Русское Информационное Поле

Stonehenge. 6
Источник: | Фото взято из оригинала статьи или из открытых источников
09.03.20 | 8647

---

---

 
Совещание назначили в кафешке у Доминиканского монастыря. Соллаф настоял, чтобы в обязательном порядке был приглашён китаец Ли Лей, как эксперт по классическому фунь-шуе. Сказалась многолетняя практика мудреца собирать в высшей мере странные компании, в которых при этом никто не бывает лишним.
Первым явился членкор Зубов и, нагло проигнорировав табличку «Извините, резервировано», уселся за любимый столик Соллафа. Пока официантка решала для себя вопрос: обслуживать ли этого посетителя за чужим столиком, появился и сам мудрец в сопровождении китайца. Последним в зале появился Петрович. Лишь только за столиком были заняты все места, как по мановению волшебной палочки возникли бокалы с пивом.
По предложению Соллафа Петрович кратко доложил о своих догадках и предложении официального антисемита Эдика Шмуля.
— Да-а, поднасрал нам ваш протеже! — Резюмировал Зубов, глядя в глаза мудрецу. — Прямо скажем поднасрал! Помните, что я вам про Маарду говорил?
— Какие будут предложения? — Соллаф тщательно выбил золу из трубки прямо на пол. — Ну! Смелее господа!
— Позвольте мне? — Не вынес затянувшейся паузы китаец. — Если обследовать местность, то я сумею обнаружить следы магического вмешательства. Поверьте, мне это не трудно. Найдём вмешательство в ландшафт, тогда можно будет найти и вашего мага.
— Вы уверены, что в этом Маарду можно обнаружить какие-то следы, какого-то мага? — В голосе Зубова прорезался научный скептицизм.
— Видите ли, господин Зубов, следы магического воздействия на ландшафт сохраняются веками и даже тысячелетиями.
— Пример! Покажите мне наглядный пример! — Зубов как будто и не собирался расставаться с собственным скепсисом.
Оказалось, что китаец вполне готов к такому повороту дела. Он вынул из папки схему городского центра и пачку фотографий. Официантка убрала пустые кружки. Ли Лей разложил на столе схему, потом принялся медленно выкладывать на ней фотографии современных отелей, банковских зданий и общественных сооружений.
—Как вы думаете, на что это похоже? — Вежливо поинтересовался китаец и, не дожидаясь ответа, высказался сам. – Правильно, это Stonehenge.
В центр композиции легла фотография с изображением всемирно знаменитого мегалитического сооружения в Англии.
— Тут могила! — Ноготь с жёлтым отливом упёрся в холм Тоомпеа. — Тут все проблемы вашего государства.
— Это легендарная могила Калева! — Воскликнул Петрович. — Это же могила родоначальника европейских великанов!
Зубов недоумённо уставился на Петровича.
— Вы это серьёзно, Николай Петрович?
— Вполне, Фёдор Иванович! Я-то не мог понять, как! С местным фольклором далеко не уедешь. Письменных-то источников кот наплакал! Да и те, всё больше немецкие и шведские. Вот, оказывается, куда забрались сыновья Енаковы!
— Простите, кто?
— Простите, что? Ах, да! Вы же, господин Ли Лей, не знакомы с библейской историей на таком уровне. Сыновья Енаковы это потомки библейских исполинов-нефилим! Они наводили ужас даже на евреев, сорок лет скитавшихся по пустыне. А ведь у них был Ковчег завета!
— Какое отношение к мифической могиле Калева имеет Ковчег завета? — Зубов критически покачал головой. — Милейший Николай Петрович, вы вчера на ночь насмотрелись приключений Индианы Джонса. Только так я могу объяснить этот бред про Елдаков нефилимовых!
— Полноте, Фёдор Иванович, не придуривайтесь! Вы отлично знаете, что Ковчег это разбитые и стёртые в песок Скрижали заповедей, которые Бог вручил лично Моисею. С ковчегом евреи были непобедимы, но даже они испугались!
— Вот, почему я против преподавания в школах закона Божьего! — Насупился Зубов. — Шмуль же предлагает нам указать место, где прячется Мардук. Давайте крутить Шмуля, и нечего разводить здесь голливудщину!
Соллаф постучал трубкой о край стола, выколачивая очередную порцию золы. Однако присутствующими этот жест был расценён как призыв к порядку. Ли Лей отреагировал мгновенно.
— Тише, господа!
— Успокойтесь, Фёдор Иванович! — Соллаф затянулся ароматным дымом. — Никто здесь не покушается на ваше материалистическое образование. Просто примите как данность то, что уважаемый Петрович прав. Он ошибается только в одном.
— И в чём же?
— Под Вышгородом нет могилы Калева.
— А что там?
— Там ковчег.
Соллаф любовался произведённым эффектом.
— Тот самый?!
— К сожалению, нет. Я полагаю, что это ковчег с мощами.
— Позвольте полюбопытствовать, с чьими?
— Фёдор Иванович, это древние халдейские дела. Я предполагаю, что в ковчеге мощи Вирососа Халдеянина.
— Кого, кого?! Какого ещё отсоса?
— Не отсоса, Фёдор Иванович, а Вирососа. Хал-де-я-ни-на. Он был одним из самых могущественных магов древности.
Китаец удовлетворённо кивнул головой, всем своим видом выражая солидарность с Соллафом.
— Чтобы вам было понятно, господин Ли Лей, то я поясню, что Виросос Халдеянин был отцом сивиллы Самвифи Евреениной. Древнее название этой земли Viro. Чтобы вам совсем было понятно: вы пришли сюда из вашего отеля «Viru» по улице Viru.
— Послушайте, Соллаф, всё это любопытно, но прах меня побери, причём тут великаны, про которых нам толкует уважаемый Николай Петрович?
— Фёдор Ивнович, — Соллаф положил трубку на стол и отхлебнул пива, — и не надо делать такие квадратные глаза. Вам же читали в детстве сказки народов мира про великанов-людоедов. Вам приходилось слышать что-нибудь про ритуальный каннибализм? Очень хорошо! Уважаемый нами Петрович толкует вам про то, откуда в европейской мифологии взялись великаны. Они взялись отсюда, из Эстонии.
Зубов понимал, что его разводят, но пока зацепиться было не за что.
— Представьте себе государство людоедов. Представили? Весь спор о том, каким именно является эстонское государство: людоедским или нет.
— Я вспомнил сказку о великане людоеде, в замке которого была вечная зима.
Зубов вновь почувствовал под ногами землю, а под седалищем шаткий стул из металлических прутьев.
— Если поднапряжётесь, то вспомните ещё и сказку про Кота в сапогах. Там довольно любопытный финал.
— Вы это серьёзно?
— Вполне. Помните, как кот хитростью одолел великана?
— Потом про кота! Соллаф, вы что-то начали говорить про наше государство?
Зубов никак не хотел упускать твёрдую почву из-под ног.
— Позвольте я отвечу? — Вежливо попросил китаец. — У нас говорят так: если в стране людоедов уменьшилось население, значит его съели.
— Мы, что живём в стране людоедов?
Членкор вновь потерял опору под ногами.
— Для вас это новость? — Соллаф пыхнул дымом. – Конечно, мы не живём в государстве людоедов, но мы живём в государстве с людоедскими традициями. Николай Петрович, объясните ему подоходчивей, прошу вас.
— Помните в гранитный валун у старого зоопарка? Он ещё когда-то охранялся государством, как свидетельство последнего оледенения? Есть подозрение, что такие камни — это наказанные исполины, дети сынов Божьих и земных женщин.
— Бред какой-то! Вы же православный христианин, а излагаете нам какую-то ахинею!
— Я ничего вам не навязываю, — обиделся пенсионер, — я только пытаюсь изложить вам одну из версий. Признаюсь честно, мне не по душе ни одна из этих версий.
Внезапно в голове всплыла гоголевская фраза «Он бачь, яка кака намалёвана!» Петрович машинально наложил на себя крестное знамение. Внезапно обострившимся боковым зрением он увидел стремительно приближающегося к столику Эдика Шмуля. На лице Шмуля грубыми малохудожественными мазками была намалёвана решительность устроить грандиозный скандал. Он схватил Петровича за плечи пиджака и рывком выдернул со стула.
— Говно вопрос! — зарычал Шмуль прямо в лицо растерявшемуся пенсионеру. — Кто позволил вам распространять конфиденциальную информацию? Я вас спрашиваю, Гондурас вашу мать?!
Соллаф и Ли Лей попытались оттащить антисемита от Петровича, но тот вцепился в свою жертву мёртвой хваткой, продолжая орать во всё горло нечто совсем уж невразумительное. Явственно разобрать можно было только два слова: «говно» и «Гондурас». Cшибая по дороге стулья и пивные бокалы, Шмуля вместе с Петровичем поволокли к выходу.
Зубов не спеша, прислушиваясь к удаляющемуся скандалу, допил своё пиво, и направился вслед за компаньонами. Он сделал несколько шагов, когда почувствовал, что пол под его нами дрогнул и ушёл куда-то в сторону. Мимо головы пролетел незамеченный им увесистый кусок плитняка в окружении более мелких осколков. В глазах помутилось, и сознание надолго покинуло его.
   
Хозяин явился в гостиницу лично. Конечно, не в его правилах оставлять следы, но в данном конкретном случае телефонный звонок был бы гораздо большей уликой.
— Иван Иванович, ваш выход.
— В смысле?
— В смысле с вещами на выход. Постарайтесь ничего не забыть в номере.
— Буду готов через пять минут. А, кстати, как я вам?
Иван Иванович прилёг на диван и Пётр Петрович заботливо прикрыл его пледом. Отошёл на два шага в сторону, потом поправил на груди руки Ивана Ивановича и ещё раз придирчиво осмотрел коллегу.
— Пожалуй, что надо погасить верхний свет и включить торшер.
В наступившей полутьме на диване явственно обозначилось тело основоположника первого в мире государства рабочих и крестьян, в котором им — рабочим и крестьянам не принадлежало ничего. Это было именно то, что на протяжении многих лет видели миллионы посетителей мавзолея на Красной площади в Москве. 
— Эффект потрясающий! — Вполне искренне восхитился Хозяин. — Иван Иванович, я жду вас на улице.
— А я? — Вежливо поинтересовался Пётр Петрович.
— На днях, обязательно! — Обнадёжил хозяин. — Будьте готовы.
— Всегда готов!
Пётр Петрович молодецки вскинул правую руку в пионерском приветствии и продемонстрировал плешь в обрамлении редких волос, а к ней жидкую бородку и почти прозрачные усики.
— Надеюсь, вы нигде не появлялись вместе?
— Что вы! — Всплеснул руками Пётр Петрович. — Мы же понимаем, и нас учить не надо.
— Хорошо. Вечером заплатите за два-три дня вперёд.
— Слушаюсь!
Пётр Петрович сделал едва заметное движение пятками. Поразительно: несмотря на его домашние тапочки в воздухе явственно обозначился щелчок каблуков.
— Я готов, Хозяин!
Иван Иванович поднял воротник плаща и надвинул на глаза шляпу. В правой руке он держал небольшой баул.
— Отлично! Через две-три минуты на улице справа от входа. Я буду ждать вас на углу.
По городу ехали молча. Иван Иванович с заднего сиденья рассеянно посматривал на улицу за окном через затемнённое стекло. Час пик — не лучшее время для автомобильных экскурсий по городу. Хозяин крутанулся по кольцу, пересекая трамвайную линию, и притормозил в самом начале улицы Виру.
— Слушайте меня внимательно, Иван Иванович. Сейчас вы пойдёте по этой улице до городских ворот. После ворот вас интересует второй поворот направо. За углом городская стена и базарчик с разной всячиной. Я вас найду. Вещи можете оставить в машине.
Иван Иванович, знакомый с дисциплиной не понаслышке, оставил баул на сиденье и, не говоря ни слова, вылез из машины. Он медленно пошёл по улице, стараясь не обращать на себя внимания прохожих. Этому искусству не учат ни в одной школе актёрского мастерства, но Иван Иванович владел им в совершенстве. Если с его знакомили с кем-то нежелательным, то человек этот никак потом не мог вспомнить ни имени, ни лица Ивана Ивановича, ни тем более во что он был одет.
За воротами Иван Иванович повернул во второй переулок направо и принялся рассматривать вывешенные вдоль старинной городской стены варежки, свитера, льняные вышитые рушники. Он не был уверен в том, что эти полотенца называются именно рушниками, потому что эстонского названия никогда не знал. Через некоторое время в глубине улицы он увидел фигуру Хозяина. Визуальный контакт был установлен.
Иван Иванович, не спеша, направился в сторону Хозяина, который, не дожидаясь, шагнул под своды подворотни. Через минуту и сам Иван Иванович оказался под её сводами. Подворотня вывела его в маленький средневековый дворик, каких в городе почти уже и не осталось. Двор—колодец, витые железные лестницы, цветочные горшки на глухой известняковой стене, брусчатка, небо над головой. Солнце сюда заглядывает лишь на несколько минут в день, да и то летом.
В глубине двора обнаружилась распахнутая створка входа в подвал. Хозяин сделал приглашающий жест. Иван Иванович по каменным ступенькам спустился в мрачный подвал, заваленный домашним хламом под самый потолок.
— Вот вам фонарь. Проходите внутрь.
— Благодарю вас!
Иван Иванович углубился в подвал и через несколько шагов вышел на расчищенное пространство. Прямо перед ним был древний очаг, в котором можно было зажарить любого борова и даже небольшого телёнка. Перед очагом стояла простая брезентовая раскладушка, «Made in USSR».
— Это ваше рабочее место. Можете располагаться.
Иван Иванович попробовал ложе. Пружины предательски скрипнули.
— Не годится.
Хозяин уже и сам понял, что допустил промашку. Ему-то, конечно, всё равно будут пружины скрипеть или нет, но Иван Иванович профессионал и может учуять подвох.
— Всё в порядке! Здесь у меня солидол. Я сейчас всё приведу в рабочее состояние.
Хозяин тщательно промазал каждую пружину.
— Пожалуй, надо положить пару досок, чтобы брезент не провисал.
И с этим Хозяин тоже согласился. Когда доски были уложены, Иван Иванович испробовал ложе.
— Какова будет длительность сеанса?
— Не более двух минут.
— Почему здесь?
— Как вы думаете, можно ли хранить такую мумию как вы дома?
— Конечно, нет!
— Вот видите! — Обрадовался пониманию Хозяин. — А здесь самое подходящее место. Средневековая романтика! Темно и тесно. Мистический свет от электрических фонарей. Уверяю вас, вы произведёте должное впечатление. 
— И всё же почему здесь? — Занервничал Иван Иванович.
— Видите ли, у вас сегодня предварительные смотрины. Визит покупателя в подвал не предусмотрен. Сегодня будет его представитель.
Иван Иванович растянулся на ложе. Хозяин украдкой посмотрел на часы: пора.
— Удобно?
— Нужен небольшой валик под голову.
– Полено сгодится?
— Да, только оберните его чем-нибудь.
Хозяин, подражая Петру Петрович, укрыл Ивана Ивановича пледом, прикрывшим и тело, и пространство под раскладушкой.
— Иван Иванович, вы умеете обращаться с гранатами?
—– Вопрос неожиданный. Зачем мне граната, Хозяин?
— Если, что пойдёт не так, придётся воспользоваться.
— Вы шутите?
— Отнюдь! Это не обычная граната. Это светошумовая граната. Я выдерну чеку и дам вам её в руки. Сумеете удержать полчасика?
— Вероятно, — не очень уверенно откликнулся Иван Иванович, — но лучше без гранаты.
– Не капризничайте! Я вам плачу хорошие деньги. Если что-то пойдёт не так, я скажу «Сеанс закончен!» Вы под одеялом опускаете руку и кладёте гранату в очаг. С вами ничего не случится. Глаза у вас будут закрыты, а в уши мы поставим вам затычки. У меня припасены отличные ушные затычки из натовского арсенала. После взрыва у нас будет минуты три на то, чтобы смыться.
— За гранату надо бы прибавить.
– Договорились. Что это топорщится у вас на груди?
— Бумажник.
— Дайте-ка его сюда. Он вам сейчас не понадобится. Вот вам взамен бумажника затычки.
Иван Иванович без энтузиазма расстался с бумажником, но вместе с затычками неожиданно получил скатку туго скрученных долларов, перетянутую резинкой.
— Деньги положите в брючный карман.
Хозяин выключил фонарик Ивана Ивановича. В наступившей полутьме он вложил ему в руки боевую гранату с выдернутой чекой и накрыл пледом.
— Я ухожу. Вернусь через пятнадцать минут. Мы тут вдвоём покрутимся минуты три. Я его провожу и вернусь. Чеку от гранаты я на всякий случай положу рядом с фонариком, чтобы вам было удобно дотянуться до них правой рукой. Не уснёте тут в темноте?
— Я буду песни петь.
— Вы с ума сошли?
— Не волнуйтесь, я всегда пою их в уме.
— Тогда порядок. Я верю в вашу миссию, Иван Иванович.
— Спасибо!
Иван Иванович прикрыл глаза и затянул любимую песню из репертуара Земфиры, в которой находил смысл и даже созвучность с любимой работой, особенно в трещинках на коже:
— Я задыхаюсь от нежности,
От твоей — моей свежести,
Я помню все твои трещинки,
Пою твои — мои песенки.
Ну почему? Ну почему?
Лай-ла-ла... Лай-ла-ла...
Лай-ла-ла... Лай-ла-ла...
Я задыхаюсь…
 
* * *
Хозяин протиснулся к выходу. Навесной замок он протёр бумажной салфеткой и тихо положил на верхнюю ступеньку. Потом опустил левую створку подвального люка, оббитую проржавевшей жестью. Для него настал момент истины, когда, наконец-то, можно применить навыки подрывного дела, привитые американским инструктором секретного учебного центра. Там, в Багдаде он просто «заряжал» очередной учебный автомобиль, не особенно заботясь о том, что после взрыва у мечети или полицейского участка, кто-то будет искать его ошибки — улики. Главное, чтобы не было осечки. Жертвы были ему нравственно без­различны. Разглядывая в новостях обугленные и растерзанные взрывом трупы, Хозяин называл их соломенными Буратино, для отработки штыкового приёма «Вперёд коли!» Дома всё было несколько иначе. От чистоты акции зависела его дальнейшая судьба и, возможно, сама жизнь.
— Мардуку было угодно кинуть меня в круг этих извращенцев, чтобы я, как меч, покарал их. Да, свершится кара!
Хозяин аккуратно выдернул из-под правой створки люка длинный нейлоновый шнурок. Шнурок выдернулся легко и быстро был смотан на локоть. Всё, время пошло.
   
Когда за спиной у Шмуля громыхнуло, он едва не обмочился со страху, мгновенно представив себе, что могло бы случиться, если бы учинённый им скандал продлился хотя бы на одну минуту дольше. Стёкла на дверях кафе осыпались на пол, и на улицу повалил густой чёрный дым.
Первым опомнился Петрович.
— Там же Зубов!
Соллаф удержал пенсионера, дёрнувшегося было к дверям, из которых начали выползать покалеченные и контуженные взрывом посетители. Зубова среди них не было.
Опомнился и китаец. Двумя пальцами он зажал длинный нос Шмуля и крутанул его по часовой стрелке. Из глаз антисемита брызнули слёзы. Изо всех сил он старался вывернуть голову вслед за рукой мучителя.
— Это еще зачем? — Поинтересовался Соллаф. — Здесь раненых и так хватает.
— Он знал про взрыв, — Ли Лей подкрутил нос Шмуля, вызвав ещё одну волну слёз. — Говори правду, собака! Или мы скормим тебя местным обезьянам!
— Не надо так, – попросил Соллаф, — у нас нет обезьян. Он сам всё расскажет.
Китаец немного ослабил хватку.
– В нашей стране считается, что человек, которого пытают, может долго скрывать истину, потому что был готов к пыткам. Когда мало времени или его нет совсем, то пытка должна быть внезапной.
Шмуль пошмыгал носом, выгоняя сопли.
— Ну!
Китаец сделал Шмулю подобие «козы».
— Эдуард, колитесь, чёрт вас задери! Я за этого ушуиста не отвечаю.
Прошла ещё одна тягостная минута, пока Шмуль справился со слезами и соплями, насыщаясь живительным кислородным ци. Где-то рядом завыли сирены полицейских автомобилей, смешиваясь со стонами и плачем раненых.
— Ну же, быстрее!
— Это он.
— Эдик, кто – он?
— Жрец Мардука!
— Откуда вы знаете?
— Я его выследил.
— Где?
— На соседней улице. Он был не один.
— И что? За язык вас тянуть или как?
Соллаф не на шутку разозлился. Китаец вновь угрожающе поднял руку.
— Он спустился в подвал. Тогда я всё понял. Я побежал к вам. Простите.
— Где это? — Спросил китаец. — Место можешь показать?
— Не надо, — вмешался Соллаф, — я знаю.
Пока мудрец с китайцем, отвлёкшись, пытали антисемита, Петрович бросился в кафешку. Под потолком висели удушающие клубы чёрного смрадного дыма. Тогда он встал на карачки и, обдирая ладони об осколки стекла и обломки камня, полез к столику Соллафа. На месте столика в полу зияла дыра, из которой пробивалось небольшое, чадящее пламя. Зубов исчез в дыре, но верить в это Петровичу не хотелось. Пятясь, он пополз обратно. Нестерпимо воняло кислым и прогорклым, а ещё муторно пахло свежей кровью, как на бойне. Запахи почему-то не смешивались. За колонной Петрович увидел распростёртого на полу Зубова. Он не сразу узнал его, потому что тело членкора лежало лицом вниз, и под головой уже набежала лужица крови.
— Ничего себе пивка попили, — радостно буркнул пенсионер.
Он со спины обхватил Зубова за грудь и, волоча его ноги по полу, потащил к выходу. В дверном проёме членкора подхватил Соллаф. Тело перетащили на другую сторону улицы и положили на бок. Зубов не подавал признаков жизни, хотя из видимых повреждений наблюдалось только кровоечение из носа. Соллаф проверил у него пульс и осторожно ощупал голову.
— Ну, что там?
– Пульс плохонький, но стабильный. Голова как будто цела, нос вот только разбит. Возможно сотрясение головного мозга.
— Жить будет?
— Когда очухается, будет. У него сильная контузия. Где вы нашли его, Петрович? За столиком?
— Нет, за колонной. Видимо, он уже шёл за нами. Его колонна спасла. А на месте вашего столика теперь дыра. Ещё меня удивило, что точно такая же дыра в стене.
— Это дымоход. Им двести лет никто не пользовался.
Громыхая по булыжной мостовой, сразу с двух сторон к монастырю приближались машины спасателей.
— Эдуард! Присмотрите за Зубовым. Да не пихайте его спасателям поперёк тяжело раненых.  Наш случай не смертельный. Это понятно?
Шмуль виновато кивнул головой. Только теперь Соллаф и Петрович обратили внимание на страшную суету вокруг них. Чумазые рыла выживших посетителей, рваная, перепачканная кровью одежда. Крики, стоны, проклятия, полицейские сирены. Дым, битые стёкла, пожарные рукава, набухающие водой. Свежая блевотина.
— Где китаец?
— Вон там, помогает раненой женщине.
— Пошли быстрее, надо взять его с собой.
Подхватив на бегу Ли Лея, Петрович и Соллаф увлекли его в проходной двор, тянущийся вдоль монастырской стены. Здесь не было даже следов паники. Сюда от кафешки едва долетал шум, казавшийся там оглушительным. 
— За угол, налево! — Гаркнул Соллаф.
Компания с размаху влетела в подворотню, спотыкаясь о сорванные крышки подвального люка. Средневековый двор-колодец. Над входом в подвал зависло лёгкое облачко дыма. Дым слегка клубится, втягиваемый обратно в подвал. Петрович сунулся было внутрь, но отпрянул опалённый жаром разгорающегося пламени.  
— Не пройти. Всё завалено и начинается пожар. Смотрите, какая тяга!
Над крышей монастыря ожил древний дымоход. Тяга была такая, что из трубы вместе с дымом вылетали снопы искр. Над крышей била струя воды из пожарного брандспойта. Петровичу на ум пришло, что brandspuit это устаревшее название металлического наконечника гибкого шланга.
— Говорите, дыра в стене? — Спокойно спросил Соллаф. — В этом подвале была малая монастырская трапезная с большим очагом. Это древний дымоход.
Мудрец махнул в сторону трубы.
— А нам теперь там делать нечего, его там нет, и в момент взрыва уже не было. Ах, я старый дурак! Забыл я про монастырские подвалы! А эта гнида помнила и приловила нас. Ну, я до него доберусь. Петрович, я ему всё припомню!
— Так, понятно. Жрец перешёл к активным действиям. Рвануть очаг под столиком ему показалось мало, он ещё засунул взрывчатку в дымоход. Остаётся только узнать, как он нас вычислил? Что, если это он подсунул нам Шмуля?
— Узнать не проблема, — Соллаф закашлялся, — Кх-кхе! Кхе! При нынешнем уровне техники это сущий пустяк. Кхе! Если верить нашему другу, применившему технику внезапной пытки, Шмуль не врёт. В крайнем случае, его использовали в тёмную. Ладно, пошли назад к Зубову.
Внезапно ожил Ли Лей.
— Господа, ваш друг сказал, что их было двое.
— Вы хотите сказать, что…
— Да, уважаемый Петрович, второй сейчас должен быть у входа в кафе. Он хочет убедиться, что есть результат.
— Николай Петрович, а ведь уважаемый Ли Лей прав, и там нам делать больше нечего.
— А Зубов?
— О нём позаботится Шмуль. Это даже к лучшему, что нас там сейчас нет. Подвал разгребут не раньше, чем завтра к вечеру. Какое-то время займёт опознание трупов. Чистого времени в нашем распоряжении немногим более суток. В лучшем случае двое или трое, но риск возрастает.
— Что вы предлагаете?
— Что я предлагаю? Вот дьявол! Что я предлагаю?!
Внезапно взорвавшийся Соллаф, казалось, не слышит вопроса.
— Что случилось, доктор?
— Трубка! Чёрт её дери! Трубка осталась на столе! Хрен с ним с табаком, а трубку жалко!
— А людей вам не жалко? Они ведь по нашей вине…
— Херня! Вины нашей нет, а эти мудозвоны ещё нарожают! На трубке был мой баронский герб, это вам понятно? Я её десять лет обкуривал, знаете какая это работа?! Да, ни за какие деньги такую обкуренную трубку не купишь!
— Скажите спасибо, что живы остались. Кстати, по трубке с гербом вас будет легче опознать.
— Спасибо! А трубку мне, кто вернёт? Дяденька Пушкин? Или вот он?!
Соллаф ткнул пальцем в китайца.
— Доктор, у вас истерика?
— Нет, у меня рипофобия! Боюсь испачкаться во всём этом дерьме!
— У нас говорят, что испражнения это основа жизни, — встрял Ли Лей. — Если вас пригласили на обед в деревне, вы обязательно должны отметиться в их огороде. Это жест уважения к хозяевам в частности и к жизни вообще.
— Правильно! — Соллаф заорал и аж подпрыгнул на месте, размахивая кулаками, чем удивил Петровича сверх меры.
Конечно, истерика у каждого проявляется по-разному, но чтобы вот так, агрессивно?  
— Что «правильно», доктор?
— Правильно будет насрать у него в огороде!
____________________
Начало ищи там <<<<<

 

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---

---