, что тонкая натура председателя уже вошла в соприкосновение с психиатрией в лице доктора Пукка. Психиатр смутил Бломберга и усугубил депрессию.

«Бломберг страхуется от жопы, — думал Петрович, — от чего ему ещё страховаться? Ну, и хрен с ним! Что если поднажать на друга Шустрова? Кто может вывести на прямой контакт с ним, если не сам Бломберг? Может быть референт? Должен же быть, в конце концов, у Шустрова помощник!» Не знал пенсионер того, что Шустров, после краткой беседы с Бломбергом категорически отказался от встречи с доктором Пукком. Когда он уже готов был приступить к поискам шустровского референта Андрея Рентика, позвонил Эдуард Смуул и напросился на встречу.

Встретились в кафе «Нарва». Петрович заказал Шмулю (никак не мог он привыкнуть к эстонской форме его фамилии — Смуул) кофе с коньяком. Коньяк, хотя и дешёвый, оказался, как нельзя кстати.
— Что это? — Вместо приветствия пролаял Шмуль. — Говно вопрос! Кофе со сливками? Ох, не ту страну назвали Гондурасом!
— Лучше колымить на Гондурасе, — цитатой из Шмуля вежливо посочувствовал Петрович, — чем гондурасить на Колыме.
— Издеваетесь?! — Взвился Шмуль. — Я к вам по делу пришёл, а он издевается!
— Ни в коем случае! — Петрович сдержал улыбку. — Я пришёл выслушать вас очень внимательно.
— Это правильно, — внезапно успокоился Шмуль, — это правильно. Я их надыбал. Я их нюх-нюх-нюх, и вынуюхал! Николай Петрович, я их вынюхал!
Эдик заговорщицки понизил голос до громкого шёпота, который, не напрягаясь, можно было разобрать даже за стойкой бара.
— Вы это о ком, Эдуард?
— О ком, о ком! Говно вопрос! О халдеях!
— И где они?
— Вы не поверите! Не ту страну назвали Гондурасом!
— Эдуард, не томите.
— В Маарду! У них там ложа!
— Лежбище?
— Говно вопрос, Николай Петрович, не лежбище, а ложа.
— Масонская?
— Именно масонская! — Расцвёл Шмуль. — Хотите, покажу где? Я их вынуюхал! Вот они теперь, где у меня!
Шмуль продемонстрировал костлявый кулачок. «Вот уж неожиданная удача, если, конечно, Эдик не преувеличивает, — почти обрадовался Петрович, — если, конечно, вопрос и вправду — говно».
— Эдуард, откуда у вас такая уверенность?
— Говно вопрос! — Просветлел Шмуль. — Смотрите сюда!
Эдик сдвинул чашку с кофе в сторону и выложил на стол вырезку из эстонской газеты: короткая статья и крупная фотография. На фотографии изображён типичный эстонский интеллигент на фоне книжной полки. Фрак украшенный цепью и масонскими символами. В руках толстая книга, на поясе фартук вольного каменщика.
— Ну, и кто это?
— Говно вопрос! Это, Николай Петрович, гроссмейстер Великой ложи Эстонии, в миру почтенный академик Академии Наук Эстонской Республики Арно Петерсон! А вы говорите Гондурас!
— Халдей?
— Говно вопрос! Ещё, какой халдей! Даже фартук халдейский нацепил! Смотрите сюда! Что вы тут видите?
— Книжную полку?
— А на ней?
— Книги!
— Не ту страну назвали Гондурасом! Николай Петрович, это не книги, это же телевизор!
— Вы хотите сказать, что фотография сделана дома у гроссмейстера?
— Совершенно правильно! Николай Петрович, правильно! Он позировал дома, а что это значит? Я вас спрашиваю!
— Как минимум то, что ложа собирается где-то в другом месте.
— Ура, Николай Петрович! Телевизор! Я за ним проследил! Я всё вынюхал!
— А вам не страшно?
— Мне? Говно вопрос! Мне за державу обидно! Кровь Исава стучит в моё сердце! Помните, мой предок Лаван мог извести всё семя сестры своей Ревекки, но пожалел внуков? Не Иакова пожалел, а кровь свою пожалел, гуманист хренов! Я всё вынюхал: в четырёх халдейских ложах Эстонии официально насчитывается 150 человек, а неофициально может в пять раз больше. Это всего человек семьсот! Да, и не люди они вовсе — халдеи! Масоны тайные! Подрежем головку, сделаем обрезание, спустим кровь.
— Эдуард, вы меня пугаете своими коммунистическими замашками.
Шмуль на мгновение остолбенел. Ему и в голову не приходило, что просто, по-семейному глаз за глаз вырезать обидчиково семя — это, видите ли, коммунистические замашки.
— Не ту страну назвали Гондурасом! Вы, что меня коммунистом обозвали?
— Боже упасти, Эдуард!
— Да, я с властью сотрудничал, — вскипел антисемит, — а кто не сотрудничал, гнил на Колыме! Я так понял, что вы коммунистом не были, но на Колыме вы не гнили! Где вы отсиживались, а?! В кабинетах Гэ-Пэ-У или Тэ-Гэ-у?!
Петрович деликатно промолчал, только принялся ожесточённо размешивать в чашке давно размешанный сахар. Он оценил фишку про ГПУ и ТГУ — Тартуский государственный университет.
— С властью надо сотрудничать, но в меру, — собеседник пенсионера внезапно перешёл на менторский тон, — так, чтобы потом не было мучи­тельно больно за отдельные моменты в биографии. Стыдиться надо не сотрудничества с коммунистами, а собственного коммунистического мировоззрения!
— Простите, — вежливо обозначил интерес Петрович, — что конкретно вы имеете в виду?
— Говно вопрос! — Жёстко ответствовал Шмуль. — Что имею, то и введу!
Он завёлся и уже не мог, не хотел останавливаться.
— Смотрите! — Шмуль широким жестом обвёл зал кафешки. — Смотрите, вот оно — коммунистическое мировоззрение! Позавчерашние бублики, жидкий кофе, прокисшие сливки и дерьмовый коньяк. Это, батенька вы мой, особый вид совкового общественного сознания.
Шмуль назидательно поднял указательный палец правой руки к переносице и медленно развернул его в сторону Петровича. На мгновение пенсионеру показалось, что прямо в лицо ему направлен ствол пистолета.
— Это не сознание, это похуистический халдейский эгоизм! Это, когда тебе лично в этом грёбаном Гондурасе ничего не принадлежит, а на то, что принадлежит всем, ты свой обрезанный кладёшь с прибором — всё вокруг колхозное, все вокруг моё! Не-на-ви-жу!!!
Барменша за стойкой выразительно переглянулась с охранником. Шмуль спиной почувствовал интерес обслуживающего персонала к собственной персоне, и быстро допил дерьмовый коньяк.
— Я знаю, что вы мне не верите. Не перебивайте, Петрович! Это даже не говно вопрос, это говно с кровью! Это вечный красно-коричневый геморрой! Вы хотите разгрести дерьмо, но сделать это можно только пустив кровь! Я предлагаю вам объединиться. Вы — белоручка, поэтому вы разгребаете говно. Кровь пущу я. Это справедливо! Пепел Исава стучит в моё сердце! Вот, где настоящий Гондурас!
— Где?
— Говно вопрос! Ударим по рукам, и вольные халдейские каменщики из Маарду немедленно станут нашим общим достоянием, и кладите на них что хотите!
— Так, понятно. Но тут я должен подумать.
— Тут, это вам не здесь! Тут не Гондурас, тут даже думать не нужно! Тут геморроя надо бояться! Геморрой — это заразно! Нам не простят красно-коричневой заразы!
   
Литератор Бальтазар Русов перехватил Акселя Бломберга в избирательном штабе партии. Он взял Бломберга обеими руками за предплечья
— Поздравьте меня, я получил орден от Святейшего!
— Я тоже, — буркнул Бломберг, и тут же об этом пожалел.
После того, как Русов упал вместе с Макаром Евловым и на Макара Евлова, он слегка стал не в себе. Злые языки за глаза называли его «наш Матиас Руст» и даже «капитан Гастелло». Круче всех обошёлся с Бальтазаром актёр Архелай Стеклов. На презентации книги новых стихов поэтессы Стульской Стеклов остановил Русова.
— Слушай, Бальтазар, — громко начал Стеклов, — тебе уже присвоили полковника или ещё тянут с представлением? Ну, шучу. Шучу я! Ты шутки понимаешь? Ведь понимаешь, да?
Русов кивнул головой, дескать, понимаю, а как же!
— Ну, видишь, как здорово! Знаешь, что сказал Александр Матросов парням с той стороны амбразуры? Не знаешь? Я тут недавно мемуары немецкие прочёл о Восточном фронте, так там один оберст вспоминает, что, когда Матросов падал на пулемёт, он произнёс загадочную фразу. Оберст потом полжизни потратил на расшифровку. Угадай, что он им сказал?
— За Родину, — литератор машинально начал перебирать варианты вслух, — за Сталина….
— Не-а! Не угадал!
Стеклов выдержал паузу и громким шёпотом сообщил.
— Блядьгололёдицатвоюматьвжопу! И больше он им сказать ничего не успел.
— Зачем вы мне это рассказываете? — Насупился Русов.
— Как зачем? — Громко всплеснул руками Стеклов. — Интересуюсь для истории знать, с каким «банзай» вы бросили в смертельное пике Макарушку, простите, Евлова?
Вот такая, трагикомическая и совершенно не смешная история из жизни местной богемы.
— Надо же! — Как будто обрадовался председательскому ордену литератор. — И вам тоже!
Бальтазар сложил руки на груди в том месте, где она сливается с круглым пивным животиком, гордостью всякого члена СП России. Он испытующе посмотрел на председателя партии.
— А вам-то, Бломберг, за что?
— Ну-у, это… заслуги… имеются кой-какие, — Бломберг сделал попытку увильнуть от продолжения разговора.
— Не смешите меня, — очень серьёзно произнёс литератор, — у нас есть более серьёзные приритеты.
— Какие? — Проклиная себя, на чём только свет стоит, задал ненужный вопрос Бломберг.
— Какие, спрашиваете? — Русов взял председателя за пуговицу пиджака и принялся ожесточённо крутить её. — Видите ли, недавно в эстонской газете была напечатана любопытная статья некоего обозревателя, который вовсе не обозреватель, а разведчик.
Русов за пуговичку притянул Бломберга к себе поближе.
— Это конфиденциальная информация. Понимаете?
Бломбергу не оставалось ничего другого, как понимающе кивнуть головой.
— Он даже статью свою назвал «Эстланд, Эстланд юбер аллес». По-немецки понимаете?
Притянутый за пуговицу пиджака Бломберг, вновь понимающе кивнул головой.
— Врать не буду, автор предлагает в целях улучшения международного имиджа нашей страны отказаться от наименования Estonia, которое звучит как-то слишком по-славянски, и заменить его более подобающим, с точки зрения истории, названием Estland. Как вам?
— Н-нормально, — Выдавил Бломберг, начиная понимать, что чувствует жертва в объятьях боа-констриктора.
Русов, как бы играя, ослабил хватку
— Оказывается ещё в эпоху Римской империи дальние и варварские территории прозывались с окончанием на «ia». Например, Румыния, Албания, Мордовия, Якутия, Гамбия, Замбия, Латвия, Эстония, наконец. Для англосаксонского и эстонского уха такое окончание звучит чуждо, как-то не по-европейски. Сколько веков наша страна прозывалась европейцами Эстляндией! Это понятно?
— Яволь! — Невпопад брякнул Бломберг.
— Не юродствуйте, Аксель, вам это не к лицу. На чём я остановился? Ах, да! Этот вот разведчик очень верно указывает, что исчезнувшие древние «aesti» времён римского историка Тацита являли собой балто-славянскую народность. Эти балтославяне не имеют никакого отношения к современным эстонцам. Вот так!
— Как это не имеют? — Простодушно изумился председатель. — А наши maarahvas?
— Не гоните меня! Как известно, эстонцы обрели своё самоназвание лишь в начале ХХ века. До того они именовали себя maarahvas, что значит «народ земли».
Русов закрутил пуговицу по максимуму и жарко зашептал на ухо.
— Признаться, я бы не стал идею отвергать с кондачка, а предложил бы обсудить её более обстоятельно. Как?
— Я не против, — Бломберг не поверил самому себе.
— Скажу вам прямо, Аксель, наименование Эстляндия, куда более привычно русскому уху. Тем более что на русском языке окончание «ia» не указывает на принадлежность к европейским задворкам и варварским территориям. Например, Британия, Германия, Франция, Швеция, Финляндия, Италия, Норвегия, даже Россия. Согласны?
Презирая себя, Бломберг согласился всем своим видом, выказывая интерес к теме импровизированной лекции.
— А теперь представим себе новое название государства, например, Эстляндская Республика. По-моему, звучит очень даже приятно, романтично и благозвучно. А главное, географически и исторически указывает на принадлежность к Европе, благодаря англосаксонскому окончанию «land». Очевидно, что название указывает не на национальную идентификацию, а на историческую и географическую ипостась. Ясно и то, что Estland или Эстляндия происходит из древнего шведско-немецкого наименования «Ostland», то есть «восточная земля». Другими, словами, «земля на востоке».
Тень пробежала по лицу председателя.
— Европы, конечно, — мгновенно отреагировал Русов. — Если исходить из нынешнего названия страны, то жителей напрашивается называть «эстонцами». Это не верно, ибо звучит национальность, а на этой земле коренными следует считать и неэстонцев. Сравните эстонское, «venelased», что значит «русские». Русские были так прозваны по старославянскому благозвучному наименованию пращуров-венедов, населявших Европу аж до полуострова Ютландия! Причём ещё до прихода на Балтику финно-угорских племён. Не трудитесь вспоминать: Ютландия это в Дании.
Бломберг, посчитавший, что лекция подошла к концу, сделал робкую попытку осво­бодиться, но боа—констриктор внезапно снова сом­кнул свои кольца.
— Это несправедливо, Аксель! Тридцать семь процентов населения страны не является эстонцами! Мы же знаем правду: нельзя же теперь всех называть эстонцами!
— А как же?
— Очень просто, Аксель: в Эстляндии живут эстляндцы. Если эстляндцы живут в Эстляндской Республике, то европейцам будет легко идентифицировать местонахождение нашего государства уже не как «ia», а как «land», и нам в итоге реже придётся слышать вопросы типа, «Эстония, а где это?»
— А Франция и Британия? Как быть с ними? И причём тут разведчик?
— Какой разведчик, — вполне натурально удивился Русов, — не было никакого разведчика!
— Ну, как же… –  начал, было Бломберг, вознамерившись напомнить о начале разговора, но осёкся.
Выкрученная пуговица, наконец, плавно отделилась от пиджака, оставив после себя пучок оборванных нитей.
— Руку! — Скомандовал Русов. — Да, не так! Ладонью к верху!
Оборванная пуговица чёрной меткой шлёпнулась на ладонь политика.
Русов, с юности усвоивший правило о том, что после беседы в памяти сильнее всего застревает последняя фраза, был очень обижен на Штирлица, публично раскрывшего этот секретный приём из арсенала разведчиков.
— Что же это я хотел от вас? Ах, да! У меня геморрой, а вам, говорят, из России присылают хорошие таблетки от головной боли. Кажется, «Пенталгин».
Бломберг машинально сунул руку в карман пиджака, хотя отлично знал, что никакого «Пенталгина» там нет. Русов прихватил опущенную в карман руку председателя, словно поймал его на нехорошем поступке — боа-констриктор ещё раз поиграл мускулами.
— Не ищите, нет там у вас никакого «Пенталгина». Искать надо в другом месте.
— Где?
Ошарашенный председатель, что называется выдохнул вопрос вместе с остатками кислорода.
— Истинно говорю вам, — в воздух взлетел указательный палец правой руки Русова, — ищите рядом с Шустровым, ибо этот человек не отбрасывает тени!
— Кто? — Не понял Бломберг. — Шустров не отбрасывает?

Последний вопрос повис в воздухе. Русов выполнил чёткий разворот кругом через левое плечо и уже катился к выходу. В дверях он остановился и, убедившись, что председатель всё ещё смотрит ему вслед, смахнул пыль с плеча, внезапно вспомнив старую привычку проверять на месте ли погон, и многозначительно указал пальцем сначала на потолок, потом на пол.

 Бломберг повторил жест Русова, но, как и следовало ожидать погона на его плече тоже не оказалось. Тогда он задрал голову и увидел прямо над собой лампу, а когда опустил взгляд, то не увидел под ногами собственной тени.
_______________
Начало ищи здесь <<<

 

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---