 | Михаил Петров |
| Источник: ruspol.net Фото взято из оригинала статьи или из открытых источников | 12.10.19 1058 |
Первая из историй про Петровича
Другой метаболизм
Всю ночь Петровича донимали кошмары. Оледенения сменялись адской жарой. Лед отступал. Базальт под испепеляющим солнцем рассыпался сначала в песок, потом в прах. Каменный сфинкс вставал на задние лапы и холодной ночью по-собачьи выл на луну, а утром морда его плавилась в солнечных лучах. «Мы вам доверяем. Я дам вам Небесную колесницу, — важно говорила статуя фараона, – вы первым полетите на солнце». «Я-а-а?» — в ужасе верещал Петрович. «Ма-ал-чать! Здесь не дураки сидят! Ночью полетите! Кру-гом! Ша-а-гом марш!» Выполнить команду Петрович никак не мог. Пальцы его босых ног, каменея, прирастали к базальтовому постаменту. «Не бойтесь! — утешало его изваяние богини Изиды. — Это ненадолго, это просто смена метаболизма. Благодарение Озирису, к утру рассосется». «Что рассосется?» «Всё рассосется!» — обещала Изида. Лысый жрец голосом доктора Кашпировского грубо пошутил: «После сеанса рассосется даже боцман. Он теперь будет сосать у всей команды, а не только у капитана». «Какой боцман? Что сосать?» — не врубился Петрович. «Вам же сказали: сосать всё, включая жизнь, причем через домашние тапочки». «Я согласен, — испугался Петрович, — я полечу на солнце!» «Поздно, — жрец был очень серьезен, — солнце уже разрушило Великую пирамиду!» «Нет! Ещё не поздно! — горячился Петрович. — Я полечу! Я выполню задание!» «Какое ваше задание? Смотреть в глаза! Не молчать! Задание?!» «Я должен взорвать солнце!» «Кто поручил вам взорвать солнце? — Лысый допрашивал без дураков. — Отвечать быстро, не задумываясь! Кто?!» «Он! — Петрович тыкал пальцем в статую фараона. — Он и поручил! Он обещал мне Небесную колесницу!» «Не может быть! Наш фараон Сын солнца! — Лысый наседал. — По—вашему, Сын восстал против изначального Отца?!» Петрович пытался вытереть со лба каменный пот. «Говорите правду и только правду! Будете молчать, дождетесь презерватива на голову, — пообещал лысый. — У нас и презервативы каменные». «Я не молчу! — Вопил Петрович. — Это произвол! Я буду жаловаться прокурору!» «Это ваше право, — лысый был неумолим. — Вон наш прокурор! — Кивок в сторону Сфинкса. — А в протокол так и запишем: организовал покушение на Изначального Отца». Внезапно похолодало. Стало очень холодно. От холода статуя лысого жреца лопнула в ногах и с тонким прозрачным звоном медленно усела, на ходу покрываясь инеем. Слева с печальным всхлипом лопнула статуя Изиды. Фараон спешно грузился в Небесную колесницу. Великая пирамида распалась на груду бесформенных камней, камни превращались в песок, песок в прах. Сильно штормило. Надвигалась песчаная буря. Петрович перестал чувствовать окаменевшие пальцы ног и через мгновение начал заваливаться сам. Оледенение закончилось. Солнце палило нещадно. Волосы на голове начали плавиться. Оплавленное каменное ухо стекло по щеке на шею. «Это другой метаболизм, — подумал Петрович и проснулся, проверил ожог на шее. — Слава Богу, утро наступило».
Отлежавшись, оделся и выполз из комнаты покойника. В доме было тихо. На часах семь пятнадцать. Нина уже сидела на крыльце и нежилась в лучах утреннего солнца. Петрович недоверчиво посмотрел на восходящее светило. Светило в апогее своей тысячелетней активности пугающе равнодушно смотрело сквозь Петровича. Обменявшись таким образом любезностями с «Изначальным Отцом», он двинулся к рукомойнику и вылил на голову две полных пригоршни воды. Домашний жертвенник хуторянина был аккуратно прикрыт брезентом, снятым с БМП.
— Утро доброе! — Нина никак не отреагировала на запоздалое приветствие. — А где же наши приятели? Ещё дрыхнут или уже бодрствуют? Нина! Вы меня слышите?
— Что? — Женщина с трудом разлепила веки. — В доме никого нет. Вы были последний.
— Последний, в каком таком смысле? — Потребовал уточнения Петрович.
— В любом, — загадочно ответила Нина. — Сварить вам кофе?
— Чай, если не трудно. Но, Бога ради, сначала скажите мне, где Виктор и наш хозяин.
— Когда я проснулась, в доме уже никого не было. Только из вашей комнаты раздавались какие-то звуки. Я подумала, что вы не один и не стала мешать.
— Это был ночной кошмар.
— Вас мучают кошмары? — Сработал профессиональный рефлекс биоэнерготерапевта. — Хотите поговорить об этом? Ну, конечно, вы же ночуете в комнате Сергея Львовича!
— Для меня любой сон уже кошмар, — успокоил женщину Петрович. — Давайте лучше поговорим про вчерашнее приключение.
— Что вы хотите знать?
— Все, что поможет мне понять то, что с нами происходит.
— Валяйте! — разрешила Нина.
— Ещё раз простите, за первый же бестактный вопрос. — Петрович поморщился. — Ответьте мне честно: с приборчиком нет подвоха?
— Это мы уже проходили. Мне незачем вас обманывать.
— Так, понятно. Значит, здесь все как будто чисто. Но, к сожалению, Нина, как будто реальность, данную вам в ваших ощущениях, я не могу проверить лично. Надеюсь, вы меня понимаете. А вот эта ваша вчерашняя фраза о том, что он хочет есть и зовет маму, это поэтическая вольность или неудачная шутка в прозе?
— Господи! Сколько раз я вам говорила, что я биоэнерготерапевт и ничего не понимаю в каменных болезнях.
— Так это всё же была шутка?
— Нет. Я пыталась вам объяснить, что такие вещи может понять только женщина. Мое понимание невозможно переложить с интуитивного уровня на доказательства, которых вы от меня ждете.
— И все же попытайтесь.
— Господи! Да как вам объяснить, что это просто маленький ребенок! Он заблудился в лесу! Ему одиноко! Наконец, он голоден и зовет свою маму!
— Так, вот теперь более или менее понятно. А кто «мама»? — Петрович не смог скрыть иронии.
— Вы мне всё равно не поверите.
— Смелее!
— Его мама это… Виктор.
Петрович слегка опешил. Такого поворота событий он не ожидал. Утреннее солнце слегка припекло затылок, напомнив о покушении на «изначального Отца».
— Простите, Нина, но я вынужден задать вам этот вопрос. Скажите, а кто его отец?
— Понятия не имею. Кстати, наш хозяин вчера порывался рассказать вам кое-что, но вы были заняты.
— Скажите мне это теперь.
— По словам хозяина, ещё неделю назад наш малыш лежал метрах в двадцати от тропинки. Помните, я показывала вам след от перемещения?
— Час от часу не легче. Получается, что кто—то или что—то заставило камень двигаться в сторону хутора? Бред какой-то! Голубушка, расскажите-ка мне немедленно, что вы там ещё на интуитивном уровне прочувствовали. Прошу вас, не стесняйтесь!
— Что же вы хотите знать?
— Объясните мне, какую роль во всем этом играет наш хозяин. Если Виктор — это «мама», то мне интересно знать, кто «отец»? И ещё… Я понимаю, что объяснить вчерашний магический ритуал очень сложно, но вы все же попытайтесь. Вряд ли наш малоразговорчивый хозяин сумеет сделать это сам, без привлечения бабушкиного опыта. И потом мне интересно знать ваше мнение.
— Ритуал, — Нина зажмурилась, подставляя лицо солнцу, — это не совсем то, что вы имеете в виду. Виктор нашел этому весьма точное определение — «механический оккультизм», хотя я бы назвала это визуализацией магии. Вы знаете, что такое магия?
Петрович утвердительно кивнул головой. Как настоящий христианин он верил в то, что существует абсолютное зло, в какие бы одежды — черные или белые — оно не рядилось.
— Это вы так думаете, что знаете. Пентаграммы, полная луна в заполночь, кровь жабы, лапка летучей мыши, заклинание на тарабарском языке, танцы с бубнами — всё это ерунда на постном масле. Но вот что удивительно: эта чернокнижная ерунда отлично срабатывает, когда выполняется определенная последовательность действий. Ритуал может быть очень длинным и чрезвычайно сложным, но в нем скрыт набор простых действий, последовательное выполнение которых приводит к определенному результату. Вы можете верить в магию, можете не верить, но точно выполнив набор определенных действий в определенной последовательности, вы получите определенный результат…
— Стоп, стоп, стоп! Вы меня сейчас окончательно запутаете в своих «определенных действиях и результатах». Скажите мне просто и ясно, правильно ли я вас понял, что в магических ритуалах спрятаны программы, никакого отношения к тому, что называют магией, не имеющие?
— Почти правильно. Возьмите сушеную лягушку. В ней нет никакой магической силы! Лапка лягушки — это всего лишь определенный набор микроэлементов. Если точно знать необходимые пропорции и сочетания, то их можно заменить чистыми химическими реактивами. Проблема в том, что никто не знает этих сочетаний и пропорций. Хуже того, никто понятия не имеет, что в лягушачьей лапе нужное, а что лишнее. Никто не знает простой последовательности действий. Поэтому чертят пентаграммы, скачут с бубнами вокруг костра, бормочут заклинания на тарабарском языке, выкалывают иголками глаза на фотографиях в надежде получить результат... Постойте! Я кое-что поняла!
— Не томите.
— То, что мы видели с вами вчера, это уже не ритуал, это строго определенная последовательность действий, очищенная от магии. Как я не поняла этого раньше! Ещё тогда, на городище, я обратила внимание на то, что Антс все делает заученными движениями. Ничего лишнего! Ни слова, ни движения! Никакого чернокнижия! Вот вам механический оккультизм в чистом виде! Или, если хотите, магия, очищенная от визуализации.
— Так. Не понял. — У Петровича голова шла кругом. — Скажите мне просто, чем одно отличается от другого, где магия, а где механический оккультизм?
— Да погодите вы! Смотрите: я наблюдала оживление трех камней. И три раза подряд без осечки! Хозяин знает все пропорции, сочетания и последовательность действий. То, что он делает, это и есть механический оккультизм, очищенный от магического ритуала или, если хотите, от танцев вокруг костра с шаманскими бубнами. Такие знания можно получить только на очень высоком уровне посвящения.
— Вот теперь мне все понятно! Тайный масонский заговор!
— Наш хозяин не похож на тайного масона. Кстати, легок на помине.
Петрович так увлекся разговором, что не заметил, как к дому подошел Антс. На его левом плече висела тяжелая спортивная сумка, правое плечо оттягивал ремень автомата. Лицо хозяина хутора выражало крайнюю степень озабоченности. «Надо же, какой горячий эстонский парень!» — Удивился Петрович такой перемене в облике внешне невозмутимого лесного жителя.
— Дело близится к развязке.
— Это вы, о чём, Нина?
— Да все о том же… — Женщина слегка помедлила. — Он больше не делает тайны из своего тайного знания.
Тайное знание
— Да не смотрите вы так на него! — Нина дернула Петровича за рукав. — Надо уносить отсюда ноги, если нам ещё позволят это сделать.
— Да, да, — машинально откликнулся Петрович.
Взгляд его был прикован не к хозяину хутора, а к тому, что он разглядел далеко за его спиной.
— Забираем Виктора и уходим, — теребила рукав женщина.
— Поздно, голубушка. Теперь слишком поздно.
Вслед за хозяином по дороге вышагивал человек. Вместе с ним к хутору неумолимо приближались новые проблемы. С учетом покойника в погребе общие проблемы получили шанс многократно возрасти. Антс осторожно опустил сумку рядом с крыльцом и скинул с плеча автомат.
— Кто это? — Спросил Петрович, указывая на человека за его спиной. — Это ваш знакомый?
— Понятия не имею, — удивился хуторянин. — Интересно, что он здесь потерял.
— Принимая во внимание, что все мы здесь оказались неслучайно, то и этот гость зачем-то нужен, — задумчиво произнес Петрович.
Между тем человек уже приблизился на такое расстояние, с которого прилично заводить разговор.
— Здравствуйте! — преувеличенно вежливо поздоровался незнакомец.
Это был мужчина невысокого роста, лет сорока пяти или немногим больше. Колючие близко посаженные глазки. Усы и небольшая бородка обрамляли припухлые губы, подчеркивая какой-то в целом поросячий овал лица. Темные с легкой проседью волосы были расчесаны на аккуратный пробор и слегка прилизаны. Поверх рубашки с коротким рукавом красовалась кожаная жилетка. На плече модная сумка. Одним словом, изящный господинчик.
— Я гость не лишний, неслучайный! — Цитата из чужого стихотворения в его устах почему—то прозвучала не весело, а фальшиво. — Позвольте представиться: Бальтазар Русов, журналист—международник. Бывший, разумеется. Пришлось, знаете ли, переквалифицироваться в писателя. Теперь это модно. Заведую тут местной писательской организацией.
— Где это тут, — начал было Петрович, но осёкся.
— И чем мы вам обязаны? — За всех спросила Нина.
— Вот пришел на говорящие камушки посмотреть.
После этой булгаковской фразы случилась сцена, отдаленно напоминающая финал гоголевского «Ревизора». Но даже самые изящные и эффектные театральные сцены не могут длиться бесконечно. Первым опомнился Петрович.
— Позвольте, господин… э-э-э… Русов, кажется, а откуда вам известно про камушки?
— А вот откуда! — изящный господинчик помахал бумажонкой, извлеченной из бокового кармана жилетки. — Меня пригласил Сергей Львович. Мы с ним в приятельских отношениях состоим. Кстати, а где же он сам?
— Позвольте мне взглянуть на документ, — Петрович намеренно назвал письмо документом, чтобы перевести разговор в почти официальное русло, однако и такой поворот нисколько не смутил гостя.
— Вот, пожалуйста, взгляните сами. — Бумажонка перекочевала из одних рук в другие. — А где же сам Сергей Львович?
— Его сейчас нет, — вновь за всех ответила Нина и неопределенно кивнула головой, — он там.
— Ага! – Загадочно отреагировал гость.
— Здесь нет подписи, — жёстко произнес ознакомившийся с письмом Петрович, — откуда нам знать, что это письмо Сергея Львовича?
— Уверяю вас, это его письмо! — Явный допрос нисколько не смутил изящного господинчика. — Да он и сам мог бы это легко подтвердить.
Допущение господинчика «мог бы» прозвучало особенно фальшиво и даже провокационно, словно он намекал на что-то, что хорошо известно всем. Вроде, как мог бы подтвердить, но, увы, не может.
— Допустим, — голос Петровича звучал все так же жестко, — но приглашение не согласовано с хозяином хутора.
— Ага! — Охотно согласился господинчик. — Но ведь нам ничего не мешает согласовать его прямо сейчас.
— Должен вас огорчить, — Петрович был неумолим, — обстоятельства сложились таким образом, что я буду вынужден отказать вам в гостеприимстве.
— Не думаю. В наших общих интересах разобраться во всем без лишних свидетелей.
— Это угроза?
— Что вы, что вы! Какая там угроза! — Изящный господинчик просто лучился благожелательностью. — Вы же не можете предъявить мне Сергея Львовича, не правда ли? Сами понимаете, что лишние свидетели в таком деликатном деле лишь умножат проблемы. Вы даже не представляете, сколько проблем вы уже нажили. Я думаю, что нам лучше подружиться прямо сейчас.
— Это ещё с какой стати? — Возмутилась Нина.
— Видите ли, уважаемая, я знаю больше, чем вы думаете. Я даже знаю, о чём вы сейчас подумали, но я не шизофреник. Последний врач, которого я посещал, был обыкновенный терапевт, и это было очень давно. Кажется, у меня был насморк.
В голосе Русова прозвучали нотки, которые заставили Петровича насторожиться ещё больше, Он, наконец, осознал, кого напоминает ему этот изящный господинчик. В его облике не было ни единой знакомой Петровичу черты, но тревожили бесцеремонно-вежливая манера общаться и загадочное умение искусно обозначать незаданные вопросы.
— Не думаю, что мы где-то встречались раньше, — господинчик сделал небольшую паузу. — Я приехал на автомашине, но оставил ее в деревне. Люблю, знаете ли, пешком прогуляться по росе. Ха-ха-ха!
Вслед за издевательской фразой последовал выжидательный взгляд в глаза Петровичу.
— Так, что вы там говорили про наши проблемы? — Петрович отвел глаза в сторону, теперь он точно знал, кого напоминает ему незваный гость.
— Я предлагаю обсудить наши, как вы правильно изволили выразиться, проблемы за чашкой чаю. Вы же не откажете убогому страннику в чашке чаю, Нина?
— Однако! — изумилась женщина. — Как легко вы перешли от угроз, шантажа и чужих проблем к чаю. Да кто вы собственно такой?!
— Я ещё одна ваша проблема. Верьте мне на слово, проблема и очень большая.
Большая проблема
С неохотой Нина отправилась на кухню заваривать чай. Мужчины остались у крыльца продолжать свой странный разговор. Русов бесцеремонно поднял с земли оружие и нехорошо покосился на спортивную сумку. Движения его были столь уверенными, что хозяин хутора не посмел его остановить. Изящный господинчик сноровисто оглядел оружие и изрек приговор.
— Сдается мне, что это пистолет—пулемет MP-40 германского производства, в обиходе ошибочно именуемый «автомат шмайссер». Увы, Хуго Шмайссер делал для этой модели только магазин. Состояние отличное. О! Оригинальный патрон! Поздравляю, экземпляр отличной сохранности. Разрешения на хранение, разумеется, нет. У вас ещё есть такие игрушки? — Русов бросил взгляд на БМП. — Понимаю, вопрос бестактный. Когда один живешь в лесу, оружие никогда не бывает лишним. Здесь козочку подстрелишь, там кабанчика завалишь… Вы не пробовали ходить с ним на лося?
— Нет, — хозяин явно приуныл, — я не охотник.
Антс, понятия не имевший о харизме, чутьем уловил в незваном госте ещё одного начальника. Он понимал, что сейчас два начальника начнут выяснять отношения. Ещё в армии он усвоил, что начальники никогда не бывают равными, даже если в чинах наблюдается формальное равенство. Допустим, звания равны, но должности разные. Бывает так, что и звания, и должности равны, но один при исполнении служебных обязанностей, другой болтается не при деле. Самый худший случай, когда совпадает всё, но не совпадают вышестоящие начальники или рода войск. Длинное и нудное выяснение отношений становится неизбежным: чей «папа» круче или чей род войск в данный момент важнее. В такие моменты лучше не обращать на себя внимания и вообще не подавать признаков жизни.
— Простите великодушно, — осведомился господинчик, — а с кем я имею дело?
— Николай Петрович, пенсионер. А это хозяин хутора. Его зовут Антс. — бородач молча кивнул головой. — Раз уж вы сами завели этот разговор, то мне хотелось бы знать, чем мы вам обязаны.
— А ничем. Я же сказал вам, что получил письмо от Сергея Львовича. Оно меня заинтересовало, и вот я здесь. А вы сами—то как тут оказались? — Господинчик перешел в наступление.
— Это не имеет значения, но если вам так интересно, я тоже получил приглашение.
— И кто вас сюда пригласил?
— Мой знакомый.
— Ну вот, вы здесь сами гость, а учинили мне форменный допрос. — Обозначил свою победу в первом раунде Русов. — Надеюсь, вы меня с ним познакомите. Или он тоже, того?
Похоже, что господинчик не соврал, когда намекнул на свою исключительную осведомленность.
— Послушайте, э-э-э… господин Русов, довольно с нас намеков. Говорите прямо, что вам здесь нужно.
— А вы имеете право говорить от имени всех?
— Теперь имею, — жестко отрезал Петрович, и второй раунд остался за ним.
— Понимаю, понимаю, — господинчик как будто дал задний ход. — Я здесь давно гуляю. Видел ваши раскопки на городище, заглядывал на болото, обнаружил в лесу следы вашей бурной деятельности. Знаете ли не трудно было сделать правильные выводы. Кстати, на городище вы были вчетвером, и вчера в лесу тоже вчетвером, а должно быть пять человек, если я, конечно, всё правильно понял.
Антс застыл, тупо глядя на свой автомат в руках нежданного гостя.
— Корреспондента моего Сергея Львовича вы мне предъявить не можете. Значит, это он того, то есть выбыл. Весь вопрос, в каком направлении, временно или навсегда, — сделал очередной выпад Русов.
— Мы обсудим и этот вопрос, если, конечно, я сочту это нужным, — парировал Петрович, — и, если вы докажете свое право получить от нас эту информацию.
— Легко, — быстро ответил господинчик и немедленно выиграл ещё один раунд, — легко я докажу вам свое право, когда увижу человека, который меня сюда пригласил. Вы не находите, что весь этот разговор в его отсутствие просто не имеет смысла? Пригласите сюда Сергея Львовича и все откроется само-собой.
— Вы прекрасно знаете, что это невозможно, — сыграл на опережение Петрович.
— Знаю, — охотно согласился господинчик, — знаю, что не можете, поэтому и удивляюсь вашей негостеприимности. Ну, зачем же отказываться от помощи? Помощь никогда не бывает лишней.
— Чем же вы можете нам помочь?
— Пока не знаю. Вот когда за чашкой чаю мы обсудим наши проблемы, тогда я смогу ответить на ваш вопрос более конкретно. Надеюсь, это понятно?
— У меня нет полной уверенности, что мы вообще будем что-то там обсуждать, — и без того нетвердая болотистая почва стремительно уплывала у Петровича из-под ног. — После чая, господин писатель, вы нас покинете. Навсегда.
— Не буду спорить, — вновь согласился господинчик, — но давайте сначала выпьем чаю, а там поглядим. У меня в писательской организщации есть такой странный обычай угощать гостей чаем.
— Нам не на что глядеть вместе.
— Да-а? — Изумился Русов. — Вы мне, что и камушек не покажете?
— У нас нет камушков, тем более, говорящих.
— А это что? — господинчик кивком головы указал на валун, прикрытый брезентом. — Зачем-то вы притащили его из лесу? Теперь прячете от людей. Кстати, я слышал, что все археологические находки в земле принадлежат государству. Знаете, что бывает за присвоение таких вещей?
— Это частная земля, и право государственной собственности на частные валуны не распространяется.
— А кто вам сказал, что я веду речь про валун? — Атаковал господинчик. — Если это так, то вы меня неправильно поняли. Я имел в виду то, чем вы его сюда притащили. Я видел следы в лесу. Это точно был не трактор. Хозяин, покажите мне ваше сокровище. Полагаю, что вы прячете его в сарае.
Русов решительным шагом направился к сараю, и только в этот момент Петрович заметил, что во время разговора гость крепко держал в руках «шмайссер». Таким образом, уклониться от исполнения настойчивой просьбы не представлялось возможным. Автомат, оставшийся в чужих руках и сделавшийся невидимым на все время разговора, был серьезным проколом, за который неизвестно чем теперь придется расплачиваться.
Антс долго возился с замком и никак не мог придумать, как ему вернуть оружие. Ему эта затея нравилась ещё меньше, чем Петровичу. Новый начальник не был похож на полицейского, но вел себя столь же бесцеремонно и даже нагло. «Что это? Право имеет или понты кидает? — Раздумывал хуторянин. – Если право имеет, то неприятности мне обеспечены надолго. Но если этот гад понты дешевые кидает, то место ему в погребе рядом с Сергеем Львовичем!» Наконец, Антс справился с замком, и открылась внутренность сарая.
Открывшаяся внутренность
Ненароком открывшаяся истина всегда не такая, какой мы ее себе представляем, она всегда нечто большее, чем постигается нашим разумением. Даже смерть не есть истина в последней инстанции, потому что тайна ее велика. Было бы слишком опрометчиво надеяться на внезапное небытие, избавляющее от ответственности за прожитую жизнь. Нас страшит и ужасает не сама смерть, а те беспомощность, боль, стыд и позор, что обыкновенно ее сопровождают. Молите Бога о безболезненной и непостыдной кончине живота своего, потому что смерть тоже может быть легкой и приятной, когда её единственной причиной становится сам Податель жизни. Дай нам, Господи, умереть единственно только от Тебя!
«Фекалии — это продукт метаболизма, — машинально отметил про себя Петрович после очередного шлепка, — это свидетельство другой жизни». Ему нестерпимо хотелось оградить себя крестным знамением, но обе руки отказывались повиноваться. Антс, наоборот, закрыл двумя ладонями нос и рот, словно так он мог избавиться от нестерпимой вони. Изящный господинчик лишь слегка поморщился и без всякого уважения к внезапно открывшейся смерти нарушил молчание.
— Вот видите, это уже не Сергей Львович. Это уже совсем другая проблема. Кстати, Николай Петрович, уж не этот ли господин вас пригласил? Оригинальная у вас, знаете ли, манера разбираться со своими корреспондентами. Чай, как я понимаю, отменяется.
— Заткнись, урод, — тихо произнес хозяин хутора и в следующее мгновение вырвал из рук зазевавшегося Русова оружие.
— Ого! Статуя заговорила! — Разоружённый господинчик и не думал сдаваться, более того, он даже сделал следующий выпад. — Надеюсь, что вы не будете уверять меня, что на его месте, — последовал энергичный кивок в сторону висящего тела, — должен был быть кто-то из вас, а? Николай Петрович, что вы так приуныли?
— Послушайте, вы, не помню как вас там по имени отчеству, — медленно, отделяя одно слово от другого, начал Петрович, — я бы рекомендовал вам вести себя прилично… Хотя бы из уважения к покойному… Вам очень хотелось попасть в нашу компанию. Что ж, добро пожаловать. Теперь вы полноправный участник со всеми вытекающими из этого последствиями.
— Что вы конкретно имеете в виду, — слегка заинтересовался Русов. — Я знаком с вами чуть больше четверти часа, а вы уже стращаете меня ответственностью.
— Вот что я имею в виду, — Петрович ткнул пальцем в сторону лужи с фекалиями. — Вы теперь по уши в этом дерьме.
— Полноте, уважаемый! Это дерьмо ваше!
— Было наше, стало ваше! — Перешёл в наступление Петрович. – Как по-вашему, сколько прошло времени? Можете не утруждать себя подсчетами! Не больше четверти часа. Он сделал это в тот момент, когда вы заговорили. Если бы не вы, Виктор был бы сейчас ещё жив. Вы дали ему повод сделать это с собой.
— Ну, если вы так настаиваете, — легко согласился господинчик, — то я на борту. Но имейте в виду, Николай Петрович, что вы ещё можете об этом пожалеть.
— Уже пожалел.
— Вот видите. Душевно рад, что не разочаровал ваших ожиданий. Полагаю, что мы осмотрим место происшествия общими усилиями?
— Да, но вы помолчите в сторонке, — строго произнес Петрович, и господинчик не посмел возразить. — Антс, прошу вас, принесите нож и, если есть, то стремянку. Кстати, пригласите сюда Нину, только не пугайте ее заранее.
Нина пришла раньше, чем появился хозяин с ножом и стремянкой. Ещё с крыльца, увидев мужчин у распахнутых дверей сарая, она поняла, что уйти просто так уже не получится. Предчувствие ее не обмануло: вид свежего покойника, болтавшегося на веревке, был правдоподобно ужасен. Петрович обнял её за плечи и повернул лицом к себе.
— Успокойтесь, прошу вас. Мне понадобится ваша помощь. Вы слышите меня?
— Да, — с трудом отозвалась женщина. — Что я должна делать?
— Доставайте ваш прибор. Я хочу, чтобы вы обследовали тело до того, как мы снимем его. — Петрович, как бы невзначай прижал Нину к груди и зашептал на ухо. — Важно всё, любые ваши сомнения и подозрения. Протокол вести некому, поэтому будьте предельно внимательны и запоминайте всё, что может потом понадобиться. Вслух только самое общее.
Женщина кивнула головой и смахнула ладонью две слезинки. Антс приволок стремянку и теперь пристраивал ее поближе к телу. Русов помалкивал рядом. Когда Нина полезла на стремянку, он вынул из сумки фотоаппарат и сделал снимок. «Фотолюбитель хренов! — Петрович едва сдержал себя, чтобы не треснуть Бальтазара по голове чем-нибудь тяжелым. — Я те пленочку-то засвечу, козел!» Между тем Нина уже начала своё обследование. Вытянув руку, она водила рамкой у головы покойника, потом у левого плеча, потом спустилась на ступень ниже и обследовала грудь и спину. Нижнюю часть тела она осматривала уже с земли.
— Ну, голубушка, не томите, — ласково попросил Петрович.
— Боюсь, что я вас разочарую, — Нина повернулась спиной к покойнику. — Биологическое поле очень слабое и скоро вообще исчезнет. Поле вокруг груди и вдоль позвоночного столба практически отсутствует. Верхняя чакра захлопнулась, вместо нижней чакры огромная энергетическая дыра, — женщина на минуту замолчала. — Есть ещё одно обстоятельство. Не знаю, как вам об этом сказать.
— Просто, голубушка, просто. Говорите без затей! — Подбодрил Нину Петрович.
— Незадолго до смерти он подвергся мощной энергетической атаке… Грубо говоря, энергию из него просто отсосали.
— Боцман рассосался, — очень некстати вспомнил свой сон Петрович. – Простите, Нина. А кто… отсосал… энергию?
— Энергетический вампир.
— Час от часу не легче! Простите мне мое невежество, голубушка. Вампир — это кто?
— Кто угодно.
— Вот сволочь! — Выругался Антс.
— Вампир нравственно безразличен по отношению к своей жертве. Она для него просто источник биологической энергии. Хочет есть, и отбирает энергию у первого, кто попадется под руку. Только с ним, — женщина кивнула на то, что осталось от Виктора, — поработал энергетический монстр. Обычный вампир никогда не убивает свою жертву.
— Вы хотите сказать, что его повесил вампир?
— Вампир здесь не причём. Просто он отнял столько энергии, что у него, — последовал ещё один кивок в сторону тела, — просто не осталось мозгов.
— Доведение до самоубийства, — не выдержал молчания Бальтазар Русов, — это называется доведение до самоубийства.
— Я просил вас помалкивать, — жёстко произнес Петрович, — с вами мы потом разберемся.
— Это я так, к слову пришлось, — незваный гость напыжился. — Не забывайте, что я журналист-международник, хотя и бывший. Кстати, фотоаппарат у меня дигитальный, так что плёночку засветить не удастся.
— О, как! — Слегка опешил Петрович. — Чтение мыслей на расстоянии. Мы, однако, тоже кое—что умеем. У хозяина на заднем дворе осиновая поленица заготовлена.
— Вы мне угрожаете, любезный? — Всё ещё пыжился Русов. — Я член Союза писателей, а не вампир какой-нибудь занюханный.
— Вот и ладушки! — Петрович рассердился не на шутку. — Это хорошо, что вы член. С членом и разбираться легче, а сейчас заткнитесь. Христом Богом прошу, не испытывайте долее моего терпения.
— Зря вы так, — дал задний ход Русов, — я же вам помочь хочу. Искренне помочь, а вы меня всю дорогу стращаете. Прямо паранойя какая-то...
— Заткнитесь! — Грубо оборвал Петрович. — Антс, я сейчас обрежу веревку, а вы вместе с этим господином примите тело.
Петрович ещё раз оглядел покойника, прикидывая, как лучше будет положить его на землю для осмотра, и сделал неожиданное открытие. Тело висело левым боком к дверям, поэтому не сразу обнаружилась очень странная деталь. Правая рука покойника крепко сжимала обмотанный вокруг ладони толстый медный провод. Второй конец провода с помощью фомки был надежно воткнут в земляной пол.
— Вот она, ваша «дыра», — Петрович присел на корточки. — Знаете, что это такое, Нина? Это заземление.
Заземление
Тело Виктора перенесли в холодный погреб, и Петрович, наученный смертью Сергея Львовича, собственноручно забил фомку в трещину в бетонном полу. Ему очень хотелось верить, что заземление сработает. Когда укладывали тело, он обратил внимание на сложенные горкой в углу цилиндрические предметы. Предметов было немного, но они подозрительно были похожи на прикрытые тряпкой снаряды. Впрочем, любопытствовать далее он не стал, а постарался быстрее выпроводить из погреба фотолюбителя Русова. Тело Виктора положили рядом с телом Сергея Львовича и прикрыли двумя синтетическими мешками из-под сахара. Смерть, однажды посетившая хутор, уже перестала быть случайностью и начала приобретать все черты закономерности. Нину в погреб не взяли, а уговорили пойти на кухню и собрать поминальную трапезу. Ели в молчании, но постепенно самогон развязал языки.
— Ну, что, — начал разговор Русов, — внезапно усопшего мы помянули. Пришла пора покалякать о делах наших скорбных.
Петровича покоробила цитата из всенародно любимого советского телесериала про бандитов, которая, кроме всего прочего, была наглой заявкой на исполнение роли пахана. Наглеца следовало немедленно окоротить.
— Господин хороший, вы не заметили в сарае чего-либо странного?
— В каком смысле, Николай Петрович?
— Да в любом, господин Русов.
— Ах, в любом! Висел он как-то странно, и потом это, как вы говорите, заземление. Очень странная деталь!
— Значит, заземление. Уже хорошо! — Похвалил Петрович. — Антс, ваша очередь.
— Ну-у, — бородач не знал с чего начать и слегка потянул время, — непонятно, как он вообще попал в сарай. Ворота я всегда держу на замке… Правда, в задней стене есть плохо прибитая доска, но как он сумел её найти? Доска широкая, можно пролезть. Я доску проверял, она на месте, и не похоже, чтобы ее кто-то трогал. Виктор вчера ушёл спать на кухню, я даже не слышал, как он вышел из дома. Утром я ходил в лес, но его уже не было. Я думал, что он где-то гуляет. Ума не приложу, как он вообще мог оказаться в запертом снаружи сарае.
— Есть ещё одна деталь, — важно заявил Русов. — С чего он спрыгнул?
— С чего бы он не спрыгнул, у него должна была быть веская причина, — тихо сказала Нина. — Ему вчера было очень страшно. Мне почему-то кажется, что это мы его угробили. Он так не хотел быть донором, а мы заставили. Наша это вина.
— Ну, что я вам говорил? Доведение до самоубийства в чистом виде, — подал реплику Русов.
— Так, понятно. Подведем итоги, — реплику Русова Петрович как бы и не заметил, — Нина очевидно права. Для самоубийства должна быть веская причина, мотив, если хотите. Об этом после. Сейчас обсудим мелкие детали. Во-первых, непонятно, каким образом Виктор попал в сарай. Если верить хозяину, ворота он всегда держит на замке, а доску в задней стене никто не трогал…
— Хозяин сам мог впустить покойного в сарай, — снова подал реплику Бальтазар Русов. — Впустил, запер на замок и ушел.
— Во-вторых, не совсем понятно, как повешение было осуществлено технически, — Петрович снова не заметил реплику Русова. — Лично меня смущают вот какие детали. Как он привязал веревку к балке? Допустим, он спрыгнул с перекладины на створке ворот, но завязать веревку на балке, прилепившись к створке, просто невозможно…
— Вот я и говорю, что ему помогли, — не унимался Русов. — Хозяин и помог.
— Уймитесь, прошу вас, — Петрович брезгливо поморщился. — Продолжим. Виктор повис в полутора метрах над землёй, так? Так. А вот проволока на заземлении была почти в натяг. Если бы он прыгнул с перекладины, то проволока должна была бы быть значительно длиннее, потому что прежде чем лезть на ворота, он должен был воткнуть фомку с другим концом проволоки в землю. Допустим, что ему помогли, но мы видели, что проволока не просто намотана на руку. В последнее мгновение он крепко сжимал проволоку рукой. Зачем?
— Вы тоже думаете, что он был не один? — Вместо ответа спросила Нина.
— Я ничего не думаю. Я просто размышляю вслух. Итак, деталь третья: время. Мне совершенно ясно, что в момент повешения мы все стояли на крыльце, и никто из нас в это время не мог быть внутри сарая. Значит, если у Виктора был помощник, то он должен был быстро и незаметно выбраться оттуда. Времени у него было в обрез. На первый взгляд, может показаться, что четверти часа довольно, но это не так. Он должен был в тёмном сарае уничтожить все следы своего пребывания и сделать это тихо. Так тихо, чтобы мы ничего не услышали. Кстати, мы допустили непростительную ошибку.
— Я так и знал! — Мстительно воскликнул Русов. — Непогрешимый Николай Петрович наконец-то ошибся!
— Ошибся не я, — невозмутимо поправил Петрович, — ошиблись мы все. Эта ошибка простительна, потому что мы не следственная группа, которая напрямую не связана с происшествием. Мы сами являемся частью этого прискорбного происшествия. Мы физически и эмоционально связаны с тем, что произошло. Поэтому наша ошибка простительна, хотя и непоправима. Думаю, что непоправима. Мы должны были сразу же осмотреть весь сарай. Теперь, конечно, поздно.
— Какие-то следы должны были остаться, — подал голос хозяин.
— Крайне сомневаюсь. Теперь четвёртая деталь. Я бы назвал ее фактор звука. Думаю, что из сарая наш разговор у крыльца был слышен во всех подробностях. С другой стороны, если Виктор спрыгнул со створки ворот, то мы бы услышали шум. Так? Но мы ничего не слышали. Во всяком случае, никто до сих пор не заявил об этом публично. Теперь ещё одна деталь. Нина, вы хотели знать причину, по которой Виктор лишил себя жизни?
Петрович поднялся и, обойдя вокруг стола, остановился за спиной Русова. Тот поерзал и попытался подняться со стула, но Петрович опустил руки ему на плечи и вернул на сиденье. Хозяин и Нина молча ждали развязки этой неожиданной мизансцены.
— Теперь поговорим о мотивах. — Петрович все ещё удерживал Русова за плечи. — Мы уже выяснили для себя, что все мы оказались здесь неслучайно. Так? А вот как здесь оказался этот господин?
— Меня пригласил Сергей Львович.
— Очень хорошо! Видите ли, в вещах покойного мы не нашли никаких документов. Может быть, вы подскажете нам фамилию Сергея Львовича?
Русов поерзал на стуле, но промолчал. Фамилии Сергея Львовича он явно не знал.
— Так, понятно. «Сняла небрежно я пиджак наброшенный, а он фамилию и не спросил», — дурашливо напел Петрович.
Удерживая Русова левой рукой, правую он запустил в карман его жилетки.
— Вот! Извольте полюбопытствовать: этот документ был предъявлен нам в качестве письма Сергея Львовича. Так? Так. А на самом деле…— Петрович выдержал актерскую паузу, — эта записка написана рукой покойного Виктора.
Этот раунд выяснения отношений между двумя харизматическими лидерами Петрович выиграл, что называется, чистым нокдауном. Противника следовало добить. Именно это он и собирался сделать, причем немедленно.
— Что скажете, господин главный писатель?
Русов молчал. От волнения он вспотел и даже перестал ерзать на стуле.
— Так, понятно. Помните, господин Русов, что я сказал вам про наше общее дерьмо? Помните! Я не сомневаюсь, что помните. Так вот, дамы и господа, обратите внимание ещё на одну мелкую деталь. Виктор долго не решался спрыгнуть. Оно и понятно: прыгаешь раз и навсегда. Прыгнуть ему помог господин Русов.
— К чему вы клоните? — Напряглась Нина.
— К чему?.. — Задумчиво произнес Петрович. — А вот к чему. Помните, Нина, что вы мне ответили утром? Вы сказали мне, что в доме никого нет. Я был последним, кто вышел из дома. Так? Это значит, что Виктор давно уже был в сарае. Он всё приготовил, но никак не мог решиться, и только появление этого господина настроило его на решительный лад. Отсюда вопрос, что такого он знал про нашего гостя, чего не знаем мы?
— Извините, я обманул вас, — ожил Русов. — Виктор не писал никаких записок. Записку я написал сам.
— Ну, вот! Я уж думал, что вы никогда не признаетесь. Видите, как легко и приятно говорить правду. Знаете, куда облегчает дорогу чистосердечное признание? Конечно, знаете!
— Погодите, Петрович, — встряла ошарашенная Нина, — вы же только что сказали, что записка написана рукой Виктора!
— Сказал и даже соврал. Ну и что? Зато теперь мы имеем чистосердечные показания самого господина Русова.
— Зачем же вы нам голову морочили?!
— Затем, что вы записку не читали, а я прочёл внимательно, и вот что здесь написано: «Приезжай немедленно. Началось. Камни заговорили». И это всё. Смотрите, здесь нет ни подписи, ни адреса, а господин Русов есть. Как он вообще нашел дорогу на хутор?
— Вы правы, — Русов сглотнул слюну, — Виктор звонил мне из деревни и объяснил, как сюда добираться.
— Складно, но это ещё не вся правда, если, конечно, правда, — жёстко произнес Петрович, — потому что Виктор не мог сказать вам о смерти Сергея Львовича. В этот момент он был ещё жив.
Пенсионер явно выиграл по очкам ещё один раунд. Преимущество было очевидным. Дважды уличенный в немотивированной лжи Русов казался раздавленным. Всем своим видом он демонстрировал, что лоск изящного господинчика и уверенного в себе секретаря провинциальной писательской организации слетел с него в мгновение ока. Однако Петрович почему—то не чувствовал окончательной победы. Пойманный на вранье человек в норме должен испытывать чувство стыда. В большинстве случаев он эмоционально связан с предметом вранья и теми, кому врет. Потому и стыдно. Бесстыдно лжет человек, не имеющий эмоциональной связи. Так, безразличная к вашим проблемам продавщица лениво врет вам, что интересующий вас товар закончился, хотя ей просто лень идти в подсобку. Так убедительно врет чиновник, отказывая вам в удовлетворении законного требования, потому что когда баба с возу, то вылетит – не поймаешь. Так вдохновенно лжет реклама: «Когда я в последний раз чистил зубы…», «Когда другие видят черно-белые сны, он видит цветные…», «Хорош супчик!», «Вот и мой стоматолог заметил изменения!», «Omsa знает все о твоих желаниях!» Что могут знать колготки, пусть даже очень хорошие, но всё же просто предмет туалета о сокровенных желаниях своей хозяйки?
— Я не обязан вам ничего объяснять, — внезапно ушел в глухую оборону Русов. — Если хотите знать правду, то вот вам она: вы здесь все приговорённые.
<<< Начало ищи здесь
| Последние |
| Реклама |
| Лучшее за неделю |
| Общество и политика |
| Из жизни |
| Культура |
| Публицистика |
| Читательская проза |
| Казачьи вести |
| Соотечественники |
| Рецепт дня |